Принимай, Родина, геноцид! Как Москва начала Великую Отечественную войну против международного права

Следственный комитет России начал вызывать на допросы свидетелей Сталинградской битвы, проходившей с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943, то есть, более 77 лет назад, для дачи показаний в рамках открытого в начале июля уголовного дела о геноциде населения Сталинграда. 

А у нас тут геноцид. А у вас?

Дело это – лишь одно из целой серии: в апреле СК РФ начал доследственную проверку о геноциде в Карелии, а августе и ноябре открыл дела о геноциде в ходе оккупации Псковской и Ростовской областей. Очевидно, что подобные дела будут открываться и в дальнейшем. Повестки рассылают всем дожившим свидетелям, возраст которых, по понятным причинам, зашкаливает за 90. Правда, следователи, которым звонят возмущенные родственники, обещают не применять санкций за отказ явиться на допрос. Но тут такое дело: придет приказ применить – и применят.

Есть уже и первый судебный прецедент: в октябре суд в Новгородской области признал геноцидом убийство 2600, а, возможно, и более мирных жителей в деревне Жестяная Горка в 1942–1943 годах, организованное немецкими офицерами и исполненное латышскими полицейскими. Дело по событиям в Жестяной Горке было заведено в мае 2019, сразу после того, как Сейм Латвии, в заявлении по случаю 75-й годовщины депортации крымских татар, признал ее геноцидом. Что дело открыто в ответ на это заявление, никто в России не скрывал.

Итак, Россия, выступающая правопреемницей СССР, начала кампанию "Око за око, геноцид за геноцид". Поскольку вся история Российской Империи, СССР и современной России – череда геноцидов как соседних народов, так и собственного, кремлевские пропагандисты решили девальвировать само это понятие, приняв множество — десятки, а, возможно, и сотни судебных решений, где оно будет фигурировать. Судебное решение, основанное на материалах следствия, это не заявление парламента, сделанное к дате, а нечто куда более серьезное.

Дело облегчается и тем, что юридического определения геноцида сегодня нет. Первоначально это понятие было введено для описания уничтожения нацистами евреев только за то, что они были евреями. Ясность должна была внести Парижская Конвенция "О предупреждении преступления геноцида и наказании за него" от 1948 года, но ее определение геноцида, как "действий, совершаемых с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую" порождает множество вопросов. К примеру, под него нельзя подвести классовый и сословный террор, развязанный большевиками на территории СССР после 1917 года и продолжавшийся, по факту, хотя и в разных формах, до конца существования СССР, хотя по сути смыслу он был очевидным геноцидом. Непонятно и то, что означает слово "уничтожить": только ли физическое уничтожение всех представителей атакуемой группы, либо также принуждение их к изменению своего социального статуса? Очевидно ведь, что речь идет именно о социальном статусе, поскольку перечисленные в определении геноцида признаки "отдельной группы", включая даже расу, реализуются через социальные взаимодействия.

И это только первые, навскидку, вопросы. Юридический анализ "геноцида" вообще невероятно сложен. Впрочем, такая небрежность не удивительна, поскольку появление Парижской Конвенции 1948 года было политическим шагом, предпринятым с единственной целью: обосновать и закрепить положение об исключительности страданий еврейского народа в ходе Второй мировой войны, введенное в обращение в ходе Нюрнбергского процесса.

Нюрнбергский процесс изобиловал нечистыми манипуляциями, натяжками, юридическими умолчаниями и позорными компромиссами, кое-как прикрытыми игрой на эмоциях публики. В ситуации, когда СССР – страна, начавшая Вторую мировую в Европе в союзе с Германией, и виновная в аналогичных по перечню действий и масштабам, преступлениях, избежала скамьи подсудимых, войдя в число стран-обвинителей, иначе и быть не могло. Эта очевидная и вопиющая несправедливость в значительной степени обесценила его итоги, выводы и прецеденты.

Размыть и уничтожить

Из этой неловкой ситуации возможны два выхода. Первый: вдумчивая ревизия Нюрнбергского процесса, по сути – полноразмерный Нюрнберг-2, с последующим закреплением полученных прецедентов в гуманитарной части международного права. Но этот сложный, тяжелый, чреватый конфликтами путь сегодня не нужен никому. У всех стран-обвинителей на Нюрнберге-1 тоже есть немало грехов, спрятанных тогда за преступления нацистов. К тому же Россия на Нюрнберге-2 неизбежно оказалась бы перед выбором: либо отречься от наследия СССР, предав его проклятию, либо сесть за его грехи на скамью подсудимых в качестве главного обвиняемого. Ни на то, ни на другое Москва по доброй воле не пойдет, как не пошла бы по доброй воле на Нюрнбергский процесс и Германия. Без ее капитуляции и полной оккупации суд в Нюрнберге никогда бы не состоялся.

Впрочем, проблемы не ограничиваются сопротивлением России и неприятными призраками прошлого. Вся гуманитарная часть системы международного права — то, что выходит за рамки защиты экономических интересов крупных игроков — стран, ТНК, международных инвесторов и кредиторов, — отмирает за ненадобностью. Ни одна из влиятельных сил в мире не заинтересована в ином исходе. Третья корзина Хельсинских соглашений изначально была инструментом для давления на СССР, и только. И даже тогда, в 1975-м, Запад испытал сомнения по поводу ее подписания, не желая брать на себя дополнительных обязательств.

А после распада социалистического блока права людей и их судьбы уже не интересуют никого. Об этом говорит и деградация ЕСПЧ, превратившегося в типичную согласительную комиссию. Запад, не видя причин конфликтовать с Россией по гуманитарным вопросам, легко делает шаг назад всякий раз, когда Москва поднимает ставки, грозя уходом за новый железный занавес с полным отказом от всякого гуманитарного сотрудничества. Впрочем, даже несмотря на уступки Запада, Россия постепенно отгораживается от него, возвращаясь к состоянию СССР.

Но обстановка в мире со временем может измениться в неблагоприятную для России сторону. И в Кремле приняли решение закрепить удобную для себя ситуацию серией судебных решений, заодно размыв и доведя до абсурда само понятие геноцида. Это позволит Кремлю создать и закрепить в сознании своих подданных настолько отличную от реальной версию исторических событий, что попытки размыть ее, предоставив объективную информацию, будут иметь обратный эффект, подтверждая уверенность россиян во враждебности к ним всего окружающего мира. Кроме того, привязка к "геноцидам" участников национально-освободительной борьбы, вынужденно лавировавших между немцами и советами, создаст информационные поводы для атаки на все попытки бывших республик СССР и стран СЭВ объективно оценить природу и последствия советской оккупации.

Очевидно, что убийство нескольких тысяч людей в Жестяной Горке, будучи бесспорным преступлением против человечности, не подходит даже под размытое определение геноцида, данное в рамках Парижской Конвенции. И даже сумма преступлений, совершенных нацистами на территории СССР, не потянет на геноцид "советского народа". Во-первых, эта "новая историческая общность", изобретенная на кафедрах научного коммунизма, не подпадает под определение единой "национальной, этнической, расовой или религиозной группы", и не рассматривалась немцами как нечто цельное. Во-вторых, объективное рассмотрение нацистских преступлений, совершенных на территории СССР и Восточной Европы, невозможно без рассмотрения тесно переплетенных с ними преступлений советских. Пример: невозможно рассматривать преступления, совершенные нацистами против гражданского населения Сталинграда в отрыве от прямого запрета советских властей на эвакуацию этого населения из зоны боевых действий. Фактически, именно Москва, притом, сознательно, подставила сталинградцев под расстрел, точно так же, как сознательно обрекла ленинградцев на смерть от голода. И, если говорить о "геноциде" населения Сталинграда, либо просто о его уничтожении, без употребления слова "геноцид", то именно советские власти были его главными виновниками, в том время как в вину немцам можно поставить лишь отдельные эпизоды, каждый из которых стал прямым следствием советских преступлений.

Но заведомо необъективное и в силу этого порочное рассмотрение немецких преступлений в отрыве от советских уже состоялось в рамках Нюрнбергского процесса. Задача Кремля, желающего окончательно спрятать советские преступления, сегодня состоит в том, чтобы укрепить канонизацию его юридической ущербности, подперев ее новыми судебными решениями, пусть и заведомо предвзятыми, основанными на материалах необъективных расследований. Доказать эту предвзятость и необъективность будет сложно, и, чем больше времени пройдет с момента вынесения приговоров, тем сложнее.

И еще: а кто, собственно, может начать это доказывать? Гуманитарная составляющая международной юстиции активно демонтируется. Ее полный демонтаж и является вторым выходом из тупика, в который завел международное гуманитарное право необъективный Нюрнбергский процесс, и этот выход сегодня устраивает всех. Есть для такого демонтажа и благовидный предлог: неэффективность международных трибуналов по Югославии и по Руанде вызвала тенденцию обратного перетока таких дел из Гааги на национальный уровень. Этому способствуют и экономические кризисы, следствием которых стало сокращение расходов на содержание международных структур, начиная от кризиса 2008—2009 годов, и далее, через рецессию 2014 года к рецессии, порожденной пандемией COVID-19.

Вероятно, даже свежие дела будут в дальнейшем все чаще передавать в национальные суды, присваивая им международный статус ad hoc. Но механизм такого делегирования тоже зыбкий, а у России есть возможность блокировать рассмотрение любого дела в режиме Международного трибунала при помощи вето в Совбезе ООН, что она и сделала в случае с МН-17. Ну, а все "преданья старины глубокой" будут отдаваться на национальный уровень без каких-либо возражений со стороны международных организаций.

Зачем нужны свидетели

Конечно, на каждый российский "геноцид" можно найти десяток эпизодов, в которых преступниками будут выступать россияне. Но и тут у московских жуликов на руках оказываются почти все козыри.

Во-первых, большая часть советских архивов осела в Москве и может уничтожаться, фальсифицироваться и произвольно засекречиваться или рассекречиваться. И даже рассекречивание архива не означает, что к нему будут допускать кого попало.

Во-вторых, если преступления были совершены на территории России, то невозможны и следственные действия на месте их совершения. А вне территории России без доступа к архивам такие действия крайне затруднены.

В-третьих, даже если каждую российскую фальшивку удалось бы уравновесить несколькими объективно расследованными делами о реальных советских преступлениях – а это, подчеркну еще раз, крайне дорого и сложно, в то время как липовые "геноциды" СК РФ может штамповать сотнями, при минимуме затрат, дело свелось бы к забрасыванию друг друга старыми скелетами. Это поднимет порог восприятия настолько, что сведения о новых российских преступлениях обесценятся и не окажут ни малейшего эффекта. Тем более что репутация у России и без того нулевая, ее не уважают, а боятся, как отморозка-соседа, способного обокрасть, ограбить или пырнуть ножом, и прикрытого справкой о невменяемости. Ну а российское население, пятые колонны советских ностальгиков в экс-СССР и экс-СЭВ, прочие маргиналы и отморозки по всему миру, для которых поддержка России стала самым доступным и неплохо оплачиваемым способом ухода в оппозицию к властям своей страны — словом все, кто по разным причинам податлив на российскую пропаганду, — воспримут "геноцидки" от СК РФ вообще безо всякой критики.

Частью этого плана являются и "свидетели" возраста 90+. Очевидно, что какая-то часть из них все-таки будет доставлена для дачи показаний, которые они, в большинстве случаев, просто напишут под диктовку следователя. Это уже вызвало множество иронических комментариев.

Но через пять-десять лет показания мертвых к тому времени свидетелей превратятся в непререкаемую истину, которая подопрет российскую версию событий. Опрокинуть такую конструкцию, основанную на тенденциозно подобранных архивных материалах и скрепленную "свидетельскими" фальсификациями будет очень непросто.

Противостоять этому плану сложно, но все-таки возможно. Адекватным ответом стала бы организация силами группы заинтересованных в этом стран серии совместных трибуналов над Россией, по сути, Нюрнбергов-2, 3 и так далее, в региональном исполнении, вне существующих международных организаций. Не зацикливаясь на одном эпизоде, эти трибуналы, возможно, проводимые и одновременно, могли бы рассматривать весь массив преступлений СССР и наследовавшей ему России совершенные в отдельные исторические периоды: в ходе Интербеллума, в течение 2МВ, в послевоенное время до распада СССР, и, наконец, в эпоху современной РФ.

Это позволило бы пересмотреть и оценку сотрудничества с советскими властями как действия, менее предосудительного по сравнению с сотрудничеством с немецкими оккупантами. Такая переоценка, перечеркнув российские притязания на роль "спасителя мира от фашизма", обессмыслила бы и планы Москвы в области "геноцидостроения".