Обыкновенный трампизм. Кого похоронит новый мировой порядок

Победа Дональда Трампа на выборах, а затем и его вступление в должность президента вызвали беспрецедентные по масштабам волны протестов. При этом дело не ограничилось одними только Соединенными Штатами — избрание Трампа произвело мощное сотрясение по всему миру. Ни один из президентов США не сталкивался с такой волной неприятия и отторжения, причем еще до своего вступления в должность.

Но у Трампа есть и немало сторонников. Все же он одержал победу на выборах, пусть и в силу особенностей электорального законодательства, но победу! Налицо, таким образом, несомненный раскол общества в США, эхо которого слышно по всему миру.

В чем причина этого раскола и почему он вышел за рамки внутренней американской проблемы и сотрясает весь мир? Поняв это, мы сможем оценить вероятные сценарии развития ситуации.

Кто боится Дональда Трампа?

Формальные претензии к Трампу просты и понятны. Они сводятся к опасениям меньшинств, связанными со снятием многочисленных табу, вошедших в последние несколько десятилетий в силу закона или де-факто закона,  направленных теоретически на обеспечение равноправия меньшинств. А фактически — на получение каждым отдельно взятым представителем "признанного меньшинства" гарантированных правовых преимуществ по сравнению с каждым отдельно взятым представителем большинства. Такая атака на права большинства с использованием, в числе прочего, всех возможных средств для его фрагментации и разложения есть характерный признак переходного периода — смены эпох.

Итак, массовую опору антитрампизма, его солдат рекрутируют из своих рядов меньшинства — те кто ощущает себя в американском обществе "не такими, как все". В эту категорию входят расовые, национальные, ЛГБТ, гендерно озабоченные и прочие группы, испытывающие в той или иной форме и степени опасения столкнуться с неприязнью со стороны бытового окружения, либо подвергнуться с его стороны давлению, оказываемому на то, что в таких группах воспринимается, как уязвимость. Здесь важно подчеркнуть, что речь идет именно о личной социальной роли и личном восприятии ситуации. К примеру, далеко не все женщины — феминистки, остро ощущающие свою уязвимость из-за наличия вагины.

Бунт меньшинств, напуганных победой Трампа, — очевидный факт, который так или иначе отмечают почти все комментаторы. Но большинство из них при этом упускают из виду самые важные и влиятельные меньшинства — экономические.

О чем идет речь? Развитая часть современного мира — условный Запад, лидером и локомотивом которого являются Соединенные Штаты, находится в основном на индустриальной стадии общественного устройства. Основой этого устройства являются горизонтальные торговые связи, основанные на движении капитала и товаров, и получения прибавочной стоимости — всего того, что было описано Марксом (минус, естественно, тезис об "эксплуатации человека человеком", являвшийся более продуктом личных травм и эмоциональных реакций Маркса и Энгельса, нежели частью объективной оценки ситуации). Устойчивую работу этих связей гарантирует общий принцип святости и неприкосновенности частной собственности.

Такая система в ее современном виде — многоуровневая и крайне сложная. И для обеспечения ее безотказной работы необходимы социальные и общественные институты, не вполне вписывающиеся в "индустриальную" схему, и в силу этого вступающие с ней в противоречия и конфликты. Собственно говоря, наличие таких внутренних противоречий и обеспечивает развитие общества.

Ближайшая аналогия, иллюстрирующая сказанное, — двигатель внутреннего сгорания. Очень простой по своей сути  ДВС в его современном исполнении густо обвешан разного рода электроникой. В принципе он мог работать и без нее. Но обвес обеспечивает высокую эффективность, недостижимую в классическом варианте. Вместе с тем он создает массу дополнительных проблем и специфических неудобств, отчего часть автолюбителей ностальгирует по машинам производства 60–90-х годов прошлого века. Так вот, современная индустриальная система тоже увешана дополнениями такого рода, причем эти дополнения родом сразу из двух эпох: доиндустриальной и постиндустриальной.

Государства как относительно обособленные экономические анклавы, защищающие свой рынок от чужаков, являются в значительной степени реликтом доиндустриальной, отчасти ранней индустриальной эпохи. А современные глобальные инструменты: информационные — в виде всепроникающей Сети и все более стандартизованных развлекательных и информационных продуктов; финансовые — в виде многоуровневых биржевых и монетарных механизмов; высокая автоматизация производств, тесно завязанных на производство ПО и многое другое в таком же роде. Все это уже во многом продукт ранней постиндустриальной эпохи, в крайнем случае — позднего индустриала, для которых, в частности, характерно снижение роли государств, на смену которым приходят ТНК.

К постиндустриалу тяготеют и все те, кто производит и продает разного рода интеллектуальные продукты: от развлекательных программ, музыки и фильмов до ПО и стартапов. Интеллектуальные продукты, в силу ограниченной отчуждаемости, очень плохо вписываются в правила индустриальной эпохи. Тем, кто их производит, в этих правилах неуютно, они ощущают свою незащищенность, и никакие (даже самые свирепые законы об авторских правах) ничего не могут тут изменить в принципе. Поскольку эти законы, с одной стороны, вроде бы защищают производителей контента, с другой — больно бьют по ним, ограничивая их возможности.

Очевидно, что в таких условиях, как в мире в целом, так и в США в частности, существует неоднородность элит. Элиты разделены на три группы, тяготеющие к доиндустриальным, индустриальным и постиндустриальным правилам игры. В силу исторических причин доиндустриальная группа в США слаба политически и не играет самостоятельной роли. Индустриальная и постиндустриальная группы консолидируются вокруг Республиканской и Демократической партий соответственно и находятся в неустойчивом равновесии, чередуясь у власти  на посту президента и в Конгрессе. 

Обычно этот маятник раскачивается без особых проблем. Замена демократа Клинтона республиканцем Бушем-младшим, а его, в свою очередь, — демократом Обамой не вызвала заметных потрясений. А вот приход Трампа их вызвал. Почему?

Базовая причина тут, по сути, только одна, а все прочие вытекают уже из нее. Причина в том, что по мере укрепления и расширения постиндустриальных институтов, объективно необходимых для нормальной работы современной мировой экономической системы, индустриальной в своей основе, обострялись и противоречия между группами элит. Эти противоречия в настоящее время достигли критического уровня и нуждаются в урегулировании путем нахождения экономически обоснованного компромисса. При этом постиндустриальная группа закономерно захватила большую часть медиаресурсов или, если угодно, владельцы медиаресурсов, включая и социальные сети. Таким образом постиндустриал получил в свое распоряжение громкий голос и яркую картинку. Индустриал же оказался оттеснен в информационную тень. Но это вовсе не означает, что он исчез. Что и подтвердили выборы.

Для рядового избирателя — сторонника демократов, точнее, не столько даже их сторонника, сколько противника усиления индустриальных элит, ориентированного на публичные медиа и общающегося по большей части в соцсетях, победа Трампа стала шоком. Совершенно внезапно он обнаружил , что рядом с ним существует огромная "молчаливая Америка". Незнакомая ему и по этой причине пугающая: грубая, неполиткорректная, маскулинная и сексистская, с полным набором расовых, гендерных и иных сословных табу, характерных для 50-х годов прошлого века. Тот факт, что эта Америка — Америка рабочих и фермеров, жестко привязанных к индустриальным отношениям и не готовых существовать в условиях постиндустриала, играя по его правилам, — существует реально, а не как сюжет телесериала, нанес избирателям Клинтон глубокую психологическую травму. Настолько глубокую, что никакие примирительные речи новоизбранного президента не смогут быстро изменить ситуацию.

Она весьма велика, эта молчаливая Америка. И Дональд Трамп вполне резонно заявил, что в то время как в Вашингтоне протестовали сотни тысяч, церемонию его вступления в должность смотрели 31 млн телезрителей — больше, чем предыдущую инаугурацию Обамы.

Что обещает Трамп и чьи интересы это ущемляет?

Если выбросить из выступлений Трампа очевидные популистские конструкции, рассчитанные на манипуляцию аудиторией, то он обещает притормозить прогресс, теснящий индустриальные отношения. В этом намерении (вне всякого сомнения) есть рациональный смысл. Перелом эпох порождает огромные массы, не находящие себе места в новых отношениях. Постиндустриал в настоящее время не способен переварить эти массы каким бы то ни было образом, что порождает катастрофическую нагрузку на налоговую и социальную системы. Вся экономическая и налоговая политика, обещанная Трампом, как раз и направлена на то, чтобы обеспечить этой части населения США экономическую среду обитания.

Но ничего нельзя получить даром. И политика, заявленная Трампом, вызовет — нет, даже не снижение, а структурное изменение глобальной политики США, сопряженное с ревизией приоритетов и задач. Кроме того, она несет угрозу экономическим интересам постиндустриальных элит, а также тех избирателей, чья трудовая деятельность ориентирована на постиндустриальные отношения. Это, естественно, порождает их яростные протесты, причем как организаторы этих протестов, так и их рядовые участники имеют вполне определенный экономический портрет.

Если говорить об организаторах, то вот он — Джордж Сорос, постиндустриальный деятель в чистом виде. Крупнейший донор Хиллари Клинтон, а также более чем 50 организаций, участвовавших в "женском марше" на Вашингтон, в ходе которого дамы заявляли, что они против Трампа, потому что "не хотят быть секс-символами". Ага, так мы им и поверили. Но Сорос-то как хорош в этой роли — настоящий "вагиновожатый".

А рядовых участников марша замечательно показали российские телеканалы  как "простых американцев", вдруг подорвавшихся с места и приехавших протестовать через полстраны. Вот только простота эта явно с двойным дном. Может ли работающий американец в один день сорваться с места, бросив все, не явившись на работу? Чем могут заниматься простые американцы, которые способны на это? Не будем рассматривать варианты пребывания на социальном пособии. Допустим, что они работают, но где?

Вероятнее всего, это фрилансеры и прочие самозанятые лица, не привязанные строго к рабочему графику и занятые в абсолютном большинстве случаев производством нематериального продукта: контента, ПО или услуг. Как только мы сделаем это допущение, все станет на свои места. Включая мотивы для протеста.

Внешний мир: кто надеется получить выгоды от американского раскола?

Разумеется, в силу глобальности США и их бесспорного мирового лидерства американские потрясения аукнулись во всем мире. Подробный разбор реакций занял бы слишком много места. Впрочем, в нем и нет необходимости. Достаточно сказать, что это все те же реакции трех групп мировых элит: доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной.

Постиндустриальные элиты, составляющие, по сути, общемировое наднациональное целое, встревожены и недовольны. Здесь надо признать, что их недовольство носит весьма близорукий и эгоистический характер. Трампизм как явление, не обсуждая сейчас личность самого Дональда Трампа и его способность аккуратно и успешно провести в жизнь запланированные им экономические мероприятия,  явно назрел. Мировая экономика испытывает перегрев от слишком быстрой череды НТР, вызвавших столь же быстрый переход к постиндустриальным отношениям. Мировой социум не успевает за ними, что вызывает нешуточные кризисы. 

Трамп просто намерен вернуть внешнюю политику США в рамки экономически возможного, поскольку постиндустриальный соросовского образца глобализм в его нынешних масштабах и темпах, не по карману даже такой великой стране, как Соединенные Штаты Америки.

Мировые индустриальные элиты тоже встревожены и недовольны. Возврат США к классическому протекционизму и налоговым барьерам грозит им множеством проблем. Впрочем, здесь уровень недовольства существенно ниже. Целый ряд ТНК уже объявил о планах возобновления в США производств, выведенных ранее в страны третьего мира. В условиях новой налоговой политики это стало более целесообразнее, чем экспорт из-за границы.

Тут, правда, скрывается подвох. Уровень автоматизации производства в последние годы вырос лавинообразно и продолжает расти. Это вызывает снижение числа рабочих мест на вновь открываемых предприятиях по сравнению с аналогичными производствами даже 10-летней давности и одновременно — рост требований к квалификации претендентов. Впрочем, тут есть и минусы, и плюсы. Плюсы в том, что такая переквалификация станет до некоторой степени подготовкой к существованию в постиндустриальных условиях, с высоким уровнем производства интеллектуальных и программных продуктов, своего рода лайт-переходом, разбитым на несколько стадий.

Да, наиболее продвинутая часть этих элит понимает, что дело отнюдь не лично в Трампе, что проблемы, поднятые им, давно назрели, и решать их, не доводя дела до прямого взрыва, необходимо. Но это ничего не меняет по сути: приход Трампа в любом случае стал набором новых вызовов, на которые нужно найти ответ, и задач, которые нужно решить.

А вот доиндустриальные элиты (прежде всего российские) видят в приходе Трампа некоторое окно возможностей для себя. Рациональное зерно в этом тоже есть. Замедление общемирового технологического и социального перехода к постиндустриальному мироустройству может несколько продлить срок существования тех географических, экономических и социальных ниш, которые неумолимо сжимаются и которые они отчаянно пытаются удержать за собой.

Чем все это закончится?

Протесты улягутся. Импичмента не будет, разве что Трамп совершит совсем уже непростительные ошибки. Но если такое случится— это будет вина лично Трампа, а не демонстрация несостоятельности трампизма.

Впрочем, вероятность такого исхода минимальна. Скорее всего, индустриальные и постиндустриальные элиты США после примерно полутора-двух лет войны придут к разумным компромиссам. К концу первого срока Трампа это же произойдет и в индустриальной части мира, включая и условно-индустриальный Китай.

Эти компромиссы будут соответствовать реальному положению дел и нивелировать, насколько это возможно главную уязвимость постиндустриала: неготовность включить в свою систему отношений несколько миллиардов людей. Этим людям необходимо дать место в мировой экономике, на котором они могли бы выжить. В противном случае мир столкнется с бунтом, вызванным прямой угрозой их физического существования.

Америка не утратит глобальной роли, но станет в этой роли намного жестче и требовательнее к партнерам и союзникам. В ее действиях будет меньше меценатства и "партнерства на равных" и больше патернализма и диктата. Все будет сводиться к двум положениям. Первое: тот, кто хочет получить помощь от США, должен показать, какие экономические выгоды получат взамен Соединенные Штаты. Второе: младшие участники таких проектов должны жестко выполнять все взятые на себя обязательства под угрозой прекращения сотрудничества. По сути, это бизнес-подход. Можно сказать, что политика Трампа будет ближе к действиям бизнесмена, ориентированного на получение прибыли в ближне- и среднесрочной перспективе, и дальше от тонких ходов и гамбитов, направленных на выстраивание долговременной системы влияния. Такая тонкая игра более свойственна мирному и стабильному времени. А Трамп — президент, призванный в Овальный кабинет затянувшимся кризисом, все больше напоминающим мировую гибридную войну. Войну уже не государств и даже не корпораций, а формаций и ценностных систем.