Своевременный уход. Кому принесла облегчение смерть экс-президента Египта
17 июля в зале суда скончался экс-президент Египта (2012-2013) Мохаммед Мурси. Предположительно, из-за проблем с сердцем и "вообще из-за стресса". Некоторая ирония в данном случае уместна хотя бы потому, что, победивший в свое время на постреволюционных выборах, Мурси перешел в лучший мир не менее "вовремя", нежели другой, саудовско-турецкий лидер "Братьев-мусульман", Джамаль Хашогги, только в гораздо менее брутальной форме.
Менеджер "Братьев-мусульман"
Причем следует отметить, что фактический предшественник Мохаммеда Мурси на посту руководителя Египта, свергнутый уличной революцией в формате "Арабской весны", Хосни Мубарак был выпущен на свободу в конце 2017 г. Поэтому смерть объективно многострадального Мурси сегодня - в силу закрепившихся изменений во внешней политике США и все большей концентрации ЕС на собственных проблемах - говоря цинично, выглядит как "расчистка дороги" в отношениях Египта с Брюсселем и либеральными кругами Вашингтона.
В силу особенностей нынешней организации глобального информационного поля вряд ли смерть Мурси спровоцирует возмущенные окрики из округа Колумбия и из погруженного в "приятные заботы" формирования новой коалиции и Еврокомиссии Брюсселя. Скажем, пока что еще действующий высокий представитель по иностранным делам ЕС Федерика Могерини крайне болезненно реагировала на происходящее в Египте после переворота, равно как и в зените своего второго срока предыдущий президент США Барак Обама.
В свою очередь, администрация президента Дональда Трампа подходила и подходит к внутренней и внешней политике нынешних египетских властей максимально прагматично, поскольку в фокусе ее интересов - позиция Каира по отношению к Иерусалиму и Тегерану, а также судьба той огромной американской финансовой помощи, которую традиционно и ежегодно получает Египет, в частности, в разрезе военно-промышленных контрактов. Кстати говоря, еще совсем недавно проблематикой коммуникации с переходными режимами в Египте, Тунисе и Ливии занимался новый постоянный временный поверенный США в Киеве, посол Уильям Тэйлор. Что в известной мере (как, впрочем, и ранее) сближает тематику отношений стран Запада с пережившими революционные потрясения государствами Севера Африки и Ближнего Востока и такими странами, как Украина, Армения и (из совсем недавнего) Республика Молдова.
Впрочем, очевидно, что вызовы как внутренние, так и внешние, стоящие перед упомянутой группой мусульманских государств и странами Восточной Европы/Южного Кавказа, довольно разные. На "культурно-политическом" Большом Ближнем Востоке, на западе касающемся Алжира и Марокко, на севере - Турции и Сирии, на юге - стран Персидского залива, а на северо-востоке достигающем Кавказа и Туркмении - свой набор конфликтов, порой странных коалиций и сюжетов, имеющих глубокие исторические корни.
Смерть Мохаммеда Мурси в первую очередь служит узелком той сюжетной линии, которая связывает между собой многолетнее противостояние светских милитаризированных режимов региона с международным конгломератом "Братьев-мусульман", а также между теми государствами ислама и их западными союзниками, которые стоят за этим соперничеством. И на самом деле эта диспозиция во многом далека от стандартного западного либерально-демократического подхода, схематически воспринимающего конфликт в этой группе стран как противостояние прогрессивных "демократов-правозащитников" с реакционными и коррумпированными "военными автократическими хунтами".
Египет в этом отношении служит как раз "образцовой платформой", поскольку раскрепощающая революционная волна в нем привела к власти наиболее готовые в то время к взятию власти политические группировки, а именно, существовавших в полуподполье условно умеренных исламистов (так, "Братья-мусульмане" существуют с конца 1920-х гг.).
Несмотря на демократический сценарий избрания Мурси, который вскоре стал использовать референдумы для внедрения норм шариата в жизнь египетского общества, как раз средний класс городов Египта менее чем через год массово поддержал брутальное свержение его правительства при оперативной поддержке армии.
Отчасти такая эйфорическая поддержка восстания против Мурси связана с попыткой навязать египтянам, которые уже довольно глубоко вросли в потребительский тип организации социума (причем главными бенефициарами этого процесса выступали как раз военные и спецслужбы - местный вариант "системных либералов"), чуждую им повестку дня. А также - поставить на первое место интересы иностранных, пусть тоже мусульманских государств.
Ведь характерно, что обвинялся Мурси и был осужден по двум статьям: бегство из тюрьмы в 2011 г. и шпионаж в пользу иностранных государств. Смертный приговор Мурси был вынесен еще в 2015 г., затем отменен под давлением Запада, и его дело снова рассматривалось в суде.
Мурсиев узел
Шансов как-либо оправдаться у Мурси (свергнутого, напомним, в ходе гибрида народного восстания с классическим военным переворотом), разумеется, не было. Дело в том, что движение "Братьев-мусульман" в ходе Арабской весны выступало в качестве своеобразной прокси-структуры Катара и принимало участие в большинстве революционных событий - в Ливии, Египте и в Сирии. Та жестокость (чего стоит только убийство Хашогги), с которой власти разных стран искореняют братьев-мусульман, связана с тем, что они представляют собой мощную транснациональную сеть, использующую в своих интересах самые разные государства, как правило, враждебные по отношению к "проектной территории".
Так, ключевой интерес "штаб-квартиры" движения Катара к Египту традиционно связан с контролем над Суэцким каналом. При этом сам Катар - союзник Ирана (но имеет на своей территории турецкую военную базу). Вот в такой тугой Гордиев узел все запутано, но ни в Вашингтоне, ни в Брюсселе, ни в Париже, ни в Берлине, ни в Пекине - нет "александров македонских", которым было бы по силам этот узел разрубить. Но ни Катар, ни Иран, несмотря на свои возможности как тонкого, так и грубого (проявляющегося, к примеру, в секторе Газа) влияния в регионе, - вызволить Мурси, то ли не захотели, то ли не смогли, хотя в начале десятых годов в условиях режима Мубарака решали для покойного еще не те проблемы.
Но с момента свержения Мурси стал явной обузой для своих иностранных покровителей - иначе за пять лет они нашли бы способ хотя бы эвакуировать его с территории Египта. В самом же Египте своим существованием свергнутый президент откровенно напоминал правящей египетской элите о ее шаткой легитимности. Но трагическая судьба Мохаммеда Мурси была его личным выбором - ведь он мог спокойно продолжать жить и работать в США, где он и учился, занимался наукой и был уважаемым профессором в небольшом университете. Тем не менее он избрал путь возвращения на родину, в ходе революции (уничтожив политические шансы проевропейского Мохаммеда Эль-Барадея) поддержал крайний фланг революционеров, стал их "аппаратчиком", кандидатом и наконец президентом.
Свою роль в возвышении и падении Мурси сыграл и Барак Обама. Именно его речь в Каирском университете в 2009 г. и дальнейшая политика в отношении Египта привели к той электоральной волне, на которой Мурси и стал неожиданно известен как в Египте, так и во всем мире. Только впоследствии египетская армия, как и деловые круги, идентифицировала Мурси и его "братьев" как реальную опасность - перспективу римейка в Египте "консервативной революции" по-ирански руками интеллигенции, ее студентов, мулл и их паствы и разного рода иностранных авантюристов, преследующих сомнительные интересы. Ведь после прихода к власти партия Мурси создала коалицию вовсе не со светскими партиями, а с салафитами.
Поэтому переворот - или затяжная гражданская война - стали неизбежными. Еще одним фактором того, почему оппоненты Мурси в свое время решили не мешкать, стал статус Египта как страны с огромной, вооруженной новейшим американским оружием армией, которая могла оказаться в подчинении исламистов, а также возникший риск для коммуникаций на взрывоопасном Ближнем Востоке. Так, в определенный момент стало понятно, что прямые линии между Египтом, Израилем, Иорданией начинают провисать из-за того, что при всей личной рациональности вестернизированного Мурси, он вынужден советоваться с "духовными лидерами". Поэтому, даже если ему и удавалось бы их убеждать, скорость принятия решений в регионе снижалась до принципиально неприемлемого уровня.
Отсюда и та и безоговорочная поддержка переворота, которую оказал военным Израиль и другие ключевые государства Ближнего Востока, а также легитимизация президентства аль-Сиси, невзирая на испорченные путчем отношения Египта как с американцами, так и с европейцами.
Эта легитимация - тоже титанический результат усилий все той же группы государств. Тем более что впоследствии Каир сделал немалую услугу Парижу (и, опосредствованно, Киеву), купив "зависшие" из-за санкций вертолетоносцы "Мистраль", построенные по заказу России. Причем впоследствии Москва попыталась-таки влезть в Египет со своими контрактами, в первую очередь оружейными, но после авиационного теракта над Синаем отношения между Москвой и Каиром, пусть и по частично другим причинам, так до конца и не восстановлены.
Вместе с тем Вашингтон времен Дональда Трампа постарался смягчить ландшафт отношений - в первую очередь ради существования антихуситской коалиции в Йемене, более широкого формата ее же, коалиции антииранской, продолжения системных гарантий со стороны Египта в отношении Израиля и всего спектра других отношений. На сегодняшний день можно говорить разве что о неких шероховатостях, но в целом о кратком периоде президентства покойного Мурси вспоминают разве что как о малоприятном эпизоде. У Европы, конечно, другой подход к Египту, но он сегодня является элементом специфической политики ряда западноевропейских стран в отношении Израиля.
Что касается Украины, то, к счастью, наша ближневосточная дипломатия никак не привязана к сектантским противоречиям ни в Египте, ни на Ближнем Востоке в целом, поэтому "проблемы Мурси" для нас не существуют. Она - всего лишь один из череды примеров, которые демонстрируют насколько небезопасными в условиях режимов постреволюционного транзита являются альянсы с популистами. Пусть даже и совершенно искренними.
