Зачем Штайнмайер играет роль Меркурия
В преддверии встречи "Большой двадцатки" в китайском Ханджоу Франку-Вальтеру Штайнмайеру выпала роль Меркурия (как у классика — "Скажи мне, кудесник, любимец богов..."). Глава МИДа Германии, сторонник мягкого подхода к Кремлю и "понимания России", как нельзя лучше подходит для отведенной роли: ему поручили передать "другу Владимиру" весьма неприятные известия. Они состоят в том, что пока Россия не достигнет прогресса в выполнении Минских соглашений по Донбассу и серии договоренностей по Сирии, разговаривать с Путиным не о чем.
Вряд ли следовало ожидать иного — по большому счету это означает, что демонстрация Россией мускулов на северо-западных, западных и южных границах не оказывает нужного Москве эффекта. Конечно, Кремль может воспринять такое отношение, как провокацию к очередному повышению ставок. По крайней мере, на украинском направлении.
Однако есть два обстоятельства, на которые стоит обратить внимание. Первое — это прекращение воздушных и морских провокаций в отношении НАТО со стороны российской авиации. Возможно, возымели некоторое действие предупреждения со стороны альянса и концентрация сил союзников на Балтике. Также нельзя исключать и реалистическую оценку Москвой подлинного состояния своего Балтийского флота в свете скандалов, связанных с корабельными системами вооружения и констатацией провала программы пресловутого импортозамещения в военно-промышленной отрасли.
Впрочем, обстановка в Балтийском регионе продолжает оставаться сложной — свидетельством этому служат планы Хельсинки заключить некое военно-политическое соглашение с Вашингтоном (вполне вероятно, что это последствия визита Владимира Путина в Финляндию и его специфических острот).
Второе обстоятельство — это меняющаяся на глазах обстановка в Сирии и Ираке. Так, вылеты российской авиации на бомбардировочные рейды против Алеппо выглядят все более бессмысленными. Даже с участием "ихтамнетов" и других наемников войскам Асада так и не удалось "заделать" разрыв в блокаде города, армия "президента части Дамаска" совершенно обескровлена.
Интервенция Турции, кроме того что в ее ходе практически разорваны "курдские кантоны" на территории Сирии, на данный момент имеет результатом перемирие под эгидой США: курды все же нехотя и постепенно отходят за Евфрат, а также "принуждаются" к совместному участию с турками и сирийской оппозицией к полноценной кампании против ИГ. В данном случае речь идет о новом (только уже без Асада и Путина) походе на Ракку, столицу ИГ в Сирии.
Тем временем параллельно в охваченном войной регионе происходят еще два процесса. Первый — пестрая коалиция оппозиционеров начала наступление на Хаму. Это означает, что все усилия Дамаска, Москвы, Хизбаллы и Тегерана на протяжении практически полугода фактически нивелируются. После Хамы, куда теперь стягиваются все имеющиеся силы последних сторонников Асада, войска оппозиции смогут войти в Латакию, что в очередной раз поставит под вопрос безопасность российской авиабазы в Хмеймиме. России либо следует серьезно расширять свое сухопутное присутствие в Сирии (причем безо всякого гарантированного результата), либо окончательно сворачиваться, эвакуируя Асада (который в данном случае далек от сотрудничества и, кажется, мечтает погибнуть в бою вместе со всеми своими алавитами).
Второй процесс — наступление не менее пестрой и далеко небеспроблемной, но все же доказывающей в последнее время свою эффективность коалиции в Ираке на Мосул. Пассивность ИГ в Сирии связывают именно с необходимостью стягивания всех сил скукожившегося "Халифата" к этому важнейшему для нее городу. Кажется, ИГ всерьез начинает проигрывать эту войну — приток добровольцев из-за границы частично перекрыт, а кормовая база экстремистов исчерпывается. Потеря Мосула может означать конец ИГ, по крайней мере в его "вотчине".
И это несмотря на многочасовые встречи Керри и Лаврова в Женеве и всю прочую информационную мишуру вокруг российских телодвижений как в Европе, так и, собственно, на Ближнем Востоке.
Возможно, именно бесперспективность дальнейшего привлечения РФ к участию в судьбе Башара Асада является реальным мотивом за скандальным изгнанием российских воздушно-космических сил из Ирана. Очевидно также, что Белый дом желает завершить хотя бы этот конфликт до момента переезда Барака Обамы домой в Чикаго, учитывая совершеннейший тупик в переговорах по Трансатлантическому торговому партнерству (Париж, к слову, призывает взять в них тайм-аут), не говоря уже о Донбассе. Фактический разгром ИГ поставил бы жирную и символическую точку в 15-летней истории участия США в этой почти утратившей всякий смысл резне.
Однако и здесь следует со всей серьезностью отнестись к двум вероятным последствиям развития событий на фронтах горячей войны с ИГ и холодной войны с Россией. Первое следствие — это усиление традиционной террористической деятельности ИГ в Европе, собственно в Ираке, других странах Ближнего Востока и Персидского залива, а также, возможно, в Центральной Азии. Хотя бы потому, что даже в нынешнем его состоянии ИГ теперь имеет за собой историю побед.
Второе ожидаемое следствие — это нарастание агрессивности России в Восточной Европе, раз уж имевшая своей целью отвлечь внимание от Донбасса и продемонстрировать свою полезность США без явной сдачи позиций сирийская кампания Москвы столь предсказуемо проваливается. Поэтому Киеву тоже стоит усилить бдительность: в любой сложной для себя ситуации Россия любит делать погорячее. Особенно соседям.
