Россия переходит на язык жестов

Саммит АТЭС в Пекине не предполагал каких-то особых неожиданностей и в очередной раз был использован принимающей стороной преимущественно для продвижения идеологии китайского пути развития. Однако в текущем году для Китая не все так безоблачно. На пятки покашливающей экономике КНР, столкнувшейся к тому же с внутреннеполитическими проблемами, наступает Индия. К 2016 г. эта страна может обогнать по темпам роста экономику КНР. Однако, увы, Индия не является членом АТЭС. Поэтому драматургия саммита вращалась вокруг отношений между Китаем и его новым сателлитом — Россией.

Что же касается самой по себе площадки АТЭС, то подлинной экономической интеграции в этом блоке не происходит в отличие от трансокеанской зоны свободной торговли (ТПП), которую развивают США. В итоговой декларации саммита говорится, что "лидеры экономик Азиатско-Тихо­оке­анс­кого экономического сотрудничества (АТЭС) приняли пекинскую "дорожную карту по содействию продвижению к созданию региональной зоны свободной торговли" (АТЗСТ). Иными словами, как бы в пику Америке, представленной, впрочем, на саммите, как несомненно тихоокеанская держава. Однако заметно, что даже Москву все меньше радует пионерская восторженность борьбы со Штатами пусть и в завуалированной форме подобных деклараций. Иначе Владимир Путин не преследовал бы Барака Обаму в кулуарах мероприятия, пытаясь хотя бы перекинуться словечком.
А ведь по идее, как писали в знаковых публикациях (к примеру, Роджер Коэн в New York Times), речь должна была идти о так называемой "большой сделке", в рамках которой Россия помогает США нейтрализовать Иран, а США не очень осаживают Москву за войну в Украине. Трудно сказать, является ли подобное развитие событий, в особенности после полной потери демократами контроля над законодательной ветвью власти, реалистичным.

В то же время российско-иранские договоренности о строительстве новых атомных блоков в исламской республике вызвали непонимание со стороны Евро­союза и США. Пакет соглашений был подписан за 12 дней до финальных переговоров об урегулировании иранской проблемы. Стороны должны были выработать систему гарантий мирного характера ядерной программы в обмен на снятие с Тегерана санкций. Западные комментаторы односторонние действия Москвы не приветствуют, а остальные участники ведущей переговоры с Ираном "шестерки" считают, что если на очередном раунде консультаций 24 ноября прогресс не будет достигнут, то им следует умыть руки. Так что, пожалуй, роль России в этом вопросе переоценивать не следует. Цена на нефть продолжает снижаться и без полноценного вывода Ирана на рынок торговли энергоносителями.

Здесь, к слову, стоит обратиться и к другому форуму, прошедшему на выходных. На саммите "Боль­шой двадцатки" Россия продолжила укрепляться в положении изгоя. Маневры кораблей Тихоокеанского флота, включая ракетный крейсер, в нейтральных водах у австралийских берегов, начавшиеся накануне прибытия Путина в Брисбен, очевидно, что-то должны были означать. Но что - однозначного ответа обозреватели так и не дали. Кортеж российского президента оказался на полдюжины машин длиннее, чем у британского премьера. Ком­мен­таторы пытались интерпретировать и это - причем вполне серьезно. Такие попытки интерпретации жестов и намеков, некогда очень популярные у советологов, вновь возвращаются в политический обиход. И это не случайно.

Параллельно политической и экономической изоляции России (которой Кремль не то что не противится, а даже активно содействует) происходит еще один ее вид - осязаемый куда менее, чем первые два, но оттого не менее значимый. Четверть века Москва говорила с миром на одном языке - речь не о лингвистических единицах, а скорее о категориях. Это был язык (обычно частной) прагматики, коммерции, не всегда простой и ясный, но в целом не требующий интерпретации язык интересов, выгоды и простого шантажа. Теперь же этот язык забыт. Российское смысловое поле все более отгораживается от мира. И все меньше поддается однозначной интерпретации. Во что может вылиться такая смысловая изоляция, хорошо иллюстрирует пример Северной Кореи: альтернативная ментальная реальность оказывается гораздо более непреодолимым препятствием в контактах с внешним миром, нежели линия обороны вдоль 38-й параллели. Причем не только для рядовых граждан, но прежде всего для элит, включая руководство страны.
Символы, полунамеки и жесты снова имеют куда большее значение, нежели действия.

В свое время "кремлеведы" изучали расстановку сил в Политбюро ЦК КПСС по расположению его членов относительно генсека на трибуне ленинского мавзолея. Эти времена возвращаются снова. Многие ходы Москвы на внешнеполитическом поприще подчиняются не столько логике международных отношений, сколько требованиям калибровки режима и интересам отдельных групп, его составляющих. Будь то референдум о присоединении ЛНР к России, провокации с использованием субмарин и боевых самолетов или даже нелепая сделка с Пекином в ходе саммита АТЭС - все эти шаги в последнюю очередь выглядят как взвешенная политика. Скорее речь о некой равнодействующей сил, борющихся за свои корпоративные и клановые интересы. Притом положение, что называется, обязывает подобрать этому правильную обертку. Очередной газовый меморандум с Китаем здесь, пожалуй, особенно показателен. Подписанные документы составлены в стилистике будущего времени, важные подробности, такие как реальная стоимость строительства газопровода, цена газа, подрядчики, способность России добыть и транспортировать газ, под вопросом. Объем - смехотворен. Поэтому деловой мир и рассматривает восточные прожекты Москвы как фантазии.

На фоне саммита "Большой двадцатки" эта смысловая изоляция стала еще более явственной. Попытка фабрикации доказательств, что малайзийский "Боинг" был сбит украинским истребителем, как раз к открытию форума оказалась столь грубой, что западное экспертное сообщество восприняло ее как откровенный троллинг. Между тем эта сказка предназначалась для совершенно иной аудитории.

Что готова предложить Москва соседям по АТЭС

Депутат Госдумы и член комитета по делам СНГ Илья Дроздов предложил перевезти на постоянное место жительства в обезлюдевшую российскую глубинку выходцев с Дальнего Востока. "Никто не мешает завозить в опустевшие российские деревни в нужном количестве под руководством граждан России трудолюбивых китайцев, северных корейцев, японцев", — заявил парламентарий. Трудно спорить с тем, что если Россия и может что-либо предложить китайцам и соседям по АТЭС, то это свои забытые и брошенные территории.