США и Украина. Чего ждать Киеву от Вашингтона в 2025 году

"Деловая столица" продолжает публикацию материалов проекта "Прогноз-2025. Что ждет Украину?", подготовленного совместно с аналитической сетью Research Solutions. О том, как может развиваться ситуация в РФ и как это отразится на Украине, читайте в материале "Россия-2025. К чему готовится Кремль".

Президентские выборы в США в ноябре 2024 года создали новую политическую реальность в Вашингтоне. Уже в январе власть перейдет к республиканской администрации Дональда Трампа, известного своим узким восприятием национальных интересов, скепсисом относительно внешней помощи, ставкой на двухсторонний формат взаимодействия вместо построения многосторонних институтов и партнерств. Его политико-идеологические убеждения и публичная риторика во время предвыборной кампании наделала немало шума в Украине, в основном из-за скептического отношения к перспективам военной победы Украины над Россией на поле боя и идеи увеличения помощи Киеву. Теперь, когда победа Дональда Трампа официально подтверждена, а ключевые фамилии его будущей команды публично названы, Украине придется строить свою политику с учетом этого важного изменения в Вашингтоне.

Чтобы учесть возможности и риски для Украины в следующем году, необходимо посмотреть на США с точки зрения их стратегических интересов на нашем направлении, а также взглядов будущей администрации Трампа, с которой придется работать официальному Киеву.

Глобальная задача США

После того, как глобальный баланс сил в мире начал постепенно меняться с середины 2000-х годов, ставя под удар действующую систему международных отношений, Соединенные Штаты оказались перед необходимостью переформатировать свою роль в мире, чтобы адаптироваться под новые потребности и последствия научно-технологического прогресса, а также лучше реагировать на всевозможные вызовы. Мировой финансовый кризис 2008 года и последующий подъем Китая создали для США целый ряд рисков, к которым они оказались не совсем готовы. Появление региональных государств со сверхрегиональными амбициями и возвращение России к политике активного противостояния со странами ЕС/НАТО стали дополнительным бременем на плечах "мирового полицейского", которым США считали себя после завершения "холодной войны".

В итоге, к началу 2010-х окончательно оформилась новая глобальная задача США после холодной войны: трансформация и перестройка своего глобального влияния под новые потребности и вызовы. Такая задача могла быть решена благодаря нескольким важным шагам:

1. Внутренняя социально-экономическая перестройка США, в частности через реиндустриализацию и переход на новый технологический уклад.
2. Оптимизация затрат на свое глобальное присутствие, в том числе за счет сокращения направлений, которые перестали считаться приоритетными или важными для Вашингтона, а также за счет концентрации ресурсов по отдельным вопросам без их чрезмерного распыления. Пример: уменьшить активную вовлеченность на Ближнем Востоке и переориентироваться на Азию.
3. Переход от концепции гегемонии к мировому лидерству. Проще говоря, отказ от роли мирового полицейского и единоличного доминирования и переход к идее сохранения лидерства в ключевых сферах экономики, финансов и промышленности.

Именно попыткой решить эту задачу можно объяснить внешнюю политику США после 2008 года, начиная с администрации Барака Обамы. Попытка найти общий язык с Россией преследовала стабилизировать ситуацию в Европе и уменьшить вовлеченность США на континенте, надеясь на партнерство с Москвой в сфере стратегической безопасности. Речь президента Обамы в Каирском университете в июне 2009 года под названием "Новое начало" должна была перевернуть страницу взаимоотношений США и региона после неоднозначной политики Джорджа Буша-младшего и постепенно уменьшить активную силовую вовлеченность Штатов в ближневосточные дела, вместо этого ориентируясь на поддержку мирных. государств. Обама первым начал разворачивать внешнюю политику США в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, представив в 2011 году свою концепцию "Разворот в Азию", подчеркивающую приоритетность соперничества с Китаем и желание США усилить региональные партнерства в Восточной и Юго-Восточной Азии.

Его преемник Дональд Трамп продолжил эту же логику, хотя и в своей манере и стиле. Администрация Трампа пыталась решить ту же глобальную задачу, но иным способом, исходя из собственных убеждений, а также ситуаций, доставшихся в наследство от Обамы. Вместо многосторонней дипломатии Дональд Трамп делал ставку на двусторонние отношения, в которых США всегда сохраняли преимущество. Вместо инерционного, медленного противостояния с конкурентами Трамп пытался запускать быстрые, яркие переговоры в надежде на дипломатический прорыв и политические соглашения, гарантирующие лишь жизненно важные интересы Соединенных Штатов. Вместо активного вовлечения в различные вооруженные конфликты, в том числе ради "гуманитарных интервенций", команда Трампа предпочитала наносить точечные удары и избегать серьезных столкновений там, где, по их мнению, не было "настоящих интересов США". Переориентация США на Азию и Китай стала еще более агрессивной и динамичной.

Администрация Байдена продолжила эту логику, но попыталась вернуться к стилю и методам Обамы, уделяя немало внимания развитию многосторонних региональных партнерств, которые в идеале должны были сбалансировать ситуацию в регионах и гарантировать интересы Вашингтона. Война в Украине вынудила вернуться к активной политике в Европе и усилить НАТО. Правда, в остальных регионах такого "большого возвращения" не произошло. А курс на стратегическое сдерживание КНР продолжился, несмотря даже на отказ Байдена от агрессивной торговой войны с Пекином, которую вел его предшественник.

Возвращение Дональда Трампа к власти в январе 2025 года, вероятнее всего, возобновит те практики и подходы, которые доминировали в Белом Доме в 2017-2021 годах: сужение восприятия национальных интересов, отстранение на второй план "ценностного компонента" во внешней политике с ключевыми союзниками, протекционизм во внешней торговле и попытка быстрой стабилизации ситуации там, где нет "жизненно важных интересов" США. Несмотря на это, не следует забывать, что все эти действия все равно подчиняются вышеописанной не изменившейся глобальной задаче, относительно которой у Вашиногтона нет существенных противоречий.

Стратегические интересы США в Украине

Война РФ и Украины всегда колебалась между 2 и 3 целями США в рамках реализации их глобальной задачи. С одной стороны, Украина никогда не представляла для США стратегического интереса с точки зрения развития их экономики и промышленности или евроатлантической безопасности, по крайней мере, до начала активного противостояния с РФ. На фоне других приоритетов Украина казалась далеким, коррумпированным постсоветским государством, чей функционал в мире был малопонятен для широкой американской общественности. Иными словами, украинское направление смело подпадало под категорию "на сокращение расходов" согласно восприятию скептиков и поклонников президента Трампа.

С другой стороны, поддержка Украины была важна для США с точки зрения стратегического сдерживания России и сохранения имиджа США как лидера в системе мировой безопасности и гаранта "порядка, основанного на правилах". Военное поражение Украины имело бы неприятные последствия для американского лидерства, морального превосходства и евроатлантической системы безопасности, которая все еще зависит от возможности США защищать союзников и восприятия этой возможности этими же союзниками.

Собственно, именно в этих рамках все эти 2,5 года шли дебаты относительно Украины. Глобальная задача США, которую пытаются реализовать американские политические элиты, предполагает, что в ходе своей трансформации Соединенным Штатам следует избегать ставить себя в зависимость от неуправляемых обстоятельств, которыми могут быть вооруженные конфликты, тем более с ядерным государством. Отсюда сформировалось определенное "самосдерживание" США в рамках противостояния России в Украине, в том числе основанное на страхе перед ядерной войной или неуправляемой эскалацией, которая создаст для США дополнительные риски, нежелательные в нынешних условиях.

В ходе этих дискуссий в США сформировался определенный подход, на базе которого они с 2022 года принимали решения, касающиеся российско-украинской войны. Этот подход можно охарактеризовать следующими принципами:

1. Локализация войны. Недопущение выхода войны за пределы Украины и втягивание в нее других государств, например Молдовы, Польши или Румынии.
2. Управляемая эскалация. Необходимость удерживать максимальный контроль над эскалацией с Россией, в том числе при пересечении "красных линий", чтобы не спровоцировать ядерную войну, прямую конфронтацию РФ с НАТО, и при этом не сжигать все мосты для возможных переговоров.
3. Сдерживание. Формирование системы сдерживания России, цель которой не дать Украине проиграть, ограничивать экспансию РФ и уменьшать их операционные возможности. Но такая система не преследует цель уничтожения РФ как государства и его дальнейшего распада.

Эти принципы отвечали интересам США, но при этом не создавали угрозы втягивания США в нежелательную войну, в которой они стали бы заложниками неуправляемых обстоятельств, а следовательно, отвлекались бы от выполнения своих основных задач по трансформации государства.

Внешняя политика Дональда Трампа в 2025 году

Приход в январе 2025 года Дональда Трампа в Белый Дом вряд ли что-нибудь изменит в вышеприведенных стратегических расчетах США по Украине. Отличие команды Трампа от администрации Байдена состоит в том, что она подходит к ситуации в Украине более утилитарно с позиций политического реализма. Это не означает полного отказа от сдерживания России. В то же время ставка делается на прагматизм, который позволит стабилизировать это направление без существенных потерь для Вашингтона, но с возможностью переориентироваться на более насущные задачи: сдерживание Китая, перераспределение глобального присутствия США, переформатирование роли США в различных альянсах, внутренняя перестройка Штатов и т.д. В этом контексте все три вышеприведенных принципа — "локализация", "управляемая эскалация" и "сдерживание" — будут проявляться еще больше.

Администрация Трампа уже сегодня демонстрирует скепсис по увеличению военной и финансовой помощи Украине, а иногда даже анонсирует сокращение поддержки. Вряд ли это означает полную остановку помощи, ведь США не захотят рисковать поражением Киева. Скорее всего, любые сокращения будут компенсироваться увеличением помощи со стороны европейских союзников, на которых Трамп давно хочет переложить часть этой ответственности.

Частые заявления представителей команды Трампа о прекращении огня и переговорах с Россией также обусловлены желанием сосредоточиться на более приоритетных с их точки зрения вопросах внешней политики. Лучше всего эту позицию описал в своей статье Кит Келлог, которого Трамп, собственно, и назначил главным переговорщиком по Украине: 

"Война сокращает американские запасы передовых вооружений, таких как ракеты HIMARS, которые могут понадобиться в других конфликтах, особенно в случае вторжения Китая на Тайвань. Многие члены Конгресса считают, что администрация должна уделять больше внимания прекращению огромного потока нелегальных иммигрантов, пересекающих южную границу. США, фентаниловому кризису, охватившему американские общины, и ухудшению состояния наших вооруженных сил, вместо того, чтобы тратить десятки миллиардов долларов на вооружение для войны в Украине.

Продолжающаяся война в Украине также рискует углубить альянс между Россией, Китаем, Ираном и Северной Кореей, который укрепился в результате конфликта. Иран и Северная Корея продолжают поставлять России оружие, необходимое ей для ведения этой войны, в то время как Китай остается финансовым партнером России, усугубляя "партнерство без ограничений" между двумя странами ".

То, о чем пишет Келлог (и его коллега Фредерик Флитц), хорошо отражает смену настроений в американских политических кругах за последние 2,5 года. Впрочем, настроения изменились не в отношении стратегической задачи США на мировой арене, а скорее в отношении подхода, который следует применять в этом направлении. Если в 2022 году США считали, что поддержка Украины помогает ослабить и изолировать Россию, а в лучшем случае даже может принудить ее к уступкам по территориальным вопросам (особенно после отступления российских войск из-под Киева, Херсона и Харькова), то в 2024 году эта война начала восприниматься как "бремя" для США, фактор непредсказуемой эскалации, который способствовал укреплению партнерства РФ с другими странами, которых США считали конкурентами.

Конечно, прогнозы по американской политике в Украине в 2025 году мы можем делать только на базе звучащих сейчас заявлений, то есть до инаугурации нового президента и утверждения его команды Сенатом. Тем не менее, если отталкиваться от заявлений Дональда Трампа, членов его будущей команды. и взглядов Кита Келлога, непосредственно занимающегося Украиной, можно предположить, что американская политика может выглядеть следующим образом:

1. Сокращение военно-финансовой помощи за счет европейских союзников и/или как минимум не увеличение этой помощи.
2. Активизация "челночной дипломатии" с целью запуска переговорного процесса и по меньшей мере достижения соглашения о прекращении огня, в котором будут заложены определенные политические принципы, касающиеся будущего Украины в НАТО и антироссийских санкций, и на базе которых могут быть продолжены и расширены переговоры.
3. Предоставление Украине ограниченных "гарантий безопасности", альтернативных членству в НАТО, например, гарантий долгосрочных поставок вооружения, финансовой помощи и сохранения ключевых санкционных пакетов против РФ.
4. Избегание формального признания оккупированных территорий частью России.
5. Попытка перезапуска переговоров с РФ по стратегической безопасности в Европе, в частности, в сфере сокращения наступательных вооружений.