Помятый щит Евфрата. Зачем Эрдоган решил закончить свою войну в Сирии
Основных причин кажущегося внезапным заявления президента Реджепа Эрдогана о завершении военной операции "Щит Евфрата" две. Это приближение назначенного на 16 апреля референдума о конституционной реформе, расширяющей полномочия главы государства, и присущая лидеру Партии справедливости и развития осторожность. К второстепенным причинам вернемся позже.
Итак, причем здесь референдум? Военные действия в Сирии не находят широкой поддержки в турецком обществе, и в этом смысле Турция вполне превратилась в западную страну, которую, как правило, отличает представление о высокой ценности человеческой жизни. Довольно-таки бесперспективная сирийская война, которая проходит в форме качелей с деятельным участием России, Ирана, США, Саудовской Аравии, Израиля, ряда западных союзников США, в обозримой перспективе неспособна привести к какому-либо осязаемому результату. Участие Турции в ней вообще не приветствовалось бы избирателем, если бы не летние теракты — поэтому их подлинное авторство продолжает находиться под сомнением.
Обычный ход ближневосточных войн — если это не операции Израиля — известен: они принимают затяжной характер и могут с разной интенсивностью длиться до глубокой старости своих инициаторов (Палестина, Ливан, ирано-иракский конфликт, Йемен и т. д.).
Но дело не только в этом. Главная задача Эрдогана в Сирии состояла вовсе не в разгроме ИГИЛ, а в снижении потенциала курдских анклавов для объединения и создания на границах Турции второго после иракского Курдистана де-факто независимого государства. Так называемая Рожава — регион, созданный ровно год назад, охватывает весь север Сирии. В его правительство в том числе входят и арабы, и христиане-ассирийцы. А ведь каждый четвертый житель Турции — курд. Таким образом, надо понимать, что это и каждый, условно, шестой–восьмой избиратель. Несомненно, эта огромная общественная группа, независимо от своего отношения к курдским политическим партиям (похоже, Анкара считает их все экстремистскими, кроме разрешенной в Турции эмансипированной Партии мира и демократии), винит Эрдогана в кровопролитии.
Так же, более или менее публично, считают турецкие либералы, посмеиваясь над постоянными обвинениями властей в адрес местного Эммануэля Голдстейна — скрывающегося за границей Фетхуллы Гюлена.
Но если, по мнению либеральных комментаторов, за реформу проголосуют 50–55% избирателей, социологические службы свидетельствуют о тревожной для президента ситуации за две недели до голосования — после 12 марта, когда взорвался турецко-нидерландский скандал, четыре из семи опросов дают преимущество противникам расширения президентских полномочий (причем от 2 до 14%). А без учета неопределившихся — пять из семи опросов, с разрывом от 3 до 15%.
Кстати, такие результаты даже несколько удивительны, ведь известно, что политическая атмосфера в стране довольно тяжелая — оппонентам правящей партии приходится, мягко говоря, несладко.
Здесь, впрочем, следует сделать оговорку, что сфера изучения общественного мнения и СМИ в целом в Турции чрезвычайно политизирована (а отчасти и политически коррумпирована). Да и последние по времени опросы (24–27 марта ORC и Konsensus) диаметрально расходятся. Так что наверняка о том, можно ли доверять этим исследованиям и кому из организаторов доверять впоследствии, можно будет сказать лишь 17 апреля. А ведь в подобных условиях не может не быть и опасений по поводу возможных фальсификаций, поскольку для лидера Партии справедливости и развития этот референдум выглядит как "пан или пропал".
В данном случае Эрдоган решил не будить лихо понапрасну и предстать в феске миротворца и победителя. Такой мотив связывают две главные причины — относительно неадекватно Эрдоган вел себя лишь во время попытки переворота (или что это было?), а также недавно, атакуя германские и нидерландские власти.
Но в целом он является политическим животным и правильно определяет риски — увязать в Сирии Эрдоган не намерен.
Однако первый же вопрос, который возникает после официального объявления о том, что "Щит Евфрата" достиг заявленных целей, — а не маскировка ли это? Россия (которая, конечно же, отстает от Турции по своему общественно-политическому развитию примерно, как Зимбабве от Чили, в Турции пресса все же более или менее свободна) уже два раза "выводила войска", но по факту ее присутствие в развалившейся арабской республике лишь увеличивается. Несмотря на трения с НАТО, Анкара все-таки информирует Брюссель о происходящем, а тот, в свою очередь, щедро снабжает сливами западные СМИ. Так что если президент Эрдоган решил каким-то образом (хотя почему каким-то, турки спокойно могут использовать гибридную технологию "ихтамнетов" и, похоже, давно это делают) всех обмануть, то вряд ли ему это удастся.
Альтернатива прекращению операции — масштабное втягивание в войну, поскольку с нынешними ресурсами (и ограниченным применением авиации) Турция, для виду поборовшись с игиловцами и — непублично — с асадитами, а скорее гоня на них курдов, смогла лишь отсрочить появление огромной курдской федерации. Турки уперлись в город Манбидж, заслоненный американскими и российскими подразделениями (а также асадитами). Таким образом Вашингтон и Москва дали понять Анкаре, что не дадут ей перебить каждый "своих курдов" (это разные группировки, причем каких-то курдов, возможно, проамериканских, там же поддерживает и Германия).
Тем не менее территория между подконтрольным Турции Джарабулюсом и Манбиджем на оперативных картах военных действий на севере Сирии отмечается как не имеющая установившейся доминанты. Но вбитым между курдскими анклавами (Эфрин, Кобани и Камышлы) клином такое положение вещей не назовешь. Потому что для продолжения наступления протурецкой сирийской оппозиции на бастионы асадитов (а курды поддерживают с Дамаском умеренно-союзнические отношения, как с Россией и США), в частности Хаму, необходимо больше сил и средств.
Без разгрома Асада побить курдов не получится. Для того чтобы разорвать этот союз мирным путем, должна вмешаться Америка, гарантируя будущее Сирийского Курдистана. Но США вряд ли на это пойдут, боясь создавать прецедент.
Поэтому получается, что если Турция желает достичь цели-максимум, то есть полного разрыва курдских территорий и свержения Асада, то ей придется по максимуму же и впрягаться, причем одной. По крайней мере, пока одной. Ведь в этом контексте можно вспомнить о зондирующих предложениях министра обороны Израиля Авигдора Либермана по поводу создания ближневосточного аналога НАТО. Впрочем, цели Израиля в этой войне еще более узки, нежели у Турции. Что касается таких стран, как ОАЭ или Саудовская Аравия, то ничего определенного об их целеполагании сказать невозможно. Особенно в случае с Эр-Риядом, которому ИГИЛ отчасти родственен. Наиболее конкретными являются здесь Россия и Иран, кажется, готовые держаться за Асада руками и ногами. Первая из более-менее символических побуждений, второй — из конфессиональных.
У Турции, надо понимать, таких причин нет, так что из внутриполитических соображений Эрдогана может устроить и статус-кво. Тем более можно несколько снизить градус напряжения в турецком обществе, одновременно показав, ритуально, той же России, что Турция якобы отказалась от "поддержки рад", мол, пусть другие страны расходуют свои ресурсы на бессмысленную войну в Сирии. Мол, будем бороться с терроризмом у себя дома — и, как водится, больше с курдами, чем с ИГИЛ.
Повод и ущучить Запад — дескать, видите, с нашей решающей помощью ИГИЛ сдулся, свернулся к части Мосула и Ракке. Теперь мы умываем руки. Здесь, однако, следует сказать, что это вовсе не так: как и Россия, турки в Сирии и Ираке (там речь идет об Иракском Курдистане) занимались чем угодно, но не серьезной борьбой с ИГИЛ. Так что если "Щит Евфрата" кого-то и защитил, то лишь саму Турцию, и то ненадолго. Отсюда следует ряд выводов.
Во-первых, Эрдоган, пока он стоит во главе Турции, не принимает неформально предложенную ему роль основного союзника американцев в регионе, по крайней мере, на существующих условиях. Любопытно, изменится ли это положение вещей в том случае, если референдум будет им проигран. Если будет выигран, то тут и в кофейню не ходи — султан расправит крылья на весь регион.
Во-вторых, некоторое время в Дамаске, Москве и Тегеране официальный выход Турции будет подаваться как ее поражение (а через нее — и НАТО). Но кто тут будет смеяться последним, неизвестно. Ведь что, например, произойдет после того, как ИГИЛ будет добит? Скорее всего, на его месте появится новая структура, поскольку шииты в Ираке угнетают права суннитов, и кому-то надо их защищать. Турция продолжит помогать антиасадовской оппозиции, а это значит, что нынешняя ситуация, в которой Асад, Путин и их иранские партнеры удерживают разве что около трети территории Сирии, продолжит раскачиваться рывками, как все те же качели. Не стоит забывать и об угрозах курдов инкорпорировать ныне окружаемую сирийскую столицу ИГИЛ Ракку в состав Рожавы, а это гарантирует новый цикл резни.
Наконец, в-третьих, рассорившись с европейцами, Эрдоган вполне может открыть кран для нового потока мигрантов — Турция, мол, ни при чем, с ней вообще никто и ни о чем не договаривался. Хотя о чем можно договариваться с Эрдоганом после недавних эксцессов, никто не знает. Кроме того, маневр с прекращением "Щита Евфрата", который не решает, а лишь отсрочивает те или иные внутри- и внешнеполитические проблемы, сработал бы на все 100%, не будь Тайип Реджеп Эрдоган у власти уже 14 лет (впервые он сел в премьерское кресло 14 марта 2003 г.). За это время к его театральным ходам и выходкам общество привыкло. А вот внешним игрокам придется все же задуматься, как вернуть Турции предсказуемость, пока щит Евфрата не превратился в его меч.
