За какой правдой приезжал Анджей Дуда
Игорь Исаев, главный редактор Мультимедийного портала украинцев Польши PROstir.pl, специально для "Деловой столицы"
В переговорах между польской и украинской сторонами всегда вспоминали о прошлом обоих народов — это была стандартная формулировка. Визит президента Польши Анджея Дуды в Украину 24 августа подтвердил: теперь это не просто дань слову, это один из столпов отношений Киева и Варшавы. Однако Варшава сейчас осторожничает с Киевом, понимая, что на этом этапе отношений Польша как никогда нуждается в Украине.
В Украине визит польского президента Анджея Дуды восприняли как символичный. Как-никак, единственный глава иностранного государства посетил Киев на 25-летие независимости Украины. Тем временем для Канцелярии президента Польши этот визит был очень конкретным — Дуде нужно было залечить раны, нанесенные июльской резолюцией Сейма, признавшей Волынскую трагедию геноцидом польских граждан.
Если бы для Анджея Дуды этот визит был символичным, его выступление транслировали бы в прямом эфире на главных телеканалах Польши. Такое вещание — многолетняя традиция визитов польских президентов в Украину. В этот раз выступление главы польского государства можно было послушать лишь на украинском телевидении. Это означает, что визит этот был направлен как раз на "украинский рынок".
Важность момента
Впервые о визите Анджея Дуды в Киев заговорили на полях июльского саммита НАТО в Варшаве. В польском Сейме как раз разгоралась дискуссия о "геноциде на Волыни", а украинский президент возложил цветы и даже стал на колени перед памятником жертвам Волынской трагедии в польской столице. Дуда встретился с Порошенко, и, насколько мне известно из неофициальных источников, Канцелярия Дуды поставила эмбарго на исторические вопросы в переговорах глав государств.
Такое предположение вполне жизнеспособно, особенно если учесть тогдашние колебания правящей в Польше партии "Право и справедливость" по "волынскому вопросу" — партия вроде бы и осознавала, что предстоящее решение парламента нанесет вред отношениям с Украиной, но еще не представляла его масштабов.
Судя по всему, реакция Украины превзошла все ожидания польской власти. В Киеве стали много говорить о решении Сейма, Варшаву за такой шаг начали критиковать даже симпатизирующие "Праву и справедливости" граждане Украины.
В итоге "ПиС" сформировала следующий посыл: резолюция Сейма — это дань "исторической правде", она не против Украины и украинцев; Украина остается одним из важнейших партнеров Польши; мы сообща боремся против внешней угрозы с востока.
Этот посыл и повез в Киев польский президент. Варшаве требовалось повторить уже сказанные в двусторонних отношениях формулировки, вера в которые среди украинцев пошатнулась.
Смещение акцентов
В совместной декларации президентов по случаю 25-летия независимости Украины нет ничего нового. Обо всех вещах, упомянутых в документе, в польско-украинских отношениях говорилось как минимум с начала нового тысячелетия: о стратегическом партнерстве двух стран, о поддержке прозападных устремлений Украины, о том, что Польша была первой страной мира, признавшей независимость Украины, и о том, что этот факт открыл новую главу в отношениях Варшавы и Киева.
Более интересно выступление польского президента в Дипломатической академии Украины. Предлагаю сравнить его со спичем бывшего уже главы польского государства Бронислава Коморовского в Верховной Раде в начале апреля 2015 г.
Тогда польский президент, вспоминая об истории, подчеркивал общность трагедии польского и украинского народов. "Польша протянула руку Украине не в ответ на политическую конъюнктуру, а глубоко понимая исторические процессы, — отмечал Коморовский. — Речь идет не о прошлом, а о будущем польско-украинских отношений, ведь тяжелый исторической опыт [двух стран] прочно укрепил наше видение общего будущего".
Его преемник же 24 августа объявил вопросы прошлого одним из трех условий сотрудничества стран региона Центральной и Восточной Европы (наряду с усилением безопасности и созданием большего числа связей между странами). "Постепенно мы должны переломить ступор сотрудничества, образовавшийся в связи с вопросами истории и идентичности, — констатировал проблему Дуда. — Мы должны всегда вести между собой открытый диалог на основе взаимного уважения и исторической правды".
То есть сейчас польский президент поставил во главу угла отношений соседей понятие "исторической правды", одно из наиболее любимых словосочетаний на языке политического популизма.
На наивысшем уровне это произошло впервые за историю польско-украинских отношений в новом тысячелетии.
Ребус в подарок
После переговоров с Порошенко Дуда выразил надежду, что еще в этом году (назван даже месяц — декабрь) можно будет ожидать конкретных шагов в историческом диалоге между Польшей и Украиной.
Порошенко дипломатично ответил: "Наши политики уже высказались насчет позиции Украины: "Мы прощаем и просим прощения, — заявил он. — Нам стоит отыскать концепцию, которая удовлетворит обе страны. Исторические вопросы нужно оставить историкам".
Вот только такая формулировка на Польшу уже давно не действует (оставить прошлое историкам призывали все украинские президенты, начиная с Кравчука). А какие именно очередные шаги по диалогу имел в виду Дуда, — не уточнялось. Это в очередной раз подтверждает: он приехал в Киев залечивать раны, а не предлагать повестку. Что-либо качественно новое в диалоге историков предложить трудно: с одной стороны, между польскими и украинскими историками два года назад возобновился институциональный диалог, прерванный во времена президентства Виктора Януковича. С другой — самый чувствительной вопрос Волынской трагедии надолго перекочевал в политику, да и в Польше сейчас "ПиС" реформирует Институт национальной памяти в частности и историческую политику в целом, заменяя "политику стыда" политикой национальной гордости. Несомненно, в таких условиях профессиональный диалог вести значительно тяжелее.
В декабре по приглашению Анджея Дуды Петр Порошенко посетит Варшаву. Его визит состоится в 25-ю годовщину признания независимости Украины Польшей. И скорее всего, главы государств обновят красивые жесты, а затем вернутся каждый в свой дискурс.
Если под "этими землями" подразумевается Надднепрянщина, то здесь неоспоримым агрессором и для поляков, и для украинцев выступал СССР, а значит подчеркивается трагизм и общность судьбы обеих стран.
Но если "эти земли" значит — "украинские", выходят на первый план волынские события, и здесь несомненно конфронтация памяти.
"Кузькина мать" в версии Дуды
Кроме возведения в особый ранг вопросов истории, польский президент привез в Киев еще одну новинку — геополитическую. Дуда так описал цель польской политики: объединенная Европа "свободных наций и равноправных государств", поддерживающая тесные отношения с Соединенными Штатами. Но тут же уточнил: эта цель является серьезной проблемой для стран региона Адриатического, Балтийского и Черного морей, — "Троеморья", словами польского президента. То есть, говорил Дуда, востоку Европы необходимо "усилить свою политическую субъективность в рамках евроатлантического сообщества".
Если ранее польские президенты говорили об Украине и Польше в контексте их участия в свободном мире, то сейчас появилось новое уточнение: восток Европы — это мир, даже если и свободный, то обиженный. "Текущая модель развития ЕС не в полной мере использует потенциал стран, лежащих между тремя морями", — говорил Дуда днем позже в хорватском Дубровнике, куда в четверг съехались президенты Венгрии, Литвы, Словении, Болгарии и представители лидеров Чехии, Словакии, Румынии и Австрии.
"Да, мы хотим единства и интеграции. Однако это не означает, что мы хотим одинаковости", — грозился далее Дуда.
Нет сомнения, что идея большей субъектности Восточно-Центральной Европы актуальна, однако если учесть контекст, в котором Варшава начала создавать новый внутриевропейский альянс — впопыхах, перессорившись с Брюсселем и Берлином, то возникает вопрос об иных, нежели простая обида, стимулах для создания такого союза.
Ответа на него нет. Варшава в считанные месяцы растратила свой главный козырь для Киева: умение быть неплохим лоббистом на общеевропейском уровне. Год назад с ней первой говорили в Брюсселе, если нужно было договориться с проблемными партнерами на Востоке континента. Сегодня такой проблемой стала сама Варшава. В Киеве это понимают, и потому сейчас в польско-украинских отношениях исключительный момент: позиция Киева сильнее, Варшава нуждается в нем больше, чем он в ней. Ведь если уж Варшава начала консолидировать вокруг себя всех обиженных, то кто, как не Украина, является символом такой обиды?
