После всех реформ. Почему Запад слил "цветную революцию" в Габоне
Любопытная история случилась на днях в небольшой, с населением чуть менее двух миллионов человек, но зато до неприличия богатой нефтью, ураном, марганцем, медью, железной рудой и многим чем еще, а также урожайной на кофе, масличную пальму и деловую древесину африканской стране Габоне. В ее столице Либервилле чуть было не произошел государственный переворот, но в последнюю минуту все как-то отменилось и пока обошлось. Впрочем, что будет завтра - предсказать еще сложно.
Поначалу из Габона поступала противоречивая информация, но постепенно картина произошедшего обрела цельность и ясность.
Дело было так: в понедельник, 7 января, около 4.30 утра, группа из пяти военнослужащих во главе с замкомандующего Республиканской гвардией, лейтенантом Келли Ондо Обиангом, назвавшим себя "представителем Патриотического движения молодежи Сил безопасности и обороны Габона", взяла под свой контроль главную национальную телерадиовещательную станцию Radio Television gabonaise, и вышла в эфир с обращением к нации.
"Патриотическое движение молодёжи Сил обороны и безопасности, которое стремится спасти демократию, находящуюся под угрозой, сохранить целостность территории страны и сплочённость народа, сегодня приняло решение взять на себя ответственность с тем, чтобы положить конец манёврам, направленным на захват власти теми, кто в ночь на 31 августа 2016 года трусливо убивал наших молодых соотечественников при поддержке нелегитимных, незаконно существующих институтов", - заявил Обианг, зачитывавший заявление.
Президента Али Бонго, проходящего сейчас лечение в Марокко после инсульта, революционеры объявили низложенным по причине его очевидной недееспособности: в ходе новогоднего обращения тот не мог двигать правой рукой и едва выговаривал нужные слова. Вся власть в стране передавалась в руки "Национального совета реставрации" с целью восстановления, то есть, собственно, реставрации пришедшей в негодность демократии. Рядовым гражданам в этот непростой период предлагалось проявлять повсеместную сознательность и поддерживать новую власть, одновременно сохраняя спокойствие. Оснований же для беспокойства, по словам Обианга, у них не было ни малейших, поскольку новая власть была намерена разбираться только с теми, кто "трусливо убивал юных патриотов" в августе 2016 г.
Здесь, чтобы понять, о чем вообще шла речь, нам понадобится небольшой экскурс в историю Габона.
За все время существования габонской независимости, полученной из рук Франции в 1960 г., в стране сменилось целых три президента. Первым был Леон Мба, получивший по конституции 1961 г. почти неограниченные полномочия. В феврале 1964 Мба попытались было свергнуть военные, но две французские роты, переброшенные из Сенегала и Конго, моментально восстановили статус-кво.
После смерти Мба в ноябре 1967 г. президентом стал Альбер-Бернар Бонго, отец нынешнего, третьего по счету, президента, Али Бонго. В 1973-м Альбер-Бернар перешёл из христианства в ислам и принял имя эль-Хадж Омар Бонго.
Бонго-старший вовсе не возник из ниоткуда - он был сыном вождя племени батеке. Окончив летную школу и дослужившись за два года до капитана габонских ВВС, Альбер-Бернар перешел на госслужбу, где быстро пошел вверх, и в 1964-м, в 29 лет, уже был и. о. министра обороны, а также правительственным комиссаром по госбезопасности. Затем, в дополнение к этим должностям, он стал еще министром информации, а также министром туризма, и, наконец, с марта 1967-го, когда Мба не в шутку занемог, возвысился до вице-президента. Таким образом, переход власти от Мба к Бонго был вполне спланированным, плавным, без потрясений и полностью устраивал французов, контролировавших промышленность Габона.
В 1968 г. Бонго запретил за ненадобностью все партии, кроме Габонской демократической, в которой назначил себя Генеральным секретарем. Для ослабления межплеменного соперничества он резко увеличил число министерств, с тем чтобы каждый из вождей крупнейших племен непременно стал министром хоть чего-нибудь. Соответственно этому выросло и число чиновников - понятно ведь, что каждое такое племенное министерство немедленно становилось кормушкой для родни и окружения вождя. Качество управления от этого страдало, но зато в стране воцарились мир, гармония и стабильность. Впрочем, министерств на всех нужных людей все равно не хватило, так что в марте 1991 Бонго огласил новую конституцию, вернувшую в Габон многопартийную систему.Все эти маневры были очень схожи с СССР брежневско-горбачевской эпохи, вплоть до совпадений по датам в 1991 г.
Однако Париж Бонго-старший, в целом, устраивал. В конце концов, чем бы эти ... м-м-м, полноправные граждане гордой, суверенной, демократической и независимой Габонской Республики ни тешились, главное, чтобы уран и нефть от них поступали бесперебойно. Кстати, именно на габонском уране работают все французские АЭС, и между Парижем и Либервиллем действует соглашение о том, чтобы габонский уран никому более не продавался.
Но не все было гладко. Социалистическая распределительная система позднебрежневского типа, которая, по сути, хотя и без объявления о "социалистическом пути развития", сложилась в Габоне, страдала характерными для нее болезнями. Чиновники и племенные вожди люто тащили все, что плохо лежит, и президентское семейство, да и сам президент возглавляли этот праздник жизни. В результате в богатейшем Габоне большая часть населения жила довольно бедно, а меньшая фактически жила на сырьевую ренту. Неравномерно развитая промышленность, нацеленная на добычу сравнительно небольшого списка полезных ископаемых и на выращивание кофе, бывшая, к тому же, по сути, концессионной, то есть, обслуживаемой иностранными специалистами, по определению не могла обеспечить приемлемый уровень занятости.
Выход виделся в привлечении инвестиций, диверсификации производства и создании таким образом новых рабочих мест. При этом габонское экономическое чудо не должно было вступать в серьезные противоречия с интересами Франции. Во всяком случае, в такие противоречия, которые могли бы побудить Париж вызвать в Габон одну-две роты Иностранного Легиона, и показать этим отклонившимся от пути, освещаемого чувством ответственности за судьбы своей независимой страны габонским политикам, где именно зимуют их суверенные национальные интересы и в чем они заключаются.
В поисках такого серединного пути, Альбер Бернар Бонго, побывал в 1973 г. с визитом в Ливии, и принял ислам, в хорошем смысле, и с благой целью - понравиться Муаммару Каддаффи, став эль-Хадж Омаром Бонго. С учетом того, что Габон - страна в основном христианская, где численность мусульман не превышает 1% населения, это было смелое решение, но оно сработало. Бонго-старший выстроил неплохие и выгодные для Габона отношения с Ливией, притом без особых политических обязательств, а значит, не вызвав недовольства Парижа. Сам Бонго постоянно говорил, что Габон без Франции - как автомобиль без водителя, но Франция без Габона - как автомобиль без топлива.
Тем не менее отношение французов к Бонго-старшему постепенно охладевало. Бывший летчик оказался настоящим налетчиком, и тянул под себя и свое семейство уже сверх всякой разумной меры, попутно развращая и коррумпируя в поисках выгодных для себя условий концессий еще и французских служащих. В конце своей жизни, пришедшемся на конец нулевых, Омар Бонго стал даже фигурантом специального расследования, выявившего у него 33 объекта недвижимости только во Франции - в Париже и на Лазурном берегу. Одна лишь резиденция Бонго на Елисейских полях оценивалась в 18 млн евро. Вероятно, это расследование и стало причиной помещения заболевшего диктатора в медицинскую клинику в Испании, а не во Франции, где он и скончался в 2009 г.
После смерти Омара Бонго президентом был избран его сын, Али Бонго Ондимба, в молодости известный как плейбой и музыкант. Смена власти прошла спокойно. Проблемы начались в 2016-м, когда Бонго-младшего переизбирали на следующий срок. Сторонникам оппозиционного кандидата Жана Пинга - вот ведь, разрешил отец многопартийность и альтернативные выборы на свою голову, а сыну расхлебывать - показалось странной ситуация, когда по отдельным округам явка достигла 99,9%, причем 95% голосов именно в этих округах было отдано за Бонго. При этом общий итог выборов был для Бонго скромным: по официальным данным, он голова в голову вышел с Пингом во второй тур, опережая его совсем чуть-чуть - 49,8% голосов против 48,2% у Пинга. И победил во втором туре тоже с минимальным перевесом, набрав 50,66% против 47,27% - и это при наличии нескольких округов с очень высокой явкой, голосовавших исключительно за него.
В связи с этими странностями оппозиция заявила о фальсификации выборов, после чего в Либервилле произошли массовые беспорядки, в ходе которых было сожжено здание парламента и погибло около ста человек - те самые "юные патриоты", о которых упоминал Обианг.
Но Бонго в итоге усидел. Причем по двум причинам: во-первых, Бонго-старший обеспечил ему твердую поддержку в лице армии и Республиканской гвардии, которые он никогда не забывал очень хорошо кормить, причем гвардейцы набирались из представителей его родного племени батеке - и сын продолжил этот курс. А во-вторых, Бонго-младший, в целом, устраивал французов. Правда, французы прозрачно намекнули, что их дело в общем-то сторона, и особо вписываться именно за Бонго они не станут, поскольку и Пинг в президентском кресле их тоже вполне устроит. Но в самом Габоне тогда, как, впрочем, и сейчас, не нашлось силы, способной опрокинуть ситуацию и добиться пересмотра результатов выборов. Большинство населения, как это обычно бывает, предпочло безмолвствовать.
Бонго, человек, несомненно, неглупый, верно истолковал произошедшее, увидев в нем звонок, предупреждающий о накопившемся социальном недовольстве. Проблемы были в целом те же, что и раньше, но они стали острее. Хотя формально Габон и является одной из самых богатых стран Африки, где в 2015 г. ВВП на душу населения составлял около $8300, треть его граждан живет за чертой бедности, а безработица среди молодежи составляет по разным провинциям от 20 до 35%. Действия, предпринятые Бонго-старшим в период его президентства, замедлили развитие кризиса, но не остановили соскальзывания в него. В итоге сложилась ситуация, когда Габону остро требовался инвестиционный бум и качественный прорыв - но опять же не вступающий в сильный конфликт с интересами Парижа.
И Али Бонго начал искать инвестиции по всему миру, развивая новые отрасли промышленности. Габон начал в больших масштабах экспортировать древесину и пальмовое масло. Был расширен список добываемых полезных ископаемых. Запущена программа по преодолению зависимости от продовольственного импорта. Появилась доступная всем слоям населения система медицинского страхования.
Впрочем, было бы преувеличением назвать реформы Али Бонго очень уж успешными. Несмотря на приход инвесторов, добиться существенного и стабильного подъема уровня жизни ему не удалось, как не удалось сломить систему племенной бюрократии, крайне дорогую и неэффективную.
Вместе с тем диверсификация инвесторов означала расшатывание позиций Франции как основного партнера Габона. Когда в Габон пришел бизнес из США и Сингапура, французы поморщились, но смолчали. Когда появился Китай - огорчились и немного занервничали, но тоже смолчали. Но тут Али Бонго начал стремительно сближаться с Россией. В октябре 2017 г. "Роснефть" подписала протокол о взаимопонимании с Министерством нефти и углеводородов Габона, в июне 2018-го "Зарубежнефть" и Габонская нефтяная компания начали проработку планов освоения ряда месторождений. Наконец, встретившись с Путиным в ходе ЧМ-2018, Бонго обсудил с ним совместные действия по урегулированию кризиса в охваченной гражданской войной ЦАР, где по просьбе президента Фостен-Арканжа Туадеры размещены российские военспецы, преимущественно из ЧВК "Вагнера". Все это смотрелось уже как прямой вызов.
Затем, в октябре прошлого года, Али Бонго хватанул инсульт, да так, что его едва дотащили до клиники в Эр-Рияде. Немного подлечившись, он поехал в Марокко - восстанавливаться.
Едва Бонго вынужденно покинул страну, в Либервилле активизировался Жан Пинг, по прежнему популярный лидер оппозиции. Пинг вновь заявил о своей победе на выборах в 2016 году, призвав нацию "преодолеть разногласия" и "сплотиться вокруг общего идеала".
Внезапно, 2 января 2019 года в Габон были переброшены 80 американских морпехов. Формально - для защиты находящихся в Габоне американских граждан в связи с возросшей нестабильностью в соседней Демократической Республике Конго. Но гражданская война в Конго идет уже несколько десятилетий, и ничего особенного по сравнению с общим фоном там в последнее время не происходило, а США раньше не отправляли своих военных в Габон даже тогда, когда в Конго все обстояло много хуже.
Вывод напрашивается вполне очевидный - в Вашингтоне и, вероятно, в Париже знали о готовящемся перевороте. Возможно, даже подтолкнули путчистов к выступлению - мол, стоит вам выйти с призывом, как народ восстанет, и прогнивший режим падет.
В итоге народ не восстал, армия путч не поддержала, часть республиканских гвардейцев поддержавших путчистов, была мгновенно и даже без стрельбы разоружена, а примерно триста человек гражданских, вышедших на улицу в поддержку свержения Бонго, разогнаны слезоточивым газом. Пятеро офицеров, захвативших телерадиоцентр, арестованы, четверо - прямо на месте, в студии, а Обиангу, успевшего скрыться, разыскали примерно через сутки.
Тем не менее неудавшийся путч смотрится как явное предупреждение Али Бонго, притом, очевидно, уже последнее. Крайне неприятной для Бонго деталью является еще и то, что путч созрел в недрах Республиканской гвардии, среди вернейших из верных, тщательно отобранных из числа единоплеменников и всячески обласканных. И хотя гвардию сейчас отчаянно перетряхивают, ища затаившихся заговорщиков, сколько ее теперь ни тряси, а от осадочка уже никуда не деться. Али Бонго предельно ясно дали понять, что Запад не потерпит его романа с Кремлем.
