Дагестанский синдром. Между колониализмом и исламизмом

История с очередной стрельбой в Махачкале и Дербенте выглядит, на первый взгляд, рядовым терактом радикальных исламистов. При более внимательном взгляде – странно. При ещё более внимательном понятна закономерность произошедшего и малозначимость конкретных деталей. Кто, в кого и почему стрелял не имеет особого значения. И причина стрельбы вовсе не в межрелигиозных или межэтнических разборках, которые если и присуствуют, то лишь на поверхности. Суть проблемы много глубже.

"Боевики атаковали синагоги и церкви в Российской Республике", — написала NYT, сворачивая тему в привычное русло радикального ислама, антисемитизма и межэтнических разборок, которыми славится Кавказ, и отсекая, как несущественные, мелкие детали. Но именно они были самыми важными. Потому, что если взглянуть на произошедшее непредвзято, оно не помещается в рамки привычного стереотипа: исламские проповедники призывали своих адептов к войне с неверными, и те пошли воевать. Непонятно, кто именно призвал в этот раз, кого, и к чему. И почему сейчас? И при чём тут сыновья и племянник крупного по местным масштабам чиновника?

Мутная версия и дура-публика

Впрочем, по порядку. Итак, в воскресенье, в православный праздник Троицы, уже под вечер, около 18 часов по местному времени, сразу две группы боевиков, одновременно в Махачкале и Дербенте устроили стрельбу. В Дербенте они обстреляли храм Покрова Пресвятой Богородицы на улице Ленина (какое сочетание, аж захватывает дух!) и синагогу Келе-Нумаз на улице Таги-Заде. Погиб настоятель церкви о.Николай, причём, некоторые новостные каналы утверждали, что он был зарезан. Но это сомнительная информация. Скорее всего, священик погиб от случайной пули, влетевшей в церковь, а боевики туда даже не заходили. В синагоге после обстрела начался сильный пожар, потушить который удалось только ночью. В Российском еврейском конгрессе (РЕК) уточнили, что нападение на синагогу в Дербенте было совершено незадолго до вечерней молитвы, и что "полицейские и охранники приняли на себя основной удар нападавших, оказали сопротивление и были убиты". Сколько их было, этих героев, принявших удар на себя и погибших – неизвестно. И это уже странно.

 "Также террористы подожгли здание с помощью бутылок с зажигательной смесью", —сообщил РЕК. Допустим. Значит, целью была синагога? Церковь же не подожгли. Или никаких бутылок не было, а пожар возник случайно — так тоже бывает.

В Махачкале террористы сначала открыли огонь по посту ДПС на улице Ермошкина, рядом с которым находится синагога, но в махачкалинской синагоге никто не пострадал. Это перечеркивает версию еврейского погрома, задуманного сразу в двух городах — похоже, пожар в Дербенте и вправду был случайностью. Другая перестрелка случилась рядом со Свято-Успенским кафедральным собором на улице Орджоникидзе. Насколько это далеко от синагоги? Как разошлось по времени? Групп было две или три? Как сообщил один из прихожан, погиб сторож церкви, тоже, вероятно, от случайной пули. В церкви забаррикадировались 18 человек — священнослужители и прихожане. Ночью их вывели сотрудники МВД. Никто из них тоже не пострадал и, судя по всему, стрелявшим они не были интересны.

Всего было убито то ли пятеро, то ли шестеро боевиков и, кажется, ранено ещё шестеро, которых то ли задержали, то ли нет. Также погибло семь или восемь полицейских. Пострадало в целом 25-30 прохожих. Среди террористов, убитых в Махачкале, опознаны Осман и Адиль Омаровы, сыновья главы Сергокалинского района Магомеда Омарова. Также среди убитых обнаружен племянник Магомеда Омарова, Али Закаригаев который до 2021 года возглавлял районное отделение "Справедливой России", откуда его теперь посмертно исключили. О личностях других убитых из числа нападавших официально ничего не сообщается. СКР в своем заявлении указал только, что их личности установлены. Ходят слухи, что все они выходцы из села Сергокала. Но это, опять-таки, неточно.

Магомеда Омарова задержали в его родном селе Сергокала в связи с участием его сыновей в нападении. По этому поводу была перестрелка: обстреляли полицейскую машину, но кто и когда – не ясно. То ли по дороге за Омаровым, то ли на обратном пути, когда Омаров был уже в машине. Нападавшие скрылись. С сайта "Единой России" страница Магомеда Омарова пропала сразу после его задержания. Это всё, что удалось наскрести по разным источникам через сутки после нападения (!).

Иными словами, вся информация о произошедшем – мутная и неопределенная, в ней куча дыр и противоречий. Криков много, а фактов мало. Создаётся впечатление, что в российских СМИ её преднамеренно подают так небрежно – или им так её сливают. С очевидной целью дорисовать затем всю историю до требуемой картины, но требования к ней пока не определились, вокруг них идёт торг. Информации, помимо росСМИ, нет. Места там глухие, корреспонденты зарубежных изданий и независимые журналисты в них не выживают. В общем, никакой определенности – верный признак того, что нам хотят втюхать враньё.

ISW, опять-таки, нахватав тут и там из российских источников, а "российский" и "сомнительный" в данном случае синомимы, пишет что Al-Hayat Media Center – рупор ИГИЛ, похвалил "братьев с Кавказа" за "демонстрацию того, на что они способны", но не взял на себя ответственность за нападение. Из этого ISW внезапно делает вывод, что ответственность за нападение несет "Вилаят Кавказ". Но это уже домыслы, никак не аргументированные. История крайне мутная, непонятна даже цель атаки, не говоря уже о концентрации среди атакующих родни Омарова и выходцев из его села, хотя последнее пока не точно.

Иными словами, версия о теракте "Вилаята Кавказ" рассыпается на глазах, зато версия о провокации против Омарова-старшего всё очевиднее. Похоже, Магомед Омаров кому-то сильно перешёл дорогу, но кому? Кому-то из Москвы? Его убрали бы тихо, глава района – невеликая фигура. Даже на уровне Дагестана Омаров – так себе фигура, хотя, конечно, там уже возможны скрытые части айсберга. Но, опять же, зачем столько шума? Шум и насилие могли понадобиться, только если Омаров вошел в конфликт с кем-то примерно равным по силам и ресурсам. Но и в этом случае, даже по российским масштабам, поражает степень насилия. Либо на карту было поставлено что-то запредельно важное, либо, что более вероятно, планка перехода к насильственным действиям в Дагестане запредельно низкая.

При этом о том, что происходило реально, мы не имеем ни малейшего понятия. Действительно ли сыновья и племянник Омарова участвовали в перестрелке? Возможно… но в каком качестве? Их могли спровоцировать, напав на улице и вынудив отстреливаться – к примеру. Неясно также, обнаружены ли их трупы в одном, двух или трех местах. Их могли похитить, привезти на место силой, пристрелить и оставить там, вложив в руки оружие. Возможен ещё десяток версий, но на "вилаят Кавказ" это не похоже. А на местные разборки внутри района, или район на район, очень похоже, и чем глубже вникаем в ситуацию – тем сильнее.

Если принять такую версию, а ничего другого нам не остаётся, то самое примечательное в этой истории — масштаб насилия. Операция, с закосом под глобальный терроризм и резонансом на весь мир, предпринятая для разрешения довольно мелкого, в общем-то вопроса: смещения с должности главы Сергокалинского района Магомеда Омарова — вот что примечательно, по причине непропорциональности целей и средств. Всё остальное – явная фальшивка, вброс расхожих версий и игра на эмоциях дуры-публики. В рядах которой, кстати, оказались и эксперты ISW, и авторы NYT. Что печально, конечно, поскольку напоминает будущее из фильма "Идиократия". Хотя, с другой стороны, пора привыкнуть к тому, что идиократия — никакое не будущее, а уже наступила.

Что на самом деле существенно

Итак, причины, по которым кому-то понадобилось подставить Омарова-старшего, не имеют ни малейшего значения. А уровень насилия в Дагестане – имеет, и ещё какое. И это не отдельный, исключительный случай, продукт уникального стечения обстоятельств, а норма для Дагестана.

Который по этой причине оказывается слабы местом всего Кавказа, очень плохо контролируемым Кремлём.

Почему – тоже понятно. Россия так и не покорила Кавказ окончательно. Москва контролирует его лишь с трудом, и единственным пособом: стравливая кавказские народы или кланы внутри одного народа, и выступая затем в роли суда последней инстанции с правом, основанным на силе. При этом Россию на Кавказе ненавидят абсолютно все, включая её вернейших союзников. Стоит московской силе ослабнуть, как вечные враги легко сговариваются резать русских. Что, кстати, вполне резонно, поскольку именно в русских корень всех кавказских бед, а их исчезновение даст народам Кавказа, среди прочего, шанс на примирение. Ну, и на нормальное развитие — под протекторатом Турции, к примеру.

Но Дагестан слишком полиэтничен. Там слишком много мелких игроков, чтобы их можно было контролировать из Москвы, и приходится назначать местного смотрящего, который априори не может представлять самый сильный клан. Его там просто нет такого — вот чтобы прямо самый сильный, и дорастить до такого веса там никого нельзя. Это в Чечне Кадырову, опираясь на Москву, удалось кое-как выстроить иерархию тейпов, поставив свой выше всех, договорившись с одними и запугав других. Впрочем, и его положение неустойчиво. Но чеченцы все-таки единоплеменники. Они могут сплотиться хотя бы потому, что они — чеченцы, и споры внутри их круга – это одно, а вне его – совсем другое. А Дагестан – лоскутный. Кого ни поставь – плохо. Поставишь местного – плохо: все будут ревновать, почему его. К тому же у местного куча подвязок и обязательств на межклановом уровне. Привезешь варяга – ещё хуже. И в соперничестве, и в неизбежных конфликтах с другими регионами Дагестан из-за этой раздробленности всегда оказывается в невыгодном положении – а в соседях у него влиятельная и напористая Чечня. От этого копятся новые обиды и всплывают старые. И возникает запрос на объединение, уже не по этническому принципу, а по какому-то другому. Вот, мы, которые живем здесь — против пришлых, которые навязывают нам свою волю. Местная подмосковская власть в таких условиях моральным авторитетом, даже по минимуму, стать не может. Она со всех сторон слишком слаба и слишком зависима от чужаков. Остаётся оппозиция. В нынешних условиях оппозиция Москве на Кавказе — это радикальный ислам. Так сложилось исторически. И выходцы из Дагестана дают наибольший процент рекрутов в радикальные организации, включая славян, принявших ислам. Потому что в очень сложных для жизни условиях Дагестана быть частью сильного целого, пусть и третьестепенной, лучше, чем быть одному.

Кроме того, Москве нечего предложить Дагестану — вообще и в принципе. А радикальные исламисты предлагают по-своему логичный ценностный набор. Для человека, бредущего по жизни без цели, без дороги, без надежды выбраться из нищеты этот набор может быть привлекателен. История подготовки терактов в Волгограде, совершенных в октябре и декабре 2013 года, показала работу этой схемы очень ясно.

Итак, ещё раз, по элементам. Сочетание полиэтничности Дагестана с российской оккупацией Кавказа порождает спрос на насилие. Присутствие радикального ислама институализирует этот спрос в культ, основанный на ненависти к чужакам. В основном к русским, но под раздачу, в неудачные моменты, и в ответ на общее обострение израильско-арабских отношений, попадают иной раз и евреи. Системного антисемитизма, подобного палестинскому, в Дагестане нет, но выпышки насилия к тому, кого индентифицируют "чужим", случаются. Спровоцировав такую вспышку или сымитировав её, и используя расходных статистов можно решать и какие-то частные вопросы, не столько в обход московского влияния, сколько канализируя его в выгодном для себя направлении. Это мы видели вчера.

Украинский след, которого не было, но…

Разумеется, русские пропагандисты немедленно озаботились поисками "украинского следа". Правда, без успеха, да и большого энтузиазма эта идея, вброшенная было в обращение депутатом ГД РФ от Дагестана Абдулхакимом Гаджиевым, ни у кого не вызвала. Комментаторы, даже такие упоротые как Дмитрий Рогозин, отмечали, что если всё списывать на Украину и НАТО, то настоящих авторов теракта будет не найти. И, тем не менее, некое рацио в постановке вопроса об украинском следе есть.

Дагестанцы – вовсе не исламские фанатики и не закоренелые антисемиты. Они хватаются за радикальный ислам от российской безысходности. Они оккупированы Россией, — восставшей из гроба полуистлевшей империей, которая является и нашим природным врагом. В сумме это означает, что мы можем работать с Дагестаном не менее успешно, чем это делает ИГИЛ. Скорее всего, даже более успешно, поскольку наши предложения будут значительно ближе к тому, что обычный, ещё не ставший религиозным фанатиком, человек, воспринимает как норму. Вопрос лишь в правильном формулировании этих предложений, и правильной мотивации тех, к кому они обращены. При этом именно о терактах речь вести не обязательно. Теракты – не самая эффективная из возможных форм антиколониального сопротивления. Есть много вариантов интереснее. А вот идеи такого сопротивления мы вполне можем посеять в Дагестане, взяв затем на себя труд по организационной и материальной помощи возникающим вокруг них сообществам. Нам при этом важно то, что Дагестан, в силу исторических причин, и при правильной работе с ним, может выступить в роли детонатора всего Кавказа. А дагестанское сопротивление, в силу пластичности ситуации, способно обрести пристойную с точки зрения Запада форму, не имеющую ничего общего ни с ИГИЛ, ни с воинствующими антисемитами. Разумеется, для этого потребуются усилия, и немалые – но разве они не в наших интересах? Ситуация даёт шанс, и нужно им воспользоваться.