Почему Украина обречена на роль идеальной жертвы

В российском информационном пространстве вторжение в Сирию пошло как по маслу. Вот что значит хорошо обучить персонал и заранее отработать сценарий. Не успели упасть на сирийские жилые кварталы первые российские бомбы, "одобрямс" прозвучал от всех "инженеров человеческих душ" - от Московской патриархии до блогов писателей-фантастов. Российское общество, как привыкло, в едином порыве с восторгом встретило очередное военное вторжение на чужую и чуждую территорию, которая удивительным образом оказалась если не русским миром, то чем-то очень-очень родственным. Глядя на это со стороны, можно подумать, что Россия - как герой Стругацких У-Янус - движется по времени назад: повторив в Украине то ли Грузию, то ли Молдову, оно сделало бросок прямиком к 1979 г., вторжению в Афганистан.

Не знаю, чем руководствуется, к примеру, ЕС, по сути, поддерживающий участие России в "решении" сирийского конфликта. Может, рассчитывали на то, что пока крокодилы - Россия и ИГ - будут жрать друг друга, все остальные смогут перевести дух. Или на то, что Россия переключится с Украины, то есть война уйдет хотя бы из Европы. Оба аргумента хромают на все ноги одновременно. Поскольку от войны "чужого против хищника" всегда страдают окружающие, а Европа, в свою очередь, может ждать новых толп беженцев, уходящих теперь еще и от российских бомбежек.

Мы могли бы сделать какой-нибудь патетический вывод на тему "мир предал Сирию": у нас ведь крик о "зраде" отработан до состояния рефлекса, так же как у русских - "одобрямс" на каждую авантюру Кремля. И, возможно, это правда - мир не мир, но некоторые мировые лидеры и международные организации точно получили по дополнительному пятну на совести за новые беды Сирии. Но вот этот "мир" застревает в горле. Потому что "мир" в истории с Сирией для нас снова - в третьем лице. Это некто или нечто, от чего мы чего-то ждем, требуем, но сами ничего не кладем в его копилку. Когда мы отвоевывали свою правду на Майдане, мир смотрел на нас во все глаза: одобрял, поддерживал или, наоборот, критиковал, а мы обижались и - в самом лучшем случае - пытались разъяснить ему, миру, почему мы делаем то, что делаем, и почему это - хорошо. Кстати, среди тех, кто поддержал наш Майдан, были и сирийцы-повстанцы, рисовавшие плакаты и регулярно выступавшие с поддержкой украинской революции. Они были с нами солидарны и в том, что касается протеста против зарвавшейся власти, и в том, что касается участия в этом России.

Помните? - Нет, не помним. Потому что если бы помнили, то наша, украинская, реакция на российскую агрессию в Сирии была бы совсем другой. Именно наша. Потому что нам, как никому другому, известно и понятно, что Кремль лезет на Ближний Восток совсем не для того, чтобы воевать с ИГ. И нас-то уж точно не удивило то, что первые ж российские бомбы упали не на боевые позиции или хотя бы районы, контролируемые исламистами, а на головы гражданского населения в районах, контролируемых оппозицией. После обстрелов "градами" приграничных сел Донбасса, после Мариуполя - нам ли удивляться!

Но ведь мы не просто "не удивляемся". Мы это делаем с плохо скрытым злорадством: теперь, мол, все увидят истинную рожу кремлевского "интернационализма". И с нескрываемым подленьким облегчением: вот, мол, нашел новую игрушку, теперь от нас отвянет. Ни о какой солидарности, поддержке и прочих прекрасных чувствах речь не идет. Плакатов в поддержку Сирии почему-то никто не рисует.

"Совок" и провинциальность в нас глубоки, как романы Достоевского, и широки, как запорожские шаровары. Равнодушие ко всему, что не касается непосредственно нас лично, воспитывалось в нескольких поколениях. И это воспитание давало видимые плоды. Вторжение в Чехословакию, например, вывело на демонстрацию хотя бы хилые ряды диссидентов. Вторжение в Афганистан в 1979-м уже восприняли как должное, а еще через два года возможный ввод советских войск в Польшу заставлял телезрителя грызть ногти от волнения только во время просмотра программы "Время".

Тестом на умение сочувствовать для нас стали беженцы, которые захлестнули Европу. С нашими тоже оказалось весьма непросто, - но здесь можно списать на сложные эмоции, которые у нас вызывает ситуация с Донбассом в целом. Но удивительным образом многие из нас не испытали сочувствия к тем людям, которые бежали от своей жуткой войны. И тут отличились не только соцсети - те еще психотерапевтические канализации - антимигрантские статьи публиковали вполне уважаемые (до сих пор) издания. Критике подвергались как сами мигранты, которые куда-то там "лезут" в поисках "хорошей жизни", угрожают "европейской идентичности", так и европейские правительства, которые их принимают. Как правило, присовокуплялось что-то низкопробное о том, что а "нам" ("европейской нации") получить визы все сложнее, не говоря уже об оформлении ПМЖ. То есть даже в отношении этих обездоленных людей мы все равно находим повод позавидовать, а не посочувствовать.

Так отчего бы мы стали им сочувствовать, когда на них посыпались российские бомбы?
Конечно, у нашей "бесчувственности" есть вполне достойное объяснение - вековечная порабощенность империями, воспитавшая наш провинциализм. Да, нам всегда важнее то, что происходит в нашей губернии, чем в каких-то гипербореях. Было время, когда я, например, страшно возмущалась редакторами, когда они при согласовании темы статьи, обязательно спрашивали: "а какое это имеет отношение к Украине?" Сколько статей так и не было написано только потому, что ответ был - "никакого"! Мне это казалось возмутительным, ведь мир велик и сложен, что-то может не касаться Украины непосредственно, но как части человечества это обязательно касается украинцев, да и вообще, мир глобален, а мы копаемся в своей песочнице и знать ничего не хотим. А потом я перестала возмущаться - поняла, что редактор по-своему, по-редакторски прав. Газета/журнал/сайт делается для читателя и подписчика. А судя по рейтингам (которые, конечно, в каждом отдельном случае врут, но в статистическом разрезе дают довольно адекватную картину), он совсем не интересуется миром - ему и своей песочницы хватает. О мире он вспоминает только тогда, когда ему от мира что-нибудь нужно - поддержка, помощь или хотя бы виза.

Трудно сказать, чего в этом больше - совковой инфантильности или обычной трусости. Мы знаем, что "ничего не изменим" и что есть "большие дяди", которые все равно "сами порешают", или мы просто боимся открыться миру и взять на себя переживания еще и за его судьбы. И, к сожалению, аргумент о том, что "мы еще не осознали себя" никуда не годится. Потому что себя можно осознать только во взаимодействии с другими. Причем не только в противостоянии - как в случае с российской агрессией, которая дала украинской самоидентификации больше, чем все годы независимости вместе. Но, в неменьшей мере, в позитивном взаимодействии - в солидарности.
Пока же в истории с Сирией мы проявили тревожный симптом: когда хищник, до сих пор жравший нас, переключился на другую жертву, мы не испытали ни солидарности, ни даже жалости. А это означает, что мы и дальше будем оставаться идеальной жертвой. Конечно, тут тоже сыграла роль "вековечная порабощенность империями". Но от некоторых комплексов надо избавляться как можно быстрее. Просто потому, что они могут стоить жизни.

Опубликовано в еженедельнике "Деловая столица" от 5 октября 2015 г. (№40/750)