Век Киссинджера. Как пережить врагов и не завести друзей

Генри Киссинджер, экс-госсекретарь США, лауреат Нобелевской премии мира 1973 года и одна из самых спорных фигур в новейшей мировой истории, скончался в своем доме в Коннектикуте на 101 году жизни. Информацию о его смерти распространили представители основанной им консалтинговой компании Kissinger Associates.

Действуя в стиле Realpolitik, Киссинджер не создавал стратегий на десятилетия, а прагматично решал проблемы по мере их поступления, в рамках простой схемы размена глобального конфликта на множество локальных. Это давалось ему в той мере, в какой он был прагматичным негодяем, манипулятором человеческих пороков и удачливым авантюристом. Впрочем, как известно, удачу нужно ещё суметь разглядеть.

Киссинджер твердо усвоил, что в мире, где все норовят вцепиться друг другу в глотки, относительно сносная жизнь возможна лишь для небольшого числа людей, на короткое время и в ограниченном пространстве. Взяв этот подход за основу своей деятельности, он сосредоточил усилия на том, чтобы создать это в стране, где он жил, и в период его жизни — и в этом преуспел. Он жил очень долго, дольше многих авторов своих некрологов, которые ведущие мировые издания загодя пишут про известных персон в возрасте 70+, чтобы отреагировать на их смерть немедленно, лишь подправив текст. При этом Киссинджер до последнего дня сохранял влияние на мировую политику. Он оставил после себя непростое наследство постразрядки, с которым всем нам придется иметь дело ещё очень долго. Вероятно, дольше, чем Киссинджер прожил.

Хайнц Альфред Киссингер родился в немецком городе Фюрт 27 мая 1923 года, в религиозной еврейской семье. В 1938 году, спустя три года после принятия Нюрнбергских законов, семья перебралась в США, что было редкой удачей и недостижимой мечтой для миллионов гонимых. Так Хайнц Киссингер превратился в Генри Киссинджера. После окончания школы в 1940 он поступил в City College в Нью-Йорке, получил в 1943 американское гражданство и прослужил три года в армии США, счастливо избежав участия в боевых действиях. В 1947 году Киссинджер поступил в Гарвардский университет, где стал доктором политологии. С 1954 по 1969 год преподавал в Гарварде и одновременно работал консультантом-экспертом по вопросам безопасности при Дуайте Эйзенхауэре, Джоне Кеннеди и Линдоне Джонсоне, а также сотрудничал с Агентством по разоружению и контролю над вооружениями.

В 1969 Киссинджер вошел в команду Ричарда Никсона в качестве советника по национальной безопасности, а после назначения на пост госсекретаря в 1973, совмещал обе должности, что является редкостью. Когда Никсон ушел в отставку, Киссинджер остался в команде Джеральда Р. Форда. Всего же он консультировал 13 президентов, от Дуайта Эйзенхауэра до Джо Байдена.

В 1973 году, вместе с вместе с главой северовьетнамской делегации Ле Дык Тхо Киссинджер стал лауреатом Нобелевской премии мира за достижении соглашения об окончании войны во Вьетнаме на Парижских переговорах. По сути это было циничной сдачей южновьетнамской демократии, которая обрекла на смерть и страдания десятки миллионов людей в обмен на политическую стабильность внутри США. Последующая карьера Киссинджера была цепочкой аналогичных по смыслу уступок разного рода диктаторам во имя усиления позиций Соединенных Штатов. Изгнанный в детстве из своей страны из-за прихода к власти нацистов, Киссинджер был совершенно равнодушен к судьбе молодых демократий и всегда поддерживал союз с диктатурами без оглядки на то, как они обращаются со своим собственным народом.

Именно при Киссинджере был запущен процесс поиска прагматичного компромисса с СССР ради снижения опасности ядерного конфликта между сверхдержавами. При нём же началась накачка Китая западными инвестициями и технологиями, под тем же предлогом необходимости противостояния Москве. Хотя СССР и впал впоследствии в коллапс, это произошло по иным причинам. Зато из нищего и глуповатого маоизма Запад вырастил дракона, который всерьез нацелился сожрать бывшего кормильца.

Пожалуй, единственным неоспоримым успехом Киссинджера стала его ближневосточная дипломатия. Но и в этом случае успех был лишь частичным: ослабив позиции СССР в этом регионе, Киссинджер не смог подорвать их окончательно, на что, впрочем, были и вполне объективные причины. Во всех остальных случаях политика "от Киссинджера" сводилась к сериям позиционных разменов, в которых Соединенные Штаты укрепляли свои позиции, отстраняясь от какой-либо идеологии, и не рассматривая мир с точки зрения противостояния либерального Запада с антилиберальными блоками. Только это отстранение, и его отдаленные последствия, догнавшие нас сегодня, и можно по-настоящему поставить Киссинджеру в упрёк.

В остальном же, оценивая наследие Киссинджера нужно помнить о том, что ему приходилось действовать в узком коридоре возможностей. Его Realpolitik зачастую была компромиссом, порожденным давлением безответственной левизны, набравшей силу в общественном мнении США на исходе войны во Вьетнаме. Здесь уместно напомнить, что Киссинджера жестко критиковали не за сдачу Сайгона, а за то, что Парижские соглашения не были заключены раньше, для чего, якобы, имелись возможности.

В ряде случаев информационные атаки Киссинджера, направленные на противников США, отзывались эхом в них самих. Так, хотя в середине 1950-х, Киссинджер, будучи молодым профессором Гарварда, выступал за концепцию ограниченной ядерной войны, в дальнейшем он работал над ядерным сдерживанием СССР, убеждая его руководство в том, что невозможно нанести ядерный удар, не заплатив неприемлемо высокую цену. Но этот барьер в итоге оказался воздвигнут по большей части в головах западных политиков и повлек за собой ряд уступок путинскому режиму. Впрочем, это и было скорее следствием состояния умов на Западе, чем допущенных Киссинджером ошибок.

Такой подход к наследию Киссинджера приводит нас к банальному, но ожидаемому выводу: "разрядка" была, в первую очередь, порождением эпохи, в которую ему пришлось творить. Киссинджер просто действовал исходя из возможностей и ограничений своего времени, маневрируя в этих рифах. Будучи, по сути, заложником ситуации, он сумел выработать почти идеальную линию поведения, чем и объясняется его политическое долголетие. Упреки же в том, что он не был идеален на все 100%, к тому же, сделанные из будущего в прошлое, явно несправедливы. Конечно, покойный предпочитал манипулирование строительству. Но ведь и Запад, ослабленный левацкими иллюзиями, не позволявшими объективно взглянуть на советско-китайский вариант мироустройства, тоже не был готов ни к дальнейшему расширению и укреплению, ни даже к расчистке площадки под него.

Надо также признать, что Киссинджер до последних дней не утратил способности видеть изменения мира и, сообразно с ними, корректировать свои рекомендации. Он признавал, что в активный период его деятельности конфликты сверхдержав были значительно проще. Киссинджеру не приходилось иметь дело с глобальными террористическими группировками или с миром, где страны используют социальные сети для информационных атак на общественное мнение друг друга, и кибератак для подрыва энергосетей и коммуникаций.

Насколько Киссинджеру, в его последние годы, удавалось удерживаться в потоке перемен, можно увидеть, читая его последние работы, посвященные невозможности предотвратить эскалацию ограниченной ядерной войны, проблемам на стыке роста количества оружия и широкого использования ИИ, а также перспективам развития Китая. Его взгляды на эти проблемы были, безусловно, небесспорны — но, во всяком случае, он не превратился в застывший памятник самому себе.

За год до смерти Киссинджер предсказал начало переговоров по окончанию войны в Украине до конца 2023 года и предложил собственный мирный план, сводящийся к бессрочной заморозке конфликта. Он предлагал принять Украину в НАТО частично, с тем, чтобы статья 5 о коллективной безопасности была распространена только на территорию, подконтрольную ВСУ на момент приёма Украины.

Будет ли эта идея похоронена вместе с Киссинджером, или начнет жить своей жизнью, покажет время. До конца года остался месяц.