Зачем патриарху Кириллу ересь о правах человека

Патриарху Кириллу очень не хватает протоиерея Всеволода Чаплина. Грязная информационная работа, которую до недавнего времени делал Чаплин "на телевизоре", теперь вынужден делать сам патриарх — прямо на амвоне. Его проповедь на неделю Торжества Православия вызвала настоящий восторг у публики. Во-первых, не каждый день увидишь самого патриарха в роли, которую он сам еще недавно называл клоунской. Во-вторых, не в каждой проповеди ложь не перемешивается эдак мелкодисперсно с правдой, а наоборот, мощно подсвечивает правду, словно акробата под куполом цирка (ну да, все это — цирк). Например, патриарх Кирилл впервые открыто солгал, заявив, что никакой агрессии в Украине нет, а имеет место только "гражданский конфликт". А потом присовокупил к своей лжи папу Франциска: он, мол, тоже так думает. В декларации этого нет, но мы с ним об этом, мол, говорили. В этом срывании масок и неожиданной ясности лжи лично я вижу истинное Торжество Православия.
Особо досталось патриарху за права человека. Этот аспект патриаршей проповеди предсказуемо возбудил в первую очередь внутреннего российского потребителя. Тут подняли голос не только либералы, но и многие "сочувствующие". Ситуация с правами человека в России плоха весьма, и выступление патриарха с убийственной критикой этой "ереси" выглядела как контрольный выстрел в голову.

Но в том, что патриарх обрушился на права человека, нет ничего нового. Просто до сих пор за него говорили другие. Разжалованный Чаплин, например. А до него — "Декларация прав и достоинства человека", принятая еще при прежнем патриархе. Тогда она не получила широкого внедрения в правовом поле России. Но с тех пор на "канонической территории" немало всякого утекло — ладно бы воды, но и крови — и, возможно, самое время вернуться к этой "альтернативной" доктрине. После того как Россия отказалась от приоритета международного права, почему бы не отредактировать свое отношение к Декларации прав человека?

Русская редакция доктрины прав человека вовсе не отрицает этих прав, как многие почему-то думают. Она просто ставит их в зависимость от "нравственных достоинств" человека. Полностью в согласии с растиражированным выступлением патриарха Кирилла, она отрицает свободу выбора. Ценность прав человека, согласно этой доктрине, должна соизмеряться с "интересами общества". Очевидно, что подобная постановка вопроса нивелирует права человека в принципе: и человек, и его права становятся заложниками того, как и кем эти "интересы общества" сформулированы. Но, главное, себя церковь не обидела: согласно этой декларации права человека зависят от его "достоинства", которое, в свою очередь, находится в зависимости от моральных качеств. А эталоном нравственности, ясное дело, владеет вовсе не Парижская палата мер и весов.

На вопрос, почему эту до сих пор не сыгравшую карту вынули из рукава именно на Торжество Православия, можно найти несколько довольно простых ответов. Например, патриарху срочно нужна какая-нибудь солидная ересь на замену католичеству. Служба на Торжество Православия сосредоточена вокруг ересей и расколов, и проповедь традиционно касается того же — победы истинной церкви над духовными оппонентами. Традиционно в РПЦ основной ересью-оппонентом считалось католичество (с небольшим довеском расколов и некоторых особенно сочных анафем). Но за последние недели мейнстрим круто поменял течение: после Гаванской декларации называть папу римского еретиком было бы не комильфо. Поэтому патриарх Кирилл провозгласил нового "врага Православия". И поскольку — уже в русле кремлевского мейнстрима — нужно было что-то одновременно западное и солидное, выбора особого у него не оставалось. Да он и не был нужен.

Для современной России западная доктрина прав человека — самая настоящая ересь. Просто потому, что человека — как субъекта этих самых прав — там нет. То ли забыли его, то ли вывели из игры, подменив "телезрителем". Или еще что-то такое с ним приключилось, что его то ли не стало, то ли и не было никогда. Человеку в рамках "русской цивилизации" никогда не было легко с тем, чтобы осознать себя как некую (я уж не говорю — абсолютную) ценность. Ценность  человека в рамках этой культуры всегда относительная. Всегда определяемая извне. То есть "цена", а не "ценность". И цена эта чаще всего — грош. Не потому, что человек плох, а потому, что за него больше не дадут. Таковы причуды ценообразования на рынке человеческого материала. Материала, из которого можно лепить все, на что хватит воображения и на что есть спрос, — героический народ, революционные массы, ряды мучеников, орды интернет-троллей, толпы телезрителей. Конкретный человек обретает ценность не сам по себе, а по мере того, как становится "чем-то" (не "кем-то" — это принципиально). Когда он начинает что-то "собой воплощать" и превращается в символ или собирательный образ. То, что главным национальным героем остается "неизвестный солдат", — многое говорит об отношении к личности в этой "цивилизации".

Впрочем, не нужно углубляться в историю. Те же тенденции ярко проявились в процессе над Надеждой Савченко. Совершенно неважно было для следствия и суда, что именно совершила, сказала (или не совершила и не сказала) Надежда. Потому что судили не ее — в ее лице разделывались с Украиной. Все обвинения Надежде — это были прямые или иносказательные обвинения в адрес народа и страны, посмевших "уйти в отрыв" и сопротивляться "старшему". Женщина, которую попытались сломать, а когда не получилось — разделаться "по полной" — не Надежда Савченко. Для массового российского реципиента это сама Украина. В обязательном порядке — женщина, над которой "естественным образом" властвует ее законный хозяин, мужчина — воплощенная в Путине Россия. Обратите внимания на то, сколько строк и эфирных минут птенцы гнезда Киселева посвятили гендерной принадлежности нашей летчицы и "несообразности" ее поведения.
Погибшие журналисты, впрочем, тоже оказались не более чем фигурами речи. Никто даже не скрывал, что искать истинного виновника их смерти не будут и не собираются. Они сыграли свою роль — стали материалом для "дела Савченко". На нечто большее, чем "роль" или "материал" человек в России может не рассчитывать — никакой другой, самостоятельной, ценности у него нет. Только — "для дела". Только — "для общества".

Ну так патриарх Кирилл никогда и не скрывал того, что считает это правильным. Он постоянно подчеркивал, что именно такой "самоотреченностью" всегда была сильна Россия. Единственный упрек патриарху — любовь к подмене понятий. В большинстве случаев нет и не было никакого "подвига самоотреченности". Ведь для того чтобы от чего-то отречься, нужно сначала что-то иметь и осознавать его ценность.

Еще один интересный момент в проповеди патриарха — легенда о том, как святой Николай якобы отколотил на Вселенском соборе признанного еретиком Ария. Историки утверждают, что легенда преувеличивает: арианство было осуждено без рукоприкладства. И задаются вопросом: зачем патриарх повторяет эти выдумки? Ответ, кажется, очевиден. Для полного и безоговорочного торжества мало словесного осуждения и даже анафемы — непременно нужно видимое унижение и физическое страдание провинившегося. Воплощение его ничтожности, символ его "недостоинства" и, следовательно, бесправия. Только оскорбление действием имеет подлинный эффект на еретиков, отступников и просто оступившихся тоже. Именно в таких ценностно-правовых координатах отец имеет право колотить ребенка — "для его же блага", муж "вразумлять" жену, ломая через колено, государство — "винтить" всевозможных несогласных и гноить их в тюрьмах, Россия — долбить "Градами" Украину. Нет подлинной духовной победы и истинного торжества, если кого-нибудь не отделали до синяков, не сломали, не вынудили "к правде", заломив руки к лопаткам. Только пыточное страдание "отступивших" открывает достойный вид на Торжество Истины.

Вы все еще удивляетесь тому, что украинский Голодомор митрополит Киевский вслух называет "вразумлением от Господа"?