Швейцарский вариант. Поможет ли Зеленскому президент Конфедерации увернуться от Минска

В январе на полях Давосского форума Владимир Зеленский поздравил с вступлением в должность новоизбранного федерального президента Швейцарии Симонетту Соммаругу и пригласил посетить Украину. Предложение было принято, визит планировался на март, но вмешался коронавирус, и его пришлось перенести. Так что Соммаруга прибудет в Украину в следующий вторник. Соответственно, обороты вроде "пунктом своего первого с начала пандемии визита швейцарский президент избрала Украину" следует считать ничем иным как не слишком утонченным пиаром команды Зеленского.

Из той же серии – спекуляции вокруг статусов. В смысле полномочий "швейцарский президент" – не ровня президенту украинскому. Президент Конфедерации – это, в сущности, и не президент, а председатель Федерального совета, состоящего из семи глав департаментов (которые с известной натяжкой можно считать аналогами привычных нам министерств). Его ежегодно избирает Федеральная ассамблея – парламент, обычно по ротации в порядке старшинства. И поскольку главой государства является коллективный орган, то есть, собственно Федеральный совет, зарубежные турне президентов Конфедерации не подпадают под классификацию государственных: их представительские полномочия за границей ограничены статусом главы департамента – то есть, грубо говоря, уровнем министра.

Тем не менее, пренебрегать визитами швейцарских премьеров, именуемых президентами, не стоит. Они никогда не приезжают просто так. Вот, к примеру, в декабре 2013 года Ули (Ульрих) Маурер бросился спасать от бойкота Сочинскую Олимпиаду, объявив, что непременно ее посетит – и даже сдержал слово, благо к февралю 2014-го его каденция благополучно завершилась. Разумеется, тогда кресло рядом с Владимиром Путиным интересовало его куда больше, чем бобслей, а обсудить с глазу на глаз нужно было многое – от рисков деанонимизации Берном банковских счетов под давлением Вашингтона и Берлина до, скажем, зарубежных активов "Газпрома" и "Роснефти", спрятанных от антимонопольных расследований ЕС под швейцарской юрисдикцией.

В общем, "скажи мне, кудесник, любимец богов…" И Маурер – не исключение. Роль неформального переговорщика-посредника под прикрытием формального статуса для президентов Конфедерации – дело привычное. Вот, к примеру, преемник Маурера Дидье Буркхальтер в мае 2014 также съездил пообщаться с Путиным, правда, в роли председателя ОБСЕ и уже в Москву. И тот, как утверждал в прошлом марте Игорь Гиркин-"Стрелков", сильно передумал насчет сценария так называемой "русской весны", призвав "народные республики" перенести назначенные на 11 мая "референдумы" об отделении от Украины. "Референдумы" все равно состоялись, но энтузиазма в Кремле не вызвали – а потом Москва и вовсе ушла от крымского сценария с демонстративным отделением и "воссоединением", вспоминая о нем либо для троллинга Киева, либо в контексте борьбы кремлевских башен. Почему? Объяснение Гиркина – при очевидной одиозности персонажа – стоит цитирования: "Политическую задачу я видел только одну – обеспечить проведение референдума. И, собственно говоря, эта задача и ставилась и должна была быть проведена. После этого предполагалось, что повторится в том или ином смысле крымский вариант. Вот в этом я уверен. Но еще за две недели до проведения референдума, в апреле, ситуация начала меняться, а после приезда Дидье Буркхальтера, который ВладимирВладимировичу наверняка предъявил счета в швейцарских банках, она поменялась на…"

Пометим себе это – и немного углубимся в хронологию швейцарских президентств. После Маурера и Буркхальтера этот пост впервые 1 января 2015 года заняла Симонетта Соммаруга. Во второй раз ее очередь подошла уже после Маурера 1 января нынешнего года – Буркхальтер покинул правительство в 2017-м. Но о чем, собственно, речь: в силу политического устройства Швейцарии все трое не просто знакомы – положение обязывает (в случае с Буркхальтером) их общаться довольно тесно. Добавим к этому тот факт, что швейцарское общество, как и любое другое, пронизано массой неформальных, но от этого не менее значительных связей, которые оказывают влияние на политику. Вроде того, что на сборах резервистов условный глава департамента оказывается в одном отделении с банкиром…

У Симонетты Соммаруги расклады весьма интересны. Она состоит в родстве с Корнелио Соммаругой, в 1987-1999 годах президентом Международного комитета Красного Креста, а ныне возглавляющим Женевский международный центр гражданского разминирования (название исчерпывающе очерчивает профиль этой НГО, вполне успешно сотрудничающей с правительством). Ее супруг, Лукас Хартманн, не только известный в германоязычном мире романист и детский писатель, но и гражданский активист. Бабушка Хартманна была из "контрактных детей" (в Швейцарии вплоть до 1960-х родители нежеланных и нежданных детей могли фактически продавать их усыновителям, которые зачастую использовали тех в качестве домашней прислуги), и в 2014-м он приложил немало усилий для запуска общественной инициативы, вылившейся в закон о государственных выплатах жертвам этой практики.

Сама Симонетта Соммаруга имеет отношение к двум из семи департаментов (т.е. министерств) швейцарского правительства – причем к тем, кооперация с которыми весьма полезна для Киева. Ранее она возглавляла Федеральный департамент юстиции и полиции, теперь – Департамент окружающей среды, транспорта, энергии и коммуникаций (Uvek). Отметим и это.

А теперь вернемся в январь и вспомним, что на полях Давосского форума Владимир Зеленский не только познакомился с Симонеттой Соммаругой и поздравил ее с вступлением в новую старую должность. Персональная презентация программы "инвестиционных нянь" тоже была, но куда любопытнее то, что, как указано на сайте президента, параллельно обсуждались вопросы, связанные с возвращением украинских заложников, уменьшением числа обстрелов и "прогресс в продвижении к миру на востоке Украины" в целом, а также поднимался вопрос расширения мандата миссии ОБСЕ.

Вот мы и добрались до предстоящего визита. Который, подчеркну, будет необычайно долгим для подобных мероприятий: выделить три дня для зарубежной поездки в рабочем графике первого (пусть даже среди равных) лица – это непросто.

В посвященном ему сообщении Офиса президента читаем: "Программой визита предусмотрены переговоры глав государств в формате с глазу на глаз и в составе делегаций. Планируется обсуждение широкого спектра вопросов двусторонних украинско-швейцарских отношений, а также взаимодействия сторон на международной арене".

Швейцарская сторона – пресс-служба Uvek – пишет следующее: запланированы переговоры с министрами и представителями гражданского общества Украины. Эти дискуссии должны также показать, в каких областях возможно наладить более тесное сотрудничество. В последний день поездки федеральный президент (по всей видимости, в компании украинского – ред.) отправится на восток Украины. Там, помимо прочего, запланированы переговоры с местными властями, а также с экспертами по гуманитарным вопросам и развитию о текущей ситуации. И вот еще одна выдержка из того же источника: "Мирное урегулирование конфликта на востоке Украины находится в центре швейцарской политики мира". Швейцария "является пятым по важности государством-донором, предоставляющим гуманитарную помощь Украине, а также участвует в мирном процессе с ОБСЕ".

Попытаемся собрать паззл. Начнем с того, что уже больше года все ведущие переговорщики из команды Зеленского высказываются о Минских соглашениях весьма негативно, регулярно вбрасывая в информационное поле тезисы о необходимости поиска новых форматов, и Москва неизменно ведется на эти провокации. Из наиболее свежего можно вспомнить "статейную дуэль" между украинским вице-премьером Алексеем Резниковым и кремлевским "куратором украинского вопроса" Дмитрием Козаком. Ее суть очень метко сформулировал Александр Демченко: впервые с 2014 года Украина вплотную подошла к необходимости выбора между возвращением Донбасса ценой слива суверенитета, либо сохранения его ценой потери Донбасса, причем на выбор у команды Зеленского осталась пара месяцев. И она, естественно, стремится выскочить из этого цугцванга, пытаясь изобрести некий новый формат. Одним из ключевых факторов в этом процессе как раз может оказаться президент Конфедерации.

Во-первых, она может выступать фиксером – то есть, человеком, обеспечивающим, причем без лишней огласки, подбор ушей для месседжей Киева. Здесь на руку ОП играет тот факт, что переговорные процессы, связанные с ОРДЛО, преимущественно выведены из компетенции МИДа и решаются в духе ермаковской кулуарной дипломатии.

Во-вторых, в силу опыта и связей она является представителем гуманитарных (разминирование — ему кстати уделялось немало внимания в пресловутых "12 шагах к миру", вброшенных на Мюнхенской конференции, защита детей, медпомощь, забота о пленных, наладка полицейского функционала, деятельность миссии ОБСЕ и т.д.), а потенциально – и коммерческих (восстановление инфраструктуры) спонсоров.

В-третьих, ввиду как дипломатических традиций, так и обычаев российского истеблишмента, привыкшего к активам с швейцарской пропиской и взяткам на счетах в швейцарских банках, может быть не просто посредником, но и еще одной стороной в коммуникациях с Москвой. Причем стороной, относительно независимой и от Вашингтона, и от франко-немецкого тандема, но, тем не менее, имеющей достаточно серьезные рычаги влияния (к слову, обыватель, возможно, и забыл, сколько головной боли доставила российским властям фирма Noga, но в Кремле наверняка помнят). И военное преступление боевиков – обстрел эвакуационной группы, повлекший гибель медика аккурат накануне визита швейцарской гостьи, – команде Зеленского, как бы цинично это ни звучало, необходимо использовать с максимальной выгодой. Тем более что начало прошлой – 2015 года – каденции Соммаруги ознаменовало обострение на Донбассе.

В общем же, можно предположить, что в ближайшее время Банковая будет будоражить информпространство – прежде всего, украинское – новыми мирными инициативами, ссылаясь на вновь открывшиеся перспективы и на то, что к разработке нового формата, способного заменить минские договоренности, подключились некие влиятельные внешние игроки. Которых – да-да! – готовы слушать и в Москве.

Но проблема в том, что положение просителя заведомо уязвимо, а заинтересовать инвесторов, которые бы, защищая свои деньги, отстаивали интересы Украины, инвестиционные няни, даже с очень модельными данными, могут куда хуже, чем стабильная экономика и работающие без позвоночного права суды. А самое главное – это никак не изменит фундаментальной позиции Кремля, которому по-прежнему нужен не разоренный Донбасс, а сервильная Украина и гарантии неизменности статуса Крыма при снятых санкциях. Это означает, что Москва примет любой договор, если это будет договор о нашей капитуляции. И учитывая разницу в потенциалах, противопоставить этому можно лишь одно: увеличить для России цену агрессии и сопутствующие издержки до неприемлемого уровня.