Смоленская катастрофа. Чем опасна для Украины польская #зрада
Осень — время нового наступления правящей в Польше партии "Право и Справедливость" (ПиС) на идеологическом фронте. Тому есть причины: рейтинг партии растет, оппозиция разобщена, народ требует новых сенсаций, а партия — дороги к новым победам на выборах. Поэтому Варшава вынимает главный идеологический козырь: авиакатастрофа под Смоленском 2010 г. с главой государства Лехом Качиньским на борту. И чем дольше продлится новое расследование, тем лучше: избирателям нужно поддерживать тонус как минимум до муниципальных выборов 2018 г.
За последние шесть лет ПиС создала собственную квазирелигию о покушении на "единственного правильного польского президента" Леха Качиньского. Погибший под Смоленском был фактически творцом этой политической силы — ее создавали братья-близнецы. Оставшийся в живых Ярослав Качиньский ныне де-юре возглавляет ПиС, а де-факто — всю Польшу.
Напомню, что 10 апреля 2010 г. под Смоленском разбился польский самолет ТУ-154М, на котором польские политики и общественные деятели, в большинстве своем связанные как раз с "Правом и Справедливостью", летели в Россию на памятные мероприятия по случаю 70-летия расстрелов польских офицеров в Катыни (ставших прямым следствием советского вторжения 17 сентября 1939 года, в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа). Это событие впоследствии стало одной из важнейших тем польской политики.
В то, что причиной авиакатастрофы под Смоленском были технические ошибки и неопытность пилотов, не верят более 20% поляков. ПиС сумела сделать из этой части общества свой железный электорат и выиграть осенние парламентские выборы в прошлом году, впервые в польской демократической истории создавая коалицию единолично.
Но вера в теорию "смоленского сговора" — это также немалый негативный электорат: еще у двадцати с лишним процентов поляков все, что представители "Права и справедливости" говорят о крушении самолета, вызывает приступы идиосинкразии. Потому, кстати, когда во время предыдущей парламентской кампании 2011 г. партия хотела заполучить голоса части умеренного электората, она вообще не говорила об авиакатастрофе. Такая либеральная стратегия провалилась, и в ПиС окончательно решили, что Смоленск — это ее все.
Сейчас правящей партии важно заполучить души тех, кто еще не определился. Их около трети общества, но число неопределившихся все время уменьшается: вопрос Смоленска в Польше стремительно становится сравнимым по эмоциям с языковым вопросом в Украине.
Сентябрьское наступление
Второго сентября министр обороны Польши Антони Мацеревич заявил, что в скором времени общественному мнению будут представлены "неизвестные ранее материалы", касающиеся авиакатастрофы 2010 г. Он отметил, что речь идет о новых записях разговоров экипажа разбившегося Ту-154М. По его словам, будут представлены доказательства того, что "целью действий российских диспетчеров и властей в Москве было крушение самолета с президентом Качиньским и всей делегацией на борту".
Две недели спустя, на пресс-конференции 15 сентября, Мацеревич не сообщил ничего конкретного. Что вполне ожидаемо, если считать правильной версию о поддержании тонуса у избирателей "Права и Справедливости".
"Многие исследователи, аналитики, отечественные и заграничные, в течение последних шести лет не один раз предоставляли неоспоримые доказательства фальсификаций, манипуляций, и, прежде всего, сокрытия истины о реальном ходе событий", — Мацеревич говорил эмоционально, но, опять же, не предоставив конкретных имен и случаев манипуляций.
Ныне глава минобороны — один из главных пропагандистов теории заговора и покушения на польского президента под Смоленском. Еще в апреле 2015 г., находясь в оппозиции, он и возглавляемая им парламентская группа опубликовали отчет, содержавший версию, что вероятной причиной аварии стала серия взрывов, среди прочего, на левом крыле, в фюзеляже и салоне президента.
В феврале 2016-го Мацеревич возобновил расследование и назначил подкомиссию, работающую в рамках Комиссии по расследованию авиационных происшествий государственной авиации. Судя по его высказываниям, задание новой подкомиссии — во что бы то ни стало подтянуть на официальный уровень его доклад о серии взрывов на борту. Хотя до этого авиакатастрофу уже расследовали и польская, и российская правительственные комиссии, опубликовавшие свои выводы пять лет назад.
Смоленскую авиакатастрофу до июля 2011 г. изучала уже упомянутая Комиссия по расследованию авиационных происшествий государственной авиации во главе с тогдашним руководителем министерства внутренних дел и администрации Ежи Миллером (сейчас, кстати, работающем в Стратегической группе советников по поддержке реформ в Украине под руководством Лешека Бальцеровича и Ивана Миклоша).
Эта комиссия, вошедшая в польскую историю под именем "комиссия Миллера" определила, что причиной смоленской авиакатастрофы был спуск самолета в условиях плохой видимости ниже минимально допустимой высоты, следствием чего стало столкновение судна с деревьями. Члены комиссии подчеркнули, что ни записи "черных ящиков", ни другие данные не подтверждают теорию о взрыве на борту судна.
В докладе комиссии указывалось среди прочего и на ошибки российских диспетчеров аэропорта "Северный" в Смоленске (к тому времени он не работал регулярно, польскую сторону предупреждали об этом и предлагали посадку в Витебске или в Москве).
Расшифровывая записи "черных ящиков", польские следователи также пришли к выводу, что в кабине самолета находились третьи лица (предположительно — командующий ВВС Анджей Бласик), который давил на пилотов, требуя приземления в условиях тумана. В свою очередь смоленские диспетчеры, учитывая международные нормы, должны были отказать в посадке.
К похожим выводам о технических и человеческих факторах катастрофы пришла в том же 2011 г. российская специальная правительственная комиссия по расследованию причин катастрофы (в ее состав вошли, в частности, тогдашние первый вице-премьер РФ Сергей Иванов и глава МЧС Сергей Шойгу).
Однако одиозность членов российской комиссии и то, что обломки польского правительственного самолета до сих пор находятся в России, подтолкнули часть польского общества к мнению о теории заговора. А ее смысл в том, что в 2010 г. тогдашняя польская политическая элита во главе с премьер-министром Дональдом Туском вошла в сговор с Кремлем и совершила покушение на польского президента и всю элиту оппозиции. По этой версии заданием комиссии Миллера вместе с российскими коллегами было скрыть следы преступления. Так Смоленск стал той темой, которая разделила польское общество всерьез и надолго.
Когда вера творит чудеса
Действительно, многим полякам (и украинцам, к слову, тоже) трудно поверить в то, что Кремль — не автор всех возможных козней, а лидер демократического и "русофобского" государства — не жертва российского заговора. Никакие комиссии не в состоянии переубедить ту часть общества, которая убеждена, что Кремль и пресса лгут абсолютно всегда. От части украинцев мне приходится слышать, мол, наконец-то поляки скажут правду об авиакатастрофе, покажут России, кто виноват (мы же ведь с самого начала говорили!).
На размывании грани между официальным и эмоциональным как раз и пытается сыграть ПиС. Переманить на свою сторону тех, кто верит, а не тех, кто знает. Недаром перед публикацией очередных "сенсационных данных" по смоленской авиакатастрофе в Польше состоялась премьера фильма "Смоленск" режиссера Кшиштофа Краузе.
В кино, которое, еще большевики провозглашали важнейшим из искусств, недвусмысленно звучит намек, что на борту польского правительственного самолета произошел взрыв, что за всем стоят русские, что никто не хочет правды о крушении: главная героиня, журналистка известного телеканала, избавляясь от давления властей и выпускающих редакторов, проходит путь к просветлению, воспринимая "правду о покушении". Этот фильм в скором времени Польша начнет экспортировать на внешние рынки в рамках популяризации своей культуры.
Афиллированные с государством польские СМИ, в свою очередь, начинают использовать специфичный язык по отношению к смоленской авиакатастрофе: ее жертвы уже называют не погибшими, а мучениками, да и не погибли они, а "пали" (не иначе как на поле брани). Обломки самолета, находящиеся в Смоленской области, это крест, место страдания "новомучеников".
И кто знает, не держит ли Россия этот "крест" в заложниках умышленно, до той поры, пока не сможет выторговать для себя выгодные условия на польском направлении? Например, мы вернем обломки, а вы не проголосуете за санкции. Или не пошлете в Украину очередную партию оружия. Или будете с Киевом менее сговорчивы по историческим вопросам.
Или еще вариант: Варшава начинает окружать себя партнерами, разделяющими теорию смоленского антипольского сговора. Это уже делается на внутриполитической сцене, почему бы не экспортировать опыт во внешнюю политику? Что тогда предпримет Киев в этой ситуации, если решит присоединиться к такой удобной теории, в которой все правильно: и жестокий Кремль, и великие мира сего, оставившие нас, малых, наедине с Путиным? Как тогда говорить с Дональдом Туском, ныне председателем Европейского Совета, который, по версии нынешних польских властей, главный виновник всех польских бед и авиакатастроф?
Смоленская теория заговора, такая себе #зрада в польской версии, — удобна, заразна, эффективна и эффектна. Особенно хороша на кризисные времена, что доказано практикой польской политики последних шести лет. С ней можно выиграть выборы, она способна мобилизовать лучше миллиардного коррупционного скандала. Ей легко поражать соперника, ведь она проста в словах и выражениях, поскольку несогласные "совершают антипольские действия", поскольку наслушались "польских по языку, но не по форме СМИ", поскольку предали, все понимаем кого и понятно кому. И необязательно рыть глубже и искать причины, а, собственно, кому, зачем и с какой целью предавать. Язык выборов эффективен тогда, когда после #зрады нет усложняющих конструкций.
