Мао 2.0. Как Си Цзиньпин Китай покорил

Лидер КНР, совмещающий в одном лице должности Генерального секретаря ЦК КПК, главнокомандующего и президента страны, 69-летний Си Цзиньпин, разменял третий срок пребывания в кресле генсека. Но его третий срок не повторяет предыдущие. Напротив, он означает для Китая наступление новой эпохи. На смену консенсусу партийных кланов пришел единоличный Сын Неба.

Новое окружение товарища Си

В новый состав Политбюро ЦК и Постоянного Комитета Политбюро вошли только люди, лично преданные Си Цзиньпину и доказавшие это на деле. Из 24 членов Политбюро из прошлого состава сохранились десять. Из семи членов Постоянного Комитета – двое, плюс сам Си Цзиньпин.

Из Политбюро исчезли последние "комсомольцы", Ли Кэцян и Ху Чуньхуа — представители единственного партийного клана, с которым Си еще приходилось считаться пять лет назад. Справедливости ради надо сказать, что удаление из президиума главы "комсомольцев", 80-летнего Ху Цзиньтао перед началом итогового заседания в субботу едва ли связано с этим. Причины, скорее всего, были медицинскими, что видно и на видео.

Вместе с "комсомольцами" из состава Политбюро был выведен и Чэн Си – одногруппник Си Цзиньпина и его сосед по комнате в годы обучения в Университете Цинхуа, и это уже можно толковать двояко. Чэн Си — ровесник Си Цзиньпина, и по старым правилам должен был уйти по возрасту, как и сам Си. Но за месяц до съезда, 19 сентября, Главное управление ЦК КПК опубликовало новое "Положение о повышении и понижении руководящих кадров", из которого исчезли упоминания о возрастных нормах.

Это распространяется на всех партийных функционеров, но, судя по первым назначениям, возрастные нормы будут применять выборочно. Не исключено и другое объяснение: Си Цзиньпин решил очистить свое окружение от людей, знавших его лично, заменив их теми, кто лично ему обязан. Это позволит ему установить необходимую дистанцию между собой и другими членами Постоянного Комитета – коллегиального органа, в котором, по букве партийного Устава, Си Цзиньпин только первый среди равных.

В новой конфигурации власти такое равенство крайне опасно. Клановый компромисс, связывая руки Си Цзиньпину, служил и страховкой от дворцовых переворотов. Сейчас, с уходом клановой эпохи, Си Цзиньпину нужно думать о новых механизмах защиты от внутрипартийного заговора. Ближайшая аналогия, описывающая положение Си на первом, втором и третьем сроках, и разницу между ними – это позиции Сталина в партии, в 1925, 1932 и 1940 годах. Аналогия более актуальная, хотя куда менее точная — положение ровесника и отчасти единомышленника Си, Владимира Путина на разных сроках его президентства. Между ними и их режимами вообще немало общего, но Путин, как ни крути, это Си в версии лайт.

Что сделал Си?

К 1989 году реформы Дэн Сяопина уперлись в потолок авторитаризма КПК. Экономические свободы по мере их расширения порождают в обществе запрос на свободы политические. Но для авторитарной КПК в таком обществе нет места, а верхушка компартии не собиралась уходить.

Накопившееся недовольство привело к взрыву протестов и жестокому разгону студентов на площади Тяньаньмень. В следующие 23 года, при генсеках Цзян Цзэмине (1989—2002) и Ху Цзиньтао (2002—2012), в КПК шла борьба как между сторонниками авторитарного и либерального путей развития, так и между соперничающими кланами авторитаристов. Точку в ней поставил XVIII съезд КПК, на котором противостояние внутрипартийных группировок достигло крайнего ожесточения. И, Си Цзиньпин, не входивший явно ни в один из кланов, но бывший при этом сторонником авторитарной линии, стал компромиссной фигурой, на которую согласилась вся коалиция авторитаристов-победителей.

Ко второму сроку Си Цзиньпин усилил свои позиции, добив клан "шанхайцев" Цзян Цзэминя, получивший антикоррупционный удар еще накануне XVIII съезда, и этим сильно надломленный. Си продолжил борьбу с коррупцией, укрепляя этим свой имидж кристально честного и фанатично преданного делу партийца-бессребренника. За период 2012-17 г.г. по коррупционным обвинениям было посажено 278 тыс. чиновников, включая более пятисот высших партийных функционеров, генералов, членов и кандидатов в члены ЦК. Было бы неверным утверждать, что дела против них возбуждались на пустом месте — но именно неудобные для Си фигуры неизменно становились объектами самых строгих проверок.

Укрепившись к началу второго срока, Си начал уже явный процесс сворачивания либеральных реформ и возврата к социализму сталинско-маоистского типа. Процесс шел под лозунгами построения "социализма с китайской спецификой" в рамках концепции "одна страна – две системы", введенными в обращение еще Дэн Сяопином.

Упор был сделан на общее оздоровление социальной атмосферы, расшатанной отступлением от жесткой регламентации жизни при Мао Цзедуне. Усилилась и постоянно ужесточалась цензура, от соцсетей до госконтроля над СМИ, литературой, кино. Повсеместно внедрялась и совершенствовалась система социальных рейтингов, основанная на использовании BigData. Поощрялось доносительство на всех уровнях. Пространство общественного мнения Китая, оживившееся в первые десятилетия реформ, быстро свелось к небольшому числу ограниченных зон, которые продолжают сокращаться.

Формирование позитивного образа Си Цзиньпина быстро перешло в культ, масштабы которого, уже к концу первого срока сравнялись, а отчасти и превзошли масштабы восхваления Мао Цзедуна. Буквально каждый шаг Си стал сопровождаться подхалимским стихотворчеством, хотя после Мао и до Си такая практика считалось неприличной. Табу на нее поддерживали все генеральные секретари, а пропаганда подчеркивала коллективный характер китайской власти. И, действительно, до второго срока Си Постоянный Комитет Политбюро на самом деле выступал как инструмент ограничения личной власти лидера.

Иными словами, видимость демократизации Китая после ухода Мао была лишь следствием равновесия сил нескольких кланов, сложившихся внутри КПК. Гражданского общества, способного противостоять возврату к авторитаризму, в Китае не возникло, да и не могло возникнуть, поскольку его ростки немедленно уничтожались коммунистами. По этому вопросу между соперничающими кланами всегда существовал консенсус, а отступников от него беспощадно карали.

Появление в Уставе КПК ограничения, не позволявшего занимать пост Генерального секретаря ЦК более двух сроков, также было вызвано межклановым компромиссом.

Ресентимент и популистская уравниловка

Борьба с коррупцией, начатая Си, постепенно расширилась до борьбы с "излишествами" и "разложением". КПК стала активно вмешиваться в личную жизнь китайцев, интересуясь тем, кто сколько ест, с кем спит, что читает, слушает и смотрит, и щедро раздавая по этим поводам идеологически выверенные указания. Сам Си Цзиньпин за десять лет нахождения во главе КПК и КНР, опубликовал уже 125 книг по этим и многим другим актуальным вопросам. Это сделало его самым плодовитым современным писателем в Китае. Для глубокого изучения и расширенного толкования его книг при Пекинском университете создан Институт идей Си Цзиньпина, а при остальных — Центры исследования мысли Си Цзиньпина.

Хотя идеи Си Цзиньпина охватывают практически всё, их можно свести к двум основным положениям. Во-первых, всем должна управлять партия, и всё должно оцениваться с точки зрения партийности. Во-вторых, "погоне за удовольствиями, инертности и нерадивости" нужно противопоставить "великую борьбу для осуществления великой мечты", против всего, что препятствует удовлетворению "постоянно растущих потребностей народа в прекрасной жизни" и способствует "неравномерности и неполноте развития" Китая. Под такие формулировки можно подогнать всё, что угодно.

Под руководством Си Цзиньпина КПК усилила мягкую реабилитацию Мао Цзэдуна, закрепив официальное отношение к его эпохе в специальной Резолюции ЦК КПК. При Дэн Сяопине "Культурная революция" признавалась ошибочной по сути, без каких-либо оговорок. Новая резолюция признала только "серьёзные перегибы в борьбе против правых элементов".

Си переформулировал и цели "социализма с китайской спецификой" в доступном для широких масс ключе. На основе "борьбы с излишествами" он предложил план построения "прекрасной жизни", предполагающий достижение "общего процветания" через перераспределение, и предупредил китайских миллиардеров: "Мы должны разумно скорректировать чрезмерные доходы и побудить людей и компании с высокими доходами платить больше обществу". Естественно, что роль перераспределителя в этих планах отводится КПК.

Наконец, еще на первом сроке, Си начал эксплуатировать ханьский национализм, усиливая его ресентиментом на основе исторических обид, марксистско-маоистской фразеологией и антизападной риторикой. Так совпало, что именно с приходом Си китайцы почувствовали переход страны в новое качество, когда с КНР стали считаться. Это вызвало всплеск патриотизма, чем и воспользовался Си, предложив концепцию "китайской мечты о великом возрождении китайской нации".

Хотя "китайская нация" при этом трактуется как совокупность всех народов, живущих на территории КНР, концепция подчеркивает, что они должны быть объединены "общими культурными ценностями". На практике это означает жесткую ассимиляционную политику, усилившуюся при Си, и направленную на искоренение национальной идентичности "малых народностей" составляющих в сумме 8% населения КНР. Речь идет, прежде всего, об уйгурах Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), исповедующих ислам.

Быстрое экономическое развитие Китая и возрастание его роли в мировой экономике обострило конфликт между китайским авторитаризмом и западным либерализмом. Между тем, в КНР, вплоть до 2018 года, были уверены, что сочетающий элементы рынка и госрегулирования Китай будет богатеть и развиваться, как и в предыдущие десятилетия. Китайские эксперты, глядя на введенные против России санкции, были уверены, что с КНР такого не случится никогда, поскольку Китай — слишком важный для Запада торговый партнер.

Но авторитарный Китай, усилившийся экономически, стал восприниматься как угроза западному либеральному миру, а ее возросший масштаб требовал немедленной реакции. И, как бы сегодня в США ни относились к Трампу, его попытка выровнять торговый дисбаланс, предпринятая в 2018 году, была назревшей мерой. Это запустило процесс китайско-американского разрыва, ставшего фоном многих мировых событий.

Поначалу китайцы рассчитывали, что, после замены Трампа на Байдена ситуация вернется к прежней точке. Но этого не случилось. Напротив, к экономическим требованиям прибавились политические. Действия Пекина в СУАР стали прямо называть геноцидом, а демонтаж демократии в Гонконге и давление на Тайвань подвергались все большему осуждению.

В ответ Китай использовал войну в Украине как площадку для критики Запада, выступив в роли адвоката России. Все это и многое другое говорит о том, что США и КНР, оставаясь тесно связанными экономически, перешли к стадии гибридного противоборства. И это противоборство усиливается — так, США стали принимать меры по ограничению доступа КНР к новейшим технологиям, и к снижению зависимости от китайского импорта.

Конечно, отрезать Китай, набравший большой разбег не только в экономике, но и в науке, от современных технологических знаний непросто. Это не путинская Россия, отставшая от передовых стран на 70-80 лет. Во многих областях Китай находится на верхней планке мирового уровня, не уступая США. Он может повторить новейшие разработки на собственной научной базе или создать свои, не худшие, или просто купить, даже в обход санкций, носителей знаний и умений, доступ к которым ему пытаются перекрыть. Но в перспективе автократия неизбежно проиграет демократии в гонке технологий, поскольку конкуренция идей, свойственная либеральному обществу, всегда более эффективна, чем следование мудрым указаниям вождя.

Украина меж двух Китаев

Выход из концептуального тупика – а именно в нем оказалась сегодня КПК во главе Си Цзиньпином — предполагает выработку новых подходов на основе обновленной теории. Но поле дозволенных изысканий в Китае до предела сужено. Концепция "социализма с китайской спецификой" и невозможность конструктивной критики марксизма-ленинизма-маоизма, низводит социальные исследования до уровня богословского спора, где вместо бесов — коррупциорнеры, в роли демонов Ада — американские империалисты, а к грешникам причислены непокорные жители Тайваня.

Без адекватной теории рецепты выхода из тупика не срабатывают, и ситуация ходит по кругу. Сейчас, после полувека блужданий, она закономерно пришла к маоизму, с поправкой на новый технологический уровень. Но маоизм несовместим с высокими технологиями. Нужно выбрать что-то одно. И, Си Цзиньпин, получив в Китае абсолютную власть, делает выбор в пользу маоизма и авторитарных методов управления.

Здесь-то и возникает практический, сугубо украинский вопрос: с каким из Китаев, коих, как известно, два, один со столицей в Пекине, а другой – в Тайбэе, есть смысл развивать отношения Киеву? Правильный ли выбор мы сделали, отправив посольство в Пекин?