Юные трансгендеры. Как дети стали объектом манипуляций

После одобрения Палатой представителей американского Конгресса закона "О равенстве" российская пропаганда с новой силой принялась обсуждать "трансгендерное безумие" в США. Практически все дискуссии, интервью и телешоу на федеральных каналах уже несколько недель посвящены ужасам того, как малолетних детей будут склонять к смене пола школьные учителя, готовые добиться назначения ребенку гормональной терапии на основании любого его каприза.

Подобный страх проецируется и вовне, более того, на нем строится значительная часть российской "мягкой силы", используемая и в Украине. Перед жителями постсоветских стран и Восточной Европы ставится простая дилемма: спасать своих детей через сближение с Москвой или же позволить дяде Сэму безвозвратно их искалечить. Поскольку страх за будущее детей является одной из самых сильных человеческих эмоций, неудивительно, что его эксплуатация весьма эффективна. Но ситуация, как часто бывает в подобных случаях, далека от черно-белой.

Опасные прецеденты

Проблема слишком ранней возможности смены пола ребенка действительно актуальна для современных Соединенных Штатов, и подобная перспектива вызывает огромное возмущение консервативных республиканцев. Еще в 2019 году разразился скандал вокруг дела семилетнего техасца Джеймса Янгера, мать которого изо всех сил пыталась превратить его в девочку, тогда как сам мальчик, похоже, не проявлял по этому поводу особого энтузиазма. Родители ребенка развелись, и отец мальчика, Джеффри Янгер, пытался максимально воспрепятствовать назначению сыну гормональной терапии. 11 из 12 присяжных вынесли решение в пользу матери ребенка, но судья Ким Кукс в итоге запретила женщине принимать подобные решения без согласия мужа. 

А вот 9-летнему Джейкобу повезло куда меньше. Как он пояснил в своем вопросе сенатору Элизабет Уоррен, он является "трансгендерным американцем", что вызвало неподдельный восторг сенатора. Правда, вопрос заключался не в особенностях его половой идентификации, а в том, сможет ли подобный ребенок чувствовать себя в безопасности в школе, но сам факт существования данной проблемы, похоже, никого не удивил.

В то же время консерваторы справедливо отмечают, что в подобном возрасте дети просто не могут адекватно оценить, насколько серьезно их желание почувствовать себя человеком другого пола, и что за этим стоит. И это обоснованно. Так, норвежский врач-сексолог Эсбена Эстер Пирелли, ссылаясь на Диагностическое руководство, подготовленное Американской психиатрической ассоциацией, отмечает, что "к юношескому возрасту или к ранней взрослости примерно три четверти мальчиков, в детстве имевших "нарушение гендерной идентичности", сообщают о гомосексуальной или бисексуальной ориентации, но без "нарушения гендерной идентичности". Большинство из оставшихся респондентов сообщают о гетеросексуальной ориентации без "нарушения гендерной идентичности".

Проще говоря, американские психиатры признают, что подавляющее большинство тех, кто в детстве почувствовал себя "человеком другого пола", затем понимают ошибочность такой идентификации.

Согласно данным американского исследования от 2014 года, в отличие от взрослых трансгендеров, которые чаще всего не могут избавиться от ощущения пребывания в чужом теле, большинство детей (от 73 до 88% девочек и от 77 до 94% мальчиков) во взрослом возрасте не сообщали о подобных проблемах. Однако гормональная терапия и уж тем более хирургические методы смены пола носят необратимый характер. В сети существует немало роликов с историями людей, прошедших "точку невозврата" и искренне сожалеющих о совершенной ошибке. Многие пытаются вернуться к своему прежнему полу, но в полной мере это не удается уже никому.

Сексуальное и социальное

Подобный феномен легко объясним, если учесть, что человек – в первую очередь социальное существо, и наши социальные роли намного шире, чем определяется гендером. Даже в дикой природе, при всем различии полов, самка чаще всего способна замещать функции самца в случае, если он погибает. Это важнейший эволюционный механизм, позволяющий животным выживать. Самцы гибнут чаще, и потому самки должны уметь в случае необходимости брать на себя две важнейшие функции: охоту и борьбу. Поиск еды и защита потомства – это универсальная роль, которую выполняют звери разных полов без ущерба для своей сексуальной сферы. И еще больше эта способность выражена у человека. 

Однако человечеству понадобилось несколько столетий, чтобы прийти к этой простой, казалось бы, истине: наши социальные роли очень многообразны и зачастую вообще не зависят от пола. Мужчины способны готовить еду и заботиться о потомстве, тогда как женщины вполне себе могут защищать родину, быть солдатами и полицейскими, астрофизиками и математиками, бездетными карьеристками и матерями-одиночками – словом, кем угодно. И при этом и те, и другие, остаются полноценными мужчинами и женщинами. Более того, некоторые профессии или бытовые условия способствуют тому, чтобы женщина в социальном смысле ощущала себя "мужиком в юбке" – что совершенно не мешает ей быть в душе женственной и мечтать встретить прекрасного принца.

Проще говоря, в социальном смысле мы все в какой-то мере способны и должны быть бесполыми, проявляя себя, в первую очередь как личности и профессионалы. Если в силу культурных стереотипов такое проявление ассоциируется у нас с каким-то определенным полом, эта ассоциация чаще всего никак не отражается на физиологическом и сексуальном уровне.

При этом факт нарушения гендерной идентичности, то есть абсолютного неприятия своего пола, независимо от социальных факторов, тоже встречается. Однако проблема в том, что подлинная гендерная дисфория – это явление, ощущаемое на физиологическом уровне. При этом дети, еще не вступившие в сферу полового созревания, и подростки, чья сексуальность до конца еще не сформировалась, зачастую не способны понять, что именно стоит за их желанием сменить пол: физиологическая и сексуальная несовместимость со своим телом или социальная самоидентификация, которая, повторюсь, намного шире, гибче и разнообразнее половой.

К примеру, практически каждая девочка может почувствовать себя мальчиком, поиграв с мальчишками или постреляв из игрушечного пистолетика. Факт одобрения со стороны мальчиков и приятия ими в свою компанию уже может быть достаточен для временной самоидентификации ребенка, которая по сути своей поверхностна и мимолетна. Точно так же и девочки порой приглашают мальчиков поиграть в куклы или в шутку наряжают младших братьев в платья. При этом дети довольно часто могут выбирать в игре героя противоположного пола в качестве ролевой модели, что может означать самые разные вещи: от понравившегося персонажа до обычной детской вполне себе гетеросексуальной влюбленности в конкретный образ.

Два вида архаики

Еще одним периодом, чреватым временным изменением самоидентификации или ориентации, могут стать подростковые сложности построения отношений с противоположным полом или первые любовные разочарования. Проблема же современной тенденции не в том, что она признает все разнообразие человеческих проявлений, а в том, что она вновь, как в древности, стала привязывать их к сугубо физиологическим, половым вещам.

Казалось бы, за долгие годы человечество дошло до столь важного осознания: не стоит загонять личность в определенные социальные роли под действием гендерных стереотипов. Человек глубже, сложнее, неоднозначнее, чем его пол, его чувства определяются не только сочетанием гормонов, а личные качества не зависят от гениталий. Способность ощущать себя по-разному, понимать людей другого пола и играть множество социальных ролей – совершенно нормальна и запрограммирована природой, но она совершенно необязательно влечет за собой необходимость менять пол. Новшества, претендующие на прогрессивность, по сути своей глубоко архаичны. Как в древности, нам вновь пытаются внушить, что поведение человека должно стопроцентно коррелироваться с его полом. Единственная разница заключается в том, что раньше в случае такого несоответствия предлагалось менять поведение, а сегодня – пол.

Еще раз подчеркну, что, безусловно, существуют люди, у которых чувство несоответствия своему полу гораздо глубже, чем обычная социальная разносторонность. Таким людям, возможно, действительно можно задуматься о смене пола, а обществу следует относиться к ним столь же уважительно, как к любым другим. Дискриминация по любому признаку является злом. Вопрос лишь в том, что дети и подростки еще не могут однозначно понять, насколько глубоко и неустранимо такое ощущение в их конкретном случае.

К сожалению, в западном обществе появляется мода на то, чтобы объявить любое, самое невинное поведение ребенка основанием для смены пола. Как и другие виды новых социальных норм, эта мода утверждается стихийно, минуя государство и общественный консенсус и подхватываясь всеми, кто, чувствуя конъюнктуру рынка, пытается заработать на ней. Консерваторы, в свою очередь, в своем противодействии этой тенденции пытаются насадить другой вид архаики, то есть, грубо говоря, загнать девочек в платья и на кухню, а мальчиков – в армию. Мысль о том, что можно банально развести гендерную идентификацию и социальные роли, почему-то не приходит в голову ни тем, ни другим. К слову, продвигаемая на данный момент попытка полностью запретить аборты в консервативных штатах, является другой крайностью, также не поддерживаемой большинством американцев.

Пропаганда через травлю

Что касается России, неистовая борьба с "пропагандой разлагающегося Запада" здесь также обернулась ростом архаического сознания. В ответ на "насаждение чуждых нам ценностей", российские идеологи и чиновники еще больше, чем американские консерваторы, пытаются привязать женщин и мужчин к "традиционным социальным ролям", тем самым не давая развиться их естественному человеческому потенциалу. Более того, бдительных "блюстителей нравов" из числа чиновников и пропагандистов буквально преследуют призраки пропаганды трансгендерности или гомосексуальности – настолько, что они совершенно серьезно пытались запретить изображение радуги.

Одержимость борьбой с "содомским грехом" приводит к тому, что россияне еще больше, чем жители западных стран, склонны видеть в самых невинных социальных проявлениях намеки на "половое несоответствие" – с той лишь разницей, что в России оно однозначно представляется извращением. Однако на практике извращенцами чаще всего оказываются не дети, а взрослые, готовые заклеймить неразлучных подруг "лесбиянками" и травить подростков за то, что они не одержимы поиском партнеров в свои 16 лет. Эта зацикленность на чужой сексуальности в сочетании с попытками опошлить и затравить все, что кому-то показалось вышедшими за пределы "нормального", является, пожалуй, самым худшим видом пропаганды. Конечно, она вряд ли подвигнет кого-то на смену пола, но вполне может искалечить неокрепшую детскую психику.

Что касается Украины и других постсоветских стран, у них как раз есть шанс выбрать "золотую середину", предоставив гражданам максимальные возможности для самореализации, обеспечив для всех равноправные и уважительные условия, и в то же время, не пытаясь в угоду сомнительной моде навязывать детям половую и гендерную трактовку социального поведения.