Тайны Си Цзиньпиня. Почему у лидера Китая нет биографии на английском

Профессор истории Калифорнийского университета (Ирвин) Джеффри Уоссерстром в своей колонке для The Atlantic задается вопросом, почему же у председателя КНР нет англоязычной биографии и чем он похож и не похож на других китайских лидеров. 

"Жизнь в Китае сегодня попросту сбивает с толку, — говорил писатель Ян Лянькэ, — потому что она похожа одновременно на жизнь в Северной Корее и Соединенных Штатах". Я помню, как он улыбнулся, когда сказал об этом во время круглого стола в кампусе Университета Дьюка три года тому назад. Одним коротким предложением он описал то, насколько особенным и необычным может казаться Китай — страна, где есть и ГУЛАГи, и магазины Gap.

Это высказывание Яна подчеркивает проблему идентификации Китая, однако спустя некоторое время меня удивила уже история президента Китая Си Цзиньпиня. С одной стороны, Си, который стал главой Коммунистической партии в 2012 г. и лидером Китая год спустя, кажется, отбрасывает страну назад, а с другой стороны, он похож на внешне ориентированного торговца, способного произвести впечатление на людей в Давосе, рекламируя глобализацию и подписывая соглашения о свободной торговле.

Отчасти это обусловлено неверным пониманием планов и приоритетов Си, что заставило некоторых сторонних наблюдателей считать, что он будет реформатором вроде бывшего российского лидера Михаила Горбачева. А вместо этого — борьба с инакомыслием, отмена ограничений на количество сроков, что сдерживало его предшественников; создание культа личности, в чем он больше похож на президента России Владимира Путина или даже главу Северной Кореи Ким Чен Ына. Постепенно он сосредоточил в своих руках больше власти, чем любой китайский лидер со времен Мао Цзэдуна, при этом обращаясь к Конфуцию, одеваясь в мундир и собирая уйму титулов, чем он уже напомнил уже лидера националистов Чана Кайши.

Правда, такие сравнения не совсем точны, ведь Си явно не похож ни на кого из китайских лидеров, ни на кого-либо, кто сейчас находится у власти в других странах. Тем не менее, размышляя о его сходстве с другими авторитарными деятелями и автократами, я в последнее время все больше думаю об одной занятной детали — об отсутствии англоязычной биографии Си, в которой подробно описана его жизнь.

В хорошем книжном магазине вы можете найти несколько биографий Путина, одну — Кима, вышедшую в 2019 г., и еще одну — комбинированную, которая была издана в 2020 г.; а также биографии президента Филиппин Родриго Дутерте и премьер-министра Венгрии Виктора Орбана. Если бы поставили себе целью купить книгу о жизни самого могущественного лидера Китая за последние десятки лет (и человека, который по ряду признаков является и самым влиятельным человеком в мире), вы бы ничего не добились.

Конечно, о Си книги есть. Но это лишь краткие биографии, которые можно отнести к одной из трех категорий: о его жизни на китайском языке, выпущенные для внутреннего потребления; сплетни и книги с небольшим количество источников, опять же на китайском языке, в духе описания тайной жизни императоров, которые запрещено продавать на материке; и книги, на обложках которых Си есть, но в них не описывается и не анализируется его биография. О китайском лидере выходило лишь несколько весьма подробных статей и серия подкастов. Несмотря на то, что они проливают свет на важные стороны жизни и личности Си, вызывает удивление то, что существует буквально несколько работ, достойных упоминания. Особенно если учесть, какую власть он получил за последние почти десять лет.

Чтобы понять, чем объясняется такой дефицит, я поинтересовался мнением журналистов и ученых, которые либо освещали деятельность Си в некнижном формате, либо пытались дать оценку биографиям современных лидеров, имеющих черты, которые есть и у Си. Безусловно, огромное значение имеют множество факторов, среди которых отсутствие надежных источников, знакомых с Си и готовых о нем говорить откровенно, а также полная недоступность китайского лидера. Стивен Ли Майерс из The New York Times, который пишет о Китае для газеты и является автором биографии Путина, отметил, что, хотя российский лидер "очень осторожен, особенно с иностранными СМИ", даже он "регулярно встречается с журналистами и другими людьми, отвечая на вопросы". Си, для сравнения, "практически никогда не дает ответов на вопросы, даже если они лояльные". Анна Файфилд, бывшая руководитель пекинского бюро The Washington Post, которая недавно написала биографию Кима, сказала мне, что Си можно считать "такой же непростой целью, как Ким" для писателя, но "планка" столь высока, "поскольку люди думают, что должны знать о нем больше".

Существуют и другие факторы. "Определяющей чертой Си перед приходом к власти была его осторожность", — сказал мне доцент кафедры политологии Американского университета Джозеф Ториджиан. Он также подчеркнул, что изучение политики элит, по крайней мере в биографическом смысле, уже не в моде в академической политологии. И последнее, но не менее важное: существует фактор страха — страха перед тем, что написание критической книги о Си может в будущем стать причиной для проблем со въездом в Китай, не говоря уже об онлайн-харрасменте и проблем в реальной жизни. Кстати, за последнее время на материк, а в одном случае из Таиланда, вывезли, предварительно похитив, пятерых гонконгских книгоиздателей.

Так, если мы говорим о китайских лидерах, было не всегда. Например, один из предшественников Си — Цзян Цзэминь — в свое время даже готов был дать интервью американскому телеканалу. Или взять последнего китайского лидера Ху Цзиньтао: у него тоже нет серьезной англоязычной биографии, но по большей части не из—за того, что Ху был также недоступенж. "Биография некоторых просто невероятно скучна", — сказал мне Джон Делури, историк и соавтор книги о множестве знаковых китайских лидеров и мыслителей. Возможно, и нет ничего странного в том, что Ху нет в книге Делури и его соавтора — Орвилла Шелла.

Си, конечно, человек вообще не скучный: при нем экономические и военное влияние Китая очень быстро растет; он стоял за масштабным посягательством на права и свободы мусульман-уйгуров в Синьцзяне; Пекин подавил также свободную прессу и критику в адрес Коммунистической партии Китая как на материке, так и за ее пределами. Под его контролем свободы в Гонконге, якобы автономном городе, были резко ограничены. И во время своего визита туда в 2017 г. он принимал крупнейший с момента прихода к власти военный парад.

Поэтому-то мое внимание к отсутствию биографии Си на английском языке не просто навязчивая идея. Во-первых, это свидетельствует о высоком уровне контроля. О нем известно очень мало и очень немногие, которые действительно его знают, готовы о нем говорить.

Впрочем то, что биографий нет, ведет и к более глобальным последствиям, особенно в странах, имеющих дело с Си и Китаем. У него власти гораздо больше, нежели у любого из предшественников, а значит намного важнее и лучше его понимать. Кроме того, очень сложно иметь дело с человеком, вокруг которого выстроен культ личности. Даже если, как пояснила глава пекинского бюро Los Angeles Times Алиса Су, культ личности Си в некотором роде не кажется таким же мощным, как у Мао.

Вакуум информации о Си и недоступность его ближнего окружения, к сожалению, стали основой для нескольких, пусть и внешне привлекательных, но в конечном итоге негативных точек зрения о нем.

Первая, которая была популярна, когда Си пришел к власти в Китае, основывалась на некоторых позитивных эпизодах из биографии, которые были свидетельством того, что он станет для Китая тем лидером, прихода которого так давно ждут на Западе — политическим реформатором. В одном из прогнозов, который был наиболее популярным благодаря авторитету и статусу специалиста по Китаю его автора Николаса Кристофа, получившего Пулитцеровскую премию, подчеркивалось, что отец Си был советником Дэн Сяопина и был человеком с либеральными взглядами. Это, как утверждали Кристоф и другие эксперты, говорят о том, что реформаторство было заложено в "генах" Си. Они присовокупили и другие эпизоды из биографии к своему прогнозу, утверждая, что при Си контроль в Китае ослабнет. Но и в итоге, по различным вопросам — от Гонконга до Синьцзяна, их оценка оказалась в корне неверной.

Второй подход к оценке Си опирается на два других аспекта: он вырос в эпоху Мао; и, переводя акцент со взглядов отца на его высокий статус, Си можно считать представителем "княжеской" когорты сыновей священных китайских революционных старейшин. Формируется мнение: для того, чтобы понять, кто он, нужно относиться к нему как к обновленной версии бывшего китайского автократа. Отмечается и тот факт, что, в отличие от Мао, Си не проявляет интереса к массовым движениям или классовой борьбе, и что нет никаких признаков того, что он хочет сделать преемником члена своей семьи.

В Китае сегодня происходит столько всего, что нельзя ограничивать личностью и историей жизни отдельного человека. Да и большая часть лучших исследований об этой стране за последние десятилетия написана учеными и журналистами, которые изучали ситуацию как бы "снизу вверх".

Потому размышляя о Китае, которая в некотором роде, как выразился Ян, напоминает Северную Корею и Соединенные Штаты, и которая, кажется, одновременно скатывается назад и стремительно движется вперед, нельзя относиться к Си как к фигуре новой или представителю старой формации. Пришло уже время лучше понять (даже если разобраться в том, как это сделать, — нелегко), что же движет автократичным стронгменом-националистом, одержимым массовым контролем.