Новый президент Молдовы. Будет ли Майя Санду меньше зависеть от Москвы, чем Игорь Додон

Майя Санду победила на выборах президента Молдовы с огромным отрывом в 15,5% от действующего президента Игоря Додона. При беспрецедентно большой явке в 53% Санду набрала 57,75%, Додон – 42,25%. И даже без учета голосов зарубежной диаспоры, которую Додон успел обозвать "параллельным электоратом", Санду все равно побеждала, хотя и с менее впечатляющим счетом 51,03% — 48,97%. Что означает победа Майи Санду и какие последствия она будет иметь?

Неожиданные итоги

В первом туре выборов, который прошел первого ноября, Санду опережала Додона на 47 769 голосов и 3,55%, набрав своих 36,16% против его 32,61%. Прогнозы на второй тур были разными и зависели от оценки способности кандидатов мобилизовать в свою пользу электорат выбывших участников первого тура, а также побудить голосовать тех, кто первый тур проигнорировал. Шансы Додона выглядели, в целом, выше, но, даже те, кто предсказывал победу Санду, прогнозировали отрыв в пределах 5%. Исходя из прогнозов на небольшой отрыв, оба кандидата основательно готовились к опротестованию результатов выборов и к уличным протестам, подавая заранее заявки на митинги численностью в десятки тысяч человек, с тем, чтобы закрепить за собой самые удачные места в центре Кишинева. Отрыва в 15% не ждал никто.

Надоевший "Русский мир" и разъяренная диаспора

Несмотря на убедительную победу, Санду сложно назвать политиком с яркой харизмой. Исход голосования в значительной степени определили ярлыки "проевропейская" и "пророссийский", достаточно искусственно приклеенные к Санду, и к Додону. Кроме того, самовлюбленный и недалекий Игорь Додон во многом сам подготовил свое поражение. Его уверенность во всеобщей любви к нему выглядела комично, как и раздачи пакетов с продуктовыми подарками журналистам по итогам пресс-конференции. Домашняя тушенка из индейки и дешевое "подъездное" вино, неизменно присутствовавшие в таких наборах, сделались предметом издевательских шуток. Впрочем, те, кому платили не только тушенкой, нисколько о ней не шутили, а пели вождю осанну. Делали они это так старательно, что рептильно-слащавый тон додоновских пропагандистов вызывал рвотные позывы даже у тех, кто относился к Санду прохладно.

Огромный информационный пул Додона – не менее трети всех молдавских СМИ — буквально заливал Молдову хвалебной патокой, выдержанной в совершенно советском духе. Всех противников Додона в этих СМИ столь же усердно поливали грязью, притом безнаказанно. А против независимых СМИ была развернута судебная война, которую возглавила бывший главред "Первого приднестровского телеканала" Елена Пахомова, переброшенная в Кишинев "на усиление" в начале президентского срока Додона, во главе целого отряда бывших приднестровских пропагандистов.

По причине столь очевидного перебора додоновская пропаганда в какой-то момент начала работать против него — она стала слишком навязчива, и ее было слишком много. И, когда в промежутке между первым и вторым турами пропагандисты Додона осознали качество своей работы, было уже поздно.

Впрочем, в Гагаузии — молдавском аналоге российской Чечни — за Додона все равно проголосовали более 94% избирателей, а в Приднестровье — более 85%. Зато Санду поддержали два самых значимых региона, давших в сумме почти четверть участников выборов: Кишинев, где ей отдали голоса около 60% избирателей и европейская трудовая диаспора, давшая почти 93% голосов.

Ход выборов: очень грязно, но почти честно

Как это всегда бывает в Молдове, подкуп избирателей, притом, с обеих сторон, носил даже не массовый, а, скорее, рутинный характер. Но интенсивность подкупа и предлагаемые суммы были примерно одного порядка, хотя и с поправкой на регион. Это позволяет утверждать, что выборы прошли практически честно.

По поводу вбросов и подсчета голосов претензий нет. Надо отдать должное Молдове — в этой части выборы в ней поставлены хорошо.

Организованный подвоз избирателей к местам голосования законом в Молдове не запрещен, и его широко практиковали обе стороны. Но приднестровские избиратели оба тура подвергались угрозам и прямым нападениям со стороны сторонников Майи Санду. Группы "титушек", позиционировавших себя как "ветераны войны на Днестре", блокировали автобусы из Приднестровья, резали шины автомобилям с приднестровскими номерами и запугивали людей на входе в избирательные участки, угрожая расправой на выходе. Санду никак не осудила эти действия, а молдавская полиция не приняла мер по их пресечению. Между тем, лучшего способа напомнить приднестровцам о событиях 1992 года, притом, в самом невыгодном для Молдовы свете, было просто не найти.

Бездействие молдавских властей и молчание Санду позволяют утверждать, что нагнетание напряженности между Молдовой и непризнанной ПМР отвечает интересам всех политических сил, участвовавших в выборах. Очевидно, что оно укрепляло и позиции приднестровских властей, усиливая неприязнь приднестровцев к Молдове. Суммируя сказанное, можно предположить, что пассивность молдавской полиции, не пресекавшей должным образом давление на избирателей, приехавших из ПМР, была платой тираспольским властям за отсутствие препятствий для их подвоза. С большой долей вероятности "титушки" тоже были наняты на тираспольские деньги. Хотя, возможно, из числа сторонников Майи Санду, которая, боясь потерять голоса, не посмела их осудить. Впрочем, нельзя исключить и работы российских политтехнологов, которые постарались выжать из проигранной партии хотя бы картинку "фашиствующих молодчиков" по принципу "с паршивой овцы хоть шерсти клок".

Недопуск на выборы жителей неугодного региона и сторонников неугодного кандидата (ни для кого не было секретом, как будут голосовать приднестровцы), притом, не встретивший отпора, и, во многом, успешный, создал опасный прецедент. Ну, а Санду, притом, уже не в первый раз, проявила себя как слабый политик, неспособный стать президентом всех граждан Молдовы.

И, наконец, в качестве вишенки на торт: в селе Садова, откуда родом Игорь Додон (1975 г.р.), большая часть бюллетеней была отдана за Санду. А в селе Ресепень, откуда родом Санду (1972 г.р.), большинство жителей голосовали за Додона. Похоже, что земляки, на глазах которых выросли будущие политики, что-то о них знают…

Непророссийский Додон

О том, что Молдова – искусственная страна, не имеющая исторических предпосылок для демократического государственного строительства, поскольку ее население пребывает на родоплеменном уровне социального развития и не осознает себя нацией, я писал уже не раз.

Впрочем, надо сказать, что пример Молдовы вовсе не уникален. Десятки формально-независимых стран были созданы на месте бывших европейских колоний, в ходе реорганизации колониальной системы в неоколониальную, в 50-60-х годах прошлого века. А Республика Молдова – бывшая советская колония, из тех, что в СССР называли "союзными республиками", появилась в ходе реорганизации советской системы в неосоветскую, теми же методами и с тем же результатом. По этой причине развитие Молдовы легко прогнозируется при помощи проекции событий в ней на политическую карту Африки полувековой давности.

Декорации, имитирующие демократию европейского образца, в таких обществах — это своего рода карго-культы, которых в Молдове два: ностальгический советско-российский и оптимистический европейско-румынский. Их адептов можно условно назвать неосовками и протоевропейцами, хотя к СССР и ЕС они имеют такое же отношение, как адепты карго-культа, распространившегося в 40-50-х годах прошлого века в Новой Гвинее, на месте заброшенных американских аэродромов, имели к ВВС США. Ровно с таким же основанием проигравшего Додона можно называть "пророссийским", а победившую Санду – "проевропейской".

В действительности, Игорь Додон – продукт компромиссов. Родовые кланы, сложившиеся внутри Молдовы на стадии распада СССР, и остающиеся в ней единственной реальной силой, сложно взаимодействуют друг с другом, но редко воюют, а чаще сотрудничают. Все еще действующий президент Молдовы и "почти лидер" Партии Социалистов (ПСРМ), Игорь Додон обладает реальной властью исключительно в рамках такого сотрудничества.

Межкланово-компромиссный характер фигуры Додона легко объясняет его непростые отношения с беглым олигархом Владимиром Плахотнюком. Хотя публично они выступали как политические оппоненты, четыре года назад Плахотнюк помог Додону стать президентом, опередив Санду со счетом 52,11 % — 47,89 %, частично профинансировав Партию Социалистов, на которую опирался Додон. Другая часть спонсорской поддержки поступила из России. Додона поддержали его бизнес-партнеры, видевшие в нем понятного контрагента, с которым сложились прочные отношения. Кроме того, как стало известно из расследования RISE Moldova, с Додоном работал и "Молдавский отдел" СВР. Впрочем, даже это не дает основания считать Додона "пророссийским". В конце концов, ГУ ГШ ВС РФ, в просторечье ГРУ, которое, по-видимому, и слило RISE эту информацию, успешно работает с другими молдавскими политиками.

Сейчас Додон находится в сложном положении. Будучи президентом, он сложил с себя полномочия лидера ПСРМ, передав их Зинаиде Гречаной. Сейчас ему нужно подвинуть ее, освободив партийное кресло для себя, но в его нынешнем состоянии "хромой утки" с этим могут возникнуть проблемы. В отличие от Партии Коммунистов из которой выросли Додон, Плахотнюк и Гречаная, по сей день пребывающей в личной собственности "отца молдавской коррупции" Владимира Воронина, ПСРМ – совместный проект группы лиц, так что у Гречаной есть шанс сохранить за собой председательский пост. Впрочем, в любом случае Додон останется в ПСРМ влиятельной фигурой, с хорошими шансами занять место в новом парламенте.

Непроевропейская Санду

Среди молдавских политиков Майя Санду до некоторой степени являет собой исключение. Начав карьеру с типичного для Молдовы кланово-коррупционного старта, что хорошо видно из ее биографии, она была затем посажена расти на западные гранты.

В 2010 году Санду, сделавшая к тому времени неплохую бюрократическую карьеру, окончила Гарвардский институт государственного управления им. Дж. Ф. Кеннеди. В 2010—2012 годах была советником исполнительного директора Всемирного банка в Вашингтоне. Вернувшись в Молдову, в 2012-2015 годах была министром образования. В сентябре 2014 года попыталась примкнуть к Либерал-демократической партии (ЛДПМ), но уже в мае 2015 отмежевалась от нее. Это было мудрым шагом, поскольку в октябре этого же года лидер ЛДПМ Влад Филат попал под уголовное преследование и в итоге сел, а партия пришла в упадок. В конце 2015 Санду объявила о создании собственного проевропейского политического движения "Сделай с Майей Санду", преобразованного затем в Партию "Действие и солидарность" (PAS).

Осенью 2016 года Санду была выдвинута от PAS кандидатом на президентских выборах, но проиграла во втором туре Додону.

Майя Санду ведет демонстративно-скромный образ жизни, вероятно, радуя этим своих спонсоров, пожелавших вывести в Молдове новый тип европеизированного и внекланового политика. Но внеклановость делает ее белой вороной без команды, ставя барьер между ней и реальной властью. Это в полной мере проявилось в ходе пребывания Санду в должности премьера в июня-ноябре 2019, где она оказалась в фактической изоляции.

Перспективы президентства Майи Санду

Молдова – парламентская республика, где пост президента без мощной парламентской поддержки, крупных денег и серьезных инструментов влияния имеет примерно ту же практическую ценность, что и комплект хорошей резины без автомобиля.

Серьезной поддержки в парламенте у Санду нет и не будет, даже если в Молдове пройдут досрочные выборы. Ей не на кого опереться — политический класс Молдовы вообще не мыслит категориями "пророссийский" или "проевропейский". Лозунги о "пути в Европу" и "единстве с Россией" созданы исключительно для пропаганды. Молдавские политики действуют сугубо прагматично, защищая экономические интересы своих кланов.

Следствием этого является исключительно стабильный состав парламента: в нем могут меняться названия партий, но реальный расклад сил от выборов к выборам меняется медленно – ровно настолько, насколько меняется клановое экономическое влияние, а это инертные процессы. Если же каким-либо россиянам (не обязательно прямо из Кремля – более вероятны уровни ниже) понадобится влиять на Санду, они легко выстроят это влияние, найдя в ее окружении подходящие фигуры или внедрив их туда. Сама Санду как политик все еще крайне слаба.

Ни "в Европу", ни "в Россию" Молдова заведомо не движется. Все игроки, способные реально влиять на ситуацию, заинтересованы исключительно в сохранении статус-кво, в котором Молдова выступает площадкой между ними, притом, непременно в виде "Молдова + ПМР", то есть, как проект, работающий из-под флага признанной де-юре Молдовы, но включающий в себя "серую" ПМР, в качестве удобного места, где можно творить любые непотребства, приносящие доход. Именно на сохранение и укрепление отчужденности между двумя берегами и были направлены провокации против избирателей из Приднестровья.

Что касается Украины, то мы, вместо открыто недружественного нам, по причине сильной привязки к России, Игоря Додона, получили формально-проевропейскую Майю Санду. Которую, в связи с ее европейской прогрессивностью, вроде бы, и критиковать нехорошо, но которая ввиду слабой политической субъектности может оказаться зависима от России не менее, чем Додон.