Трамп ошибается. Почему Си Цзиньпин не Сталин

Экс-посол США в России, старший научный сотрудник Института Гувера Майкл Макфол в статье для журнала Foreign Affairs детально расписал, почему Белый дом ошибается, называя лидера Китая "новым Сталиным".

Представители администрации президента США Дональда Трампа этим летом сделали ряд заявлений, в которых называли Соединенные Штаты и Китай антагонистами в новой холодной войне. Советник по национальной безопасности Роберт ОʼБрайен во время своего июньского выступления у здания Департамента торговли Аризоны сравнил председателя Китая Си Цзиньпина с советским диктатором, находившимся у власти, когда де-факто началась холодная война: "Давайте проясним, Коммунистическая партия Китая – марксистско-ленинская организация. Генеральный секретарь партии Си Цзиньпин считает себя преемником Иосифа Сталина".

Месяц спустя в Калифорнии госсекретарь США Майкл Помпео также выступил с речью о Си, которую президент Гарри Трумэн мог бы произнести о Сталине. "Генеральный секретарь Си Цзиньпин искренне верит в обанкротившуюся тоталитарную идеологию", — сказал он, добавив, что идеология Си "определяет его многолетнее стремление к глобальной гегемонии китайского коммунизма". Вторя американским политикам в начале холодной войны, Помпео сформулировал борьбу с Си и Коммунистической партией Китая (КПК) как борьбу, в которой может победить только кто-то один: "Если свободный мир не изменится, нас точно изменит коммунистический Китай". Позже он повторил свое предостережение в Twitter, написав: "Китай пытается уничтожить свободу во всем мире".

Трумэн на самом деле произнес аналогичную речь в Конгрессе 12 марта 1947 г., обозначив то, что позднее стало известно как "Доктрина Трумэна". Говоря о коммунистической угрозе, Трумэн заявил:

"В настоящий момент мировой истории почти каждая нация стоит перед выбором образа жизни. Слишком часто свобода выбора отсутствует. Один образ жизни зиждется на воле большинства. Его отличительная черта – свободные институты общества, представительное правительство, свободные выборы, гарантии личных свобод, свобода слова и вероисповедания, отсутствие политических гонений. Другой образ жизни основан на воле меньшинства, которой вынуждено подчиняться большинство. Он отличается террором и угнетением, подконтрольной прессой и подавлением личных свобод. Я считаю, что Соединенные Штаты должны проводить политику поддержки свободных народов, которые сопротивляются попыткам порабощения вооруженным меньшинством или внешнему давлению".

Три года спустя, в апреле 1950 г., Трумэн одобрил секретный программный документ, известный как NSC-68, в котором изложена его стратегия сдерживания коммунизма во всем мире. Отрывки из документа пугающе напоминают речи Помпео и О'Брайена:

"Советский Союз, в отличие от прежних претендентов на гегемонию, воодушевлен новой фанатичной верой, противоположной нашей и желает овладеть абсолютной властью над остальным миром. Поэтому конфликт повсеместный и Советский Союз, руководствуясь требованиями целесообразности, осуществляет его насильственными или ненасильственными методами. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, очень важны, они касаются не только разрушений этой Республики, но и всей цивилизации".

Администрация Трампа, похоже, намерена вновь привнести эти смыслы в свои отношения с Китаем – и действительно, ряд санкций против КПК и чиновников из Гонконга, запреты на китайские технологии и приложения, высылка китайских журналистов и студентов и закрытие китайского консульства в Хьюстоне, по всей видимости, отчасти реализованы для ускорения холодной войны с Пекином. К их чести, Помпео, О'Брайен и другие американские чиновники признают, что развитие Китая станет определяющим вызовом для внешней политики США в этом столетии. Они также правы, подчеркивая, что американо-китайское соперничество касается не только власти, но и идеологии: Соединенные Штаты — это демократия (хотя и все более несовершенная); Китай — это диктатура, ставшая более авторитарной при Си. И, как Соединенные Штаты и Советский Союз во время холодной войны, обе страны используют различные средства массовой информации, экономическую и технологическую помощь, формальные союзы, связи с политическими партиями, тайные операции, а в случае США иногда даже военное вмешательство для продвижения своих идеологий.

Но является ли Си на самом деле наследником Сталина, как утверждает О'Брайен и как, похоже, думают другие американские чиновники? Оснований для такого сравнения довольно мало. Возможно, Си и его товарищи действительно стремятся завоевать весь мир и заменить все демократии марксистско-ленинскими диктатурами (я не настолько эксперт, чтобы судить об их намерениях, и в настоящее время не имею доступа к данным разведки). Возможно, Си одобрил секретную стратегию, как в свое время Трумэн, подписавший NSC-68, где прописал грандиозный план по установлению коммунистической диктатуры повсюду и контроля над всем миром. Но, как утверждал сам Помпео, Вашингтону следует "действовать не на основании того, что говорят китайские лидеры, а исходя из того, как они себя ведут". И здесь аналогия со Сталиным терпит крах.

В чем Си больше всего похож на Сталина, так это в том, как он управляет своей страной: он вполне может десятилетиями удерживать власть и создал культ личности, который впечатлил бы даже пропагандистов Сталина. КПК под началом Си ввела жестокую и деспотическую диктатуру. Она игнорирует права и свободы, сажает в тюрьму диссидентов и оппонентов, и отправляет огромное количество уйгуров и других меньшинств в лагеря для интернированных, что некоторые эксперты классифицируют как культурный геноцид. Новые технологии обеспечивают партийный надзор и цензуру инструментами, о которых многие коммунистические режимы времен холодной войны могли только мечтать. Но "сиизм" — это все же не сталинизм. Сталинский режим был гораздо более тоталитарным в плане контроля над всеми аспектами жизни советских граждан. Сталин также убил миллионы и миллионы отправил в тюрьмы, конкурируя в жестокости с Гитлером и Мао. Си в этот список не входит.

Китайские граждане пользуются гораздо большей автономией в отношении собственного экономического благосостояния, чем советские граждане в первые дни холодной войны – это результат более открытой, рыночно-ориентированной и глобально интегрированной экономики Китая. По этому пункту сходства даже близко нет.

Оцените внешнюю политику Китая, и аналогия будет рушиться дальше. Сталин открыто провозгласил о намерении добиться коммунистической революции во всем мире, надеясь создать сеть социалистических государств под руководством Москвы — и это были не просто разговоры. В первые годы холодной войны солдаты Красной армии, офицеры спецслужб и агенты Коммунистической партии агрессивно навязывали коммунизм всей Восточной Европе. Он оказывал помощь коммунистической партии Китая Мао и тайную помощь коммунистам в Греции, поддерживал марионеточные вооруженные силы во время Корейской войны, а также — перевороты по всему миру. В 1943 г. он распустил Коммунистический Интернационал, или Коминтерн, поскольку во время Второй мировой войны был в союзе с Соединенными Штатами и Великобританией, но в 1947 г. заменил его другим международным альянсом коммунистической партии — Коминформом.

Си, напротив же, организатором переворотов не был. Хотя Гонконг к этому ближе всего, учитывая постоянно растущие репрессии со стороны Пекина. (Арест гонконгского медиамагната Джимми Лая по обвинению в "сговоре с иностранными силами", которые Пекин выдвинул в понедельник, — это именно то, что делали сталинские головорезы в Восточной Европе.) И все же вопрос суверенитета несколько противоречит аналогии. Пекин также вложил массу ресурсов в распространение своих идей, большинство из которых противоречит либерализму и демократии, и оказывал технологическую и экономическую помощь автократам в других странах. Однако Си еще не спровоцировал переворот, не вооружил повстанцев и не вторгнулся в демократическое государство и не установил там коммунистический режим. Нет особых признаков того, что он стремится низвергнуть демократию в США. (Президент России Владимир Путин в этом был намного смелее и агрессивнее). И хотя Рабочий отдел Объединенного фронта — один из ключевых агентов влияния КПК за рубежом – требует, чтобы на него обратили внимание, его попытки, направленные на экспорт идеи китайской системы управления, кажутся незначительными и неэффективными, если сравнивать их с тактикой Советского Союза. Продвижение позитивного имиджа Китая Си Цзиньпинем или расхваливание экономических выгод его модели развития — это все же не то же самое, что и вторжение в страны или поставки АК-47 и "Катюш" партизанам-коммунистам. Если Си и его товарищи на самом деле пытаются продвигать марксизм-ленинизм-маоизм по всему миру, то они плохо с этим справляются.

Трумэн и его администрация дали справедливый ответ на советскую агрессию мобилизацией доступных средств для сдерживания коммунизма. Руководствуясь убеждением, что "крах свободных институций где бы то ни было — это повсеместное поражение", как говорится в NSC-68, Трумэн и следующие президенты времен холодной войны создавали прочные союзы, строили либеральный мировой порядок, который существовал десятилетиями, и сформировали сеть правительственных учреждений и неправительственных организаций, занимавшихся популяризацией демократии. Из анализа этих успехов можно извлечь ценные уроки о том, как вести себя с Китаем сегодня. Однако порой реакция США была чрезмерной, и они все упрощали, относясь к каждому левому и национально-освободительному движению как к врагу, которого нужно победить. Такой образ мышления приводил к ряду негативных эксцессов в Америке во время холодной войны, включая маккартизм, фейковый missile gap, войну во Вьетнаме и поддержку жестокой диктатуры правого толка, в том числе даже апартеид в Южной Африке. (Нынешнее безразличие администрации Трампа к коммунистической диктатуре во Вьетнаме просто поражает.) И холодная война не была холодной. По оценкам ученых Дэвида Холлоуэя и Стивена Стедмана, в период с 1945 по 1989 г. в 130 войнах, многие из которых подпитывало соперничество сверхдержав, погибли 20 млн человек. Считая Си новым Сталиным, Соединенные Штаты могут повторить те же ошибки.

Холодная война длилась 40 лет. Большую часть этого времени нельзя было определить ее победителя. Чтобы Вашингтон добился успеха в противостоянии, которое может оказаться еще более продолжительным, он должен точно оценить серьезность угрозы и соответствующим образом согласовать усилия по сдерживанию Пекина. Чему ложные аналогии с холодной войной только навредят. Вашингтону не следует тратить триллионы на ядерное оружие, ракеты и космическое оружие. Он не должен вести прокси-войну. И самое главное, не должно быть прямого противостояния с Китаем. Американские дипломаты должны сопротивляться стремлению контролировать каждый шаг Китая в мире, что, верил Трумэн, нужно было делать в отношении Сталина. Такой образ мышления подтолкнул американских стратегов времен холодной войны поддерживать трагическую и ненужную войну во Вьетнаме. Сегодня американцы уже понимают, что бороться с коммунизмом во Вьетнаме, чтобы победить Советы, не нужно. (И, кстати, именно восточноевропейцы — поляки, россияне, украинцы и многие другие — сыграли главную роль в победе над советским коммунизмом и в прекращении холодной войны, а не американцы.) Иными словами, оценка угроз никогда не должна быть незыблемой. На самом ли деле свобода и демократия подвергаются угрозе по всему миру, если Лаос или Руанда импортируют интернет-оборудование китайского производства? Или если китайцы запускают проекты в рамках инициативы "Один пояс, один путь" в Гане или Италии? Следует ли считать каждого гражданина Китая в США шпионом? Пытаясь повсюду сдерживать китайцев, Вашингтон может сорвать процесс сдерживания в тех сферах, где на карту поставлены его национальные интересы. И, как показала холодная война, успех в немалой степени будет зависеть от способности Соединенных Штатов совершенствоваться самим – продвигать инновации, научно-исследовательские работы, инвестировать в образование, здравоохранение, инфраструктуру и демократию. Вашингтону нужно тратить меньше времени на то, чтобы ставить палки в колеса противнику, и больше — на попытки стать лучше.

Снова цитируя Помпео, Соединенные Штаты должны принимать Китай "таким, какой он есть", а не таким, как хотят его видеть кое-кто в Вашингтоне. Администрация Трампа, несомненно, хотела бы, чтобы в Пекине правил лидер-сталинист, хотя бы для того, чтобы мобилизовать и сплотить американцев против него. Но Китаем – таким, "какой он есть" — не правит новый Сталин. Утверждения об обратном не отменяют этого факта и мешают формированию сложной и успешной политики США по сдерживанию и взаимодействию с Китаем в долгосрочной перспективе.