Поклонская была права. Россиянам после "Матильды" не должно быть стыдно за 1917 год
В России состоялась самая ожидаемая премьера этого года – на широкие экраны вышел фильм Алексея Учителя "Матильда". Фильм повествует о страстной любви молодого цесаревича – будущего императора Николая II Романова – с примой-балериной Мариинского театра Матильдой Кшесинской. "Самой ожидаемой премьерой", впрочем, его сделал вовсе не сюжет и даже не сумасшедший бюджет, вылившийся в нечеловечески красивую картинку на экране. Фильм сделал скандал, грозящий подорвать – а может, уже подорвавший – хваленую (Кремлем) "стабильность" российского общества.
Подробности скандала не стану повторять. Сериал "Поклонская против Матильды" намозолил глаза, навяз в зубах и даже, пожалуй, начал надоедать публике еще до того, как грянула премьера. По законам драматического искусства, премьеру следовало пустить на экраны где-нибудь в августе – когда страсти накалились до физического возгорания. Уже тогда было понятно, что без поддержки спецэффектами сериал начнет стремительно опускаться в рейтингах. Но пустить кино в тот момент отчего-то было невозможно – хотя оно уже было готово, и прошли предпремьерные показы (отчего-то на Дальнем Востоке). Создатели фильма планировали вывести его на экраны раньше – но премьеру пришлось "задержать". По туманным причинам. В результате, премьера – вы только подумайте, какое совпадение! – припала именно на 25 октября.
Для тех, кто не учился в советской школе, поясню: 25 октября произошел Октябрьский переворот, приведший к власти партию большевиков. 25 октября - по старому стилю, по нашему нынешнему календарю – 7 ноября. В этот день празднуют годовщину революции (те, кто празднует). Но в исторической реальности на календаре в этот день значилось "25 октября". Так что в дне премьеры многие – думаю, небезосновательно – могут рассмотреть намек, и не то чтобы очень уж тонкий.
Так что фильм – довольно очевидно – приурочен именно к сомнительной дате. Что само по себе превращает "фильм о Матильде" или даже "фильм о любви" в "фильм о Николае" или даже в "фильм о революции". Которая так и не отправлена ни в архив, ни даже просто в историю – в день премьеры на входах в кинотеатры дежурят автоматчики, а приглашения у гостей главных премьерных залов проверяют бойцы ОМОНа.
В общем, это правильно: в нынешней России революционерам нужно брать, в первую очередь, не "мосты-вокзалы-банки", а кинотеатры и телестудии, а их "Зимним" должна была бы стать Останкинская башня.
Революция в России так до сих пор и не закончилась – вот главный месседж сериала "Поклонская против Матильды". Но Поклонская и Матильда в этом сериале – только действующие лица. Имена сценаристов и режиссеров не значатся даже в титрах – можно попробовать догадаться о них самим.
Материал для предположений есть – хоть местами довольно зыбкий. Известно из российских СМИ, что фильм щедро профинансирован из госбюджета. Причем не только деньгами – для съемок были открыты государственные сокровищницы и выданы исторические драгоценности. О том, что у фильма есть "высокие кремлевские покровители" и даже прямо – "заказчики" говорилось неоднократно, причем представителями обоих лагерей. В общем, глядя на богатство, толстым-толстым слоем размазанное по экрану, этому легко веришь – такое щедрое финансирование запросто не получишь. Даже если твоя фамилия – Учитель.
Поэтому так же легко веришь рассказам "очевидцев" о том, что сценарий, до момента его представления кремлевским спонсорам, был несколько другой. Или даже совсем-совсем другой. Что Учитель, возможно, и хотел снять фильм о Матильде, любви и долге, но его убедили в том, что нужно кое-где переделать и кое-что подчеркнуть. И, кстати, дату премьеры можно перенести – чтобы уж наверняка все всё поняли.
Сериал "Поклонская против Матильды", впрочем, тоже не выглядит спонтанной самоделкой, снятой на любительскую камеру. Поэтому подозрения на тот предмет, что оба сценария если не писали, то хотя бы "причесывали" в одной и той же студии, имеют полное право на существование.
Шерше ля фам. Революция – женщина. Как французская "Свобода на баррикадах" с одной оголенной грудью – в точности как у Кшесинской в первых кадрах фильма.
Эта оголенная грудь, надо сказать, возбудила столь многих, что поневоле поверишь, что секса не только не было в СССР – его и сейчас в России нет, зато есть куча народу, уверенного в том, что секса не было и в царской России. Что ж, этот миф фильм развеивает. "Матильда", конечно, не "Калигула" - тут вы не найдете откровенных сцен. Но совсем не нужно перегружать экран оргазмирующими телами, чтобы напитать атмосферу похотью. Хороший художник – а над фильмом работали мастера – сумеет это сделать самыми целомудренными средствами. В смысле, без физиологических откровений. Отчего, впрочем, гормональный фон только повышается – зритель настолько пресыщен откровенным экранным сексом, что его куда больше возбуждает столь же откровенная прикрытость. А уж когда все это телесное великолепие прикрыто прямо императорской горностаевой мантией...
Надо сказать, пренебрежения исторической правдой – или, как говорят в лагере Поклонской "лжи Матильды" - в фильме предостаточно. На фоне костюмной и антуражной аутентичности это особенно заметно. Собственно, режиссер и его группа находят убежище в том, что фильм и "не претендует", что по жанру это костюмированная мелодрама, почти сказка. И, возможно, так оно и было изначально – до того, как в дело вмешался Кремль. Планировалась именно красивая костюмированная мелодрама – из тех, которые пользуются сумасшедшим успехом на Западе. С анфиладам дверей, распахивающихся одна за другой. И вот, наконец, в последней – самой дальней – возникает силуэт Роми Шнайдер. Или Катрин Денев. И сразу крупный план: вся в кринолинах, она идет из зала в зал, и бриллианты играют разноцветными искрами, многократно отраженные в зеркалах, и меркнут, посрамленные блеском ее глаз и прелестью черт...
В общем, какая историческая правда в костюмированной мелодраме? Тут вся правда - в щепетильной точности выбора подвязки и рисунка ламбрекена. Все, происходящее на экране – сказка. О любви прекрасного принца и сказочной сильфиды. Лукаша и Мавки – если так понятнее. Со всеми атрибутами подобной сказки, включая фэнтезийно-иллюзорные явления чаровницы принцу и даже такой классический момент, как появление брошенной колдуньи на свадьбе принца. С намеком на проклятие и кару, которую он за свое предательство любви – даже пускай в пользу долга – обязательно понесет. А историческая правда... Ха-ха (два раза). Вы еще скажите, что Сальери отравил Моцарта. В кино, литературе и прочих "креативных индустриях" всегда есть место художественному вымыслу. Как сказал поэт, "искусство есть искусство есть искусство..."
Поэт же, впрочем, и продолжил: "...но лучше петь в раю, чем врать в концерте". Версию "художественного вымысла" легко можно было бы принять, если бы "ложь Матильды" не была бы так перемешана с "правдой Матильды" - в лучших гибридных традициях российской пропаганды.
Допустим, канва сказки - любовь юного принца и сильфиды. Экранная Кшесинская – вполне сильфида. Юная, коварная, прекрасная и страстная. Но экранный "Ники" - вовсе не юный принц. На экране мы видим человека лет сорока, который неотразимо похож на образ Царя-страстотерпца – хорошо известный по фотографиям Поклонской, обнимающей икону. Ведет он себя, впрочем, как пятнадцатилетний пацан – теряющий бинокль, голову, а вскоре и штаны от одного вида обнажившейся девичьей груди. Не он один, впрочем. Вся Мариинка – а с ней и весь театральный мир, и весь русский балет - просто пропитан похотью. Это отражено в одном маленьком, незначительном и, вроде бы искусственно вставленном в фильм эпизоде, в котором некий аристократ-офицер зажимает балерину прямо за кулисами, когда ей уже вот-вот выходить на сцену.
На самом деле, у этого маленького эпизода – огромный смысл. Во-первых, он демонстрирует нам судьбу Матильды в том случае, если бы она не заручилась покровительством мужчин императорского дома. Это как бы ее "историческое оправдание". Она не просто "шлюха" - она поневоле. Если бы она не кинулась в объятия царских сынков, ее бы тоже вот так кто угодно за кулисами прямо перед выходом на сцену... На фоне нынешнего голливудского секс-скандала очень симптоматичный сюжет и, что важнее, "народная" трактовка этого сюжета. Поклонская – тоже женщина, как будто – не защищает честь Матильды, у которой просто не было другого выхода. Не защищает честь и славу русского балета – который в фильме выглядит вип-борделем. Она защищает честь императора, который этот бордель обходил десятой дорогой и вообще до свадьбы, по ее мнению, оставался девственником.
Так или иначе, в фильм прокрадывается довольно выразительный "классовый" месседж. Который, возможно, режиссеру хотелось бы представить как "фэнтезийный" - но в историческом контексте не очень получается. Богатые интерьеры и туалеты, на фоне которых разгораются нешуточные страсти за обладание прелестями примадонны императорского театра, напоминают сюжеты о Риме эпохи упадка. Или о дворе Бурбонов перед Французской революцией. Разложение дворянской верхушки оформлено просто шикарно - масштабно, в золоте, огне и горностаях. В общем, становится понятно, откуда взялась русская революция. И начинаешь подозревать, что, может, это где-то правильно. Поделом. Ведь даже на Ходынке, куда император пришел оплакать свой загубленный народ, у него в голове не раскаяние, а подростковые прелести Кшесинской.
Так что если кремлевские наследники чекистов намекнули режиссеру на то, что неплохо бы как-то оправдать деяния их незабвенных предшественников, то режиссер с заданием справился. Он показал не просто "человеческое" лицо царя-мученика. Это лицо оказалось слишком человеческим. И если в народе до сих пор бродил призрак монархизма, мечты о "добром самодержце" и мысли о том, что неплохо бы снова возвести кого-то на престол – хоть бы и Путина – то после этого фильма такие идеи должны поблекнуть. Избыточная роскошь, вываливающаяся на зрителя с экрана фламандским натюрмортом, в дополнение к низменным страстям, на которые эти богатства расходуют слишком слабые, чтобы править и решать судьбы народа, люди – все это должно охладить ностальгию россиян по аристократическому правлению. И снизить градус вины за 1917-й год – у кого она есть.
И, конечно, Матильда. Неприкрытый – в обоих смыслах – вызов государю. То ли Свобода, то ли Революция, погубившая всех, кто к ней прикасался – начиная с мифического Воронцова, заканчивая самой императорской семьей. Хтонический образ сильфиды - темного женского начала, неотразимо соблазнительного и гибельного. Характерно, что история Матильды – что бы ни замышлял режиссер в самом начале, в первом варианте сценария (если он был) – не стала историей русской Мерилин Монро. Хотя параллели, казалось бы, очевидны: Мерилин, прима Голливуда, стала роковой женщиной для семьи Кеннеди, иконы американцев. Но фильмы о Мерилин – сколько их ни выходило в Голливуде - всегда пропитаны симпатией, сочувствием и восхищением. Какого российская киношная Матильда не вызывает.
Заключительную фразу фильма – о том, что Николай II счастливо прожил в браке с Алекс 24 года – сказанную об императорской чете, иначе как стебом назвать нельзя. Начать с того, что этот период семейного счастья включал Кровавое воскресенье, революцию 1905 года, рождение мальчика-наследника – долгожданного и безнадежно больного, - мрачную фигуру Распутина, вынужденное отречение от престола, октябрьский переворот. А закончить можно фразой, которая не была сказана, но подразумевалась – "...и умерли в один день". Как умерли, зрители в зале знают. Недоговоренности, намеки и перехлестывающий через край символизм – которого явно больше, чем мог бы допустить хороший вкус хорошего режиссера – заставляют еще раз поверить в то, что фильм был сделан не без заказа.
Кино обманывает ожидания - он не о Матильде Кшесинской, незаурядной женщине, которая, как могла, прокладывала себе дорогу к славе в патриархальной России. Он не об актрисе, интриганке, авантюристке, любовнице и жене представителей царского дома на фоне невероятной исторической драмы. Он о революции, ее неотвратимости и о том, что проклятие "старому стилю", воплощенному в фигуре императора, было не то чтобы совершенно незаслуженным. Тут, наконец, версия сказки и заказа сходятся: мы можем сочувствовать принцу, у которого вся жизнь идет наперекосяк после предательства любви и проклятия сильфиды, но мы также знаем, что он сам накликал на себя беду.
