Достичь невозможного. Зачем Путину ультраправый интернационал Европы

Сегодня ни о какой стабилизации отношений или хотя бы выработке подобия диалога между трансатлантическим сообществом и Россией говорить не приходится. Впрочем, это было понятно сразу после женевского саммита президента США Джо Байдена и его российского визави Владимира Путина благодаря переполненной обвинениями и агрессией пресс-конференции последнего. 

Спустя месяц после встречи двух лидеров тому появился целый ряд предельно четких тому подтверждений.

Естественно, Кремль начал традиционно с медийно-манипулятивных вбросов. Ключевым из них стало очередное сказание Путина о Второй мировой войне и глобальной несправедливости, оформленное в форме статьи, которая была опубликована в немецкой газете Die Zeit 22 июня.

Ничего кардинально нового российский агитпроп в этой агитке не сказал. Все те же притязания на общую с Европой историю и политику, обиды и намеки на необходимость в корне изменить глобальную политическую систему.

Однако выдумывать Путину и его штатным авторам ничего и не требовалось. Цель статьи — актуализировать уже высеченные в камне нарративы Кремля в качестве старта масштабной кампании, направленной против идеологического соперника в лице Запада.

Через неделю на сцене объявился и глава российской дипломатии Сергей Лавров. Правда с соблюдением субординации: опус министра до иностранного издания не дотянул и появился на страницах "Коммерсанта".

В нем Лавров выступил и в роли верного подданного Путина, и его переводчика, и даже лингвиста.

К слову, о справедливости. Как и его босс, Лавров тоже решил рассмотреть эту концепцию, но по-своему — прихвастнув пространными лингвистическими познаниями, натянутыми на глобус.

"В русском языке "право" и "правило" — однокоренные слова, — пустился он в размышления. — Для нас настоящее, справедливое правило неотделимо от права. В западных языках иначе. В английском, например, право — law, а правило — rule. Чувствуете разницу? Rule — это больше не про право (в смысле общепризнанных законов), а про то, какие решения принимает тот, кто правит, управляет".

Развивая мысль, глава МИД РФ и не заметил, как забрался в дремучие дебри: "Также отметим, что однокоренное слово с rule — ruler, одно из значений которого линейка. Получается, что своей концепцией "правил" Запад хотел бы всех выстроить по своей линейке, в свою шеренгу".

А теперь отметим, какую важную особенность Лавров в своих интеллектуальных изысканиях упустил. В русском языке помимо "права" еще имеется такое на первый взгляд неотъемлемое от "права" понятие как "справедливость". И это два разных слова. В английском же языке оно одно — justice. Правовая система стран Запада попросту не видит разницы в этих двух понятиях, поскольку "право" неотделимо от "справедливости". Иначе никаких линеек не хватит, чтобы измерить труп судебной системы.

Российский режим такие цивилизационные маркеры вообще не заботят. Есть право/законы, написанные с конкретной целью, выгодные, прежде всего, неприкосаемой "аристократии"; а есть судебная система, которая измывается над справедливостью.

Только по одному такому лингвистически-семантическому признаку западная и нынешняя российская системы несовместимы.

Да Кремлю это и не нужно. Любые подвижки в направлении демократизации России — это начало конца режима Путина и тех, кто придет к власти после него.

Обрушить Европу

Чтобы этого не допустить, Кремль не только у себя закручивает гайки, но и стремится трансформировать соседей и Европу — максимально подогнать их под себя. А для этого необходимо обрушить то, что там уже было построено.

Прямая агрессия после вторжения в Грузию и Украину — более не вариант. Тем более, что если вдруг Россия решилась бы на такие действия по отношению к членам НАТО, то, как бы ни боялись отдельные союзники пресловутой 5-й статьи, им бы пришлось ее задействовать.

И потому режим Путина делает ставку исключительно на гибридные методы войны. Всем понятно, что и как делает Москва, за что в ее отношении вводятся санкции; но формально руководство России может утверждать о своей непричастности. И, получается, что как бы прямого конфликта, в том числе вооруженного, со странами НАТО у нее нет. Прикрываясь таким, к сожалению, эффективным фиговым листком, Кремль упорствует в дестабилизации противников. Чему способствует и окончательный разрыв отношений между Минском и ЕС.

Режим Александра Лукашенко Путиным используется для проведения гибридной атаки на Литву, являющуюся в Евросоюзе одним из самых жестких оппонентов российскому агрессивному внешнеполитическому курсу; включая стремление демократизировать Беларусь путем политической поддержки местной оппозиции.

Вот чем объясняется запуск путинско-лукашенковским альянсом классической уже технологии "Мигранты".

Она доказала свою эффективность в ходе войны в Сирии, где российские и асадовские войска творили бесчинства, вынуждая местных жителей бежать из страны в Европу. Тем самым Кремлю удалось нанести серьезный ущерб репутации европейских лидеров, например, канцлеру ФРГ Ангеле Меркель; и спровоцировать мощнейший миграционный кризис.

Сейчас мишенью диктаторов стали Литва и Латвия. Из-за резкого наплыва нелегалов, идущих в Литву через и с территории Беларуси, правительство этой страны было вынуждено объявить чрезвычайное положение, а Frontex — направить отряд пограничников в балтийские страны.

Приграничные кризисы Минск и Москва провоцирует и в других странах. По крайней мере пытается. Так, по случаю Дня независимости Беларуси Лукашенко выступил с бездоказательными обвинениями в адрес Украины, а также еще США, Литвы, Польши, Германии о якобы подготовке ими "спящих террористических ячеек" для свержения Лукашенко и благодаря оружию, которое, дескать, контрабандой поступает из Украины.

Потому самопровозглашенный президент Беларуси анонсировал полное закрытие границы с Украиной, которого, как в итоге выяснилось, пока не произошло. Об этом сразу же заявила и Госпогранслужба Украины, а вчера — министр иностранных дел Дмитрий Кулеба.

Так что в первую очередь данное заявление Лукашенко можно трактовать как элемент информационной кампании против соседей, а через членов Альянса — и против НАТО в целом.

К слову, не забыли в Москве и о Польше, которая вне зависимости от того, кто находится у руля, пребывает в жесткой оппозиции к России.

Сейчас, если проанализировать польские медиа, хорошо заметна активизация прокремлевских агентов влияния и прочих полезных идиотов, которые работают как против партии власти "Право и справедливость", так и на усугубление внутриевропейского раскола, усиливая конфликт между Варшавой и Берлином.

Тем временем "голос" Лаврова, Мария Захарова, риторически назначила польских интеллектуалов уже не просто русофобами и фальсификаторами истории, а адвокатами фашизма.

Так что в этом направлении кремлевская пропаганда будет работать еще долго и очень плотно.

Друзья-ксенофобы

Вся эта дезинформационная, гибридная работа призвана соорудить декорации для накануне визированной Путиным Стратегии нацбезопасности, которая по своей сути является и констатацией фактов (о фактически отсутствии нормального управления в РФ, о коррупции, о финансовых трудностях), и декларацией намерений, основанных на данной реальности, — идти по пути к эскалации.

Поэтому в стратегии прописан, среди прочего, переход экономики на военные рельсы в случае "нападения". Оно, нападение, вряд ли случится вообще, но никто же не мешает Кремлю его выдумать, верно?

И, естественно, стоять за ним будут американцы и европейцы.

А если учесть, что Штаты и ЕС действительно активно занимаются сейчас восстановлением союзов и сотрудничества вкупе с масштабной трансформацией самой Европы, то у России еще больше поводов этому помешать и попытаться хоть немного раскачать лодку.

Этой цели может послужить намерение 16 ультраправых и консервативных европейских партий, среди которых и Марин Ле Пен, и Виктор Орбан, и Маттео Сальвини, и даже Ярослав Качиньский, сообразить альянс в Европейском парламенте.

Точнее могло бы.

Во-первых, далеко не все подписанты соответствующей декларации, представленной недавно, будут действовать в интересах Кремля.

Во-вторых, правые Европы уже пытались как-то организоваться в единую евроскептическую структуру, чтобы вставлять палки в колеса Брюсселю, но у них так ничего и не получилось.

Ультраправый интернационал — материя чрезвычайно нестабильная. Его очень нелегко создать в силу крайней разнородности интересов потенциальных членов, и даже если цель будет достигнута, то просуществует он недолго.

У его потенциальных членов крайне незначительное пространство для соприкосновения. Помимо евроскептицизма у каждой политсилы имеются собственные, национальные амбиции и взгляды, зачастую противоречащие амбициям и взглядам их правых коллег из других стран. На одной критике Брюсселя такой союз далеко не заедет, поскольку для полноценного функционирования ему потребуется позитивная повестка дня, которой нет.

Соответственно, их, пусть и громкая, но непродолжительная война с Брюсселем скорее послужит дополнительной мотивацией для европейцев скорее завершить процесс модернизации и консолидации Европейского союза.