По российскому шаблону. На чьих костях строится "Польский мир"
Агрессивный "Русский мир", одно из главных орудий кремлевской игры в реконструкцию империи, имеет аналоги - возможно, менее разрушительные, но не менее инструментальные. И путинские коллеги по реконструкции активно ими пользуются. Мы продолжаем вас знакомить с этими другими мирами.
О том, что по аналогии с "русским миром" можно назвать "миром польским", пока говорится мало. Этот "мир" пока только формируется, хотя с точки зрения истории идеи он гораздо древнее, чем русская модель. Но сейчас он активно старается копировать русские изобретения.
У польского мира нет своих идеологов, да и понятие это - условное, созданное редакцией для нужд приближения темы украинскому читателю. Хотя тенденции есть, и в последние месяцы они проявляются все острее.
Задать тон этому тексту я хотел бы цитатой идеолога "русского мира" Александра Дугина, который в конце прошлого года дал интервью польскому консервативному еженедельнику "Do Rzeczy".
"Польша была великой страной, вы были сравнимы с нами по могуществу. Все время между нами был спор. Сначала вы его выигрывали, потом мы. Мы - братья, которые спорят. Я отношусь к польским братьям с большим уважением. Я понимаю ваше нерасположение к России. Тот факт, что мы в настоящее время сильнее, чем вы, не означает, что мы лучше. У вас есть увлекательная традиция и культура, полная противоречий между Востоком и Западом. Я готов вас постигать более, чем западных украинцев, которые ненавидят поляков, русских, чернокожих... Я не признают такую вещь, как полонофобия, она равным образом вредительская, как и русофобия", - заявил Дугин в интервью, озаглавленном "Глобализм и либерализм - это цивилизация Антихриста".
Таким образом, за неимением собственных живущих идеологов, "польский мир" описал кремлевский философ. Ему он представляется бастионом между Востоком и Западом, то есть - евроазиатским, потенциально необходимым Кремлю как спарринг-партнер, противостоящим западным либералам и глобалистам, и в конце концов - независимой Украине.
Борьба концепций польских миров
То, что у польского мира нет живущих идеологов, не значит, что их не было вообще. Более того, это два "мира", две его концепции зародились и столкнулись ровно сто лет назад, во время битвы Польши за независимость. Тогда же образовался главный антагонизм всей межвоенной политики Польши - дискуссия между Юзефом Пилсудским и Романом Дмовским.
Юзеф Пилсудский, фактический руководитель Польши с середины 1920-ых до середины 1930-ых, считал главным врагом страны возрождающуюся Россию, как белую, так и красную. Его концепция, называемая "федералистской" или "ягеллонской" (от династии Ягеллонов, создавшей союз Польши и Великого княжества литовского), предполагала создание союза независимых государств вместе с Польшей, отделяющего Польшу от России. Речь шла о Литве, Беларуси и Украине, которые были бы связаны с Варшавой военным блоком против формирующейся советской России. Польша должна была играть ведущую роль в этом союзе стран.
Видение Романа Дмовского, лидера польской национал-демократии, было совершенно иным. В отличие от Пилсудского, Дмовский считал главным врагом Польши Германию. Дмовский полагал, что России легче смириться с потерей части территории (имелись в виду населенные поляками уезды), нежели Германии, так как площадь России значительно больше немецкой. Польша, по мнению Дмовского, должна ослабить Германию насколько это возможно, присоединяя Померанию, Восточную Пруссию, Силезию. Дмовский выступал против создания союза независимых государств, в том числе с Украиной, но в восточном направлении, по его мнению, Польша должна была расширяться осторожно. Как утверждал лидер национал-демократов, Польше не нужно присоединять слишком большие участки территории. Важно, однако, чтобы на этих территориях жили поляки, а национальные меньшинства подлежали как можно скорейшей ассимиляции. Дмовский считал, что польская интеллигенция "профукала" в ХІХ веке зарождение современных наций в Украине и Литвы, которые - по его мнению - встанут на пути возрождения польского государства. Эту концепцию в Польше назвали "инкорпорационной" (т.е. "присоединяющей") либо "пястовской" (по имени первой польской династии, создавшей средневековое польское государство).
Такие идеи сегодняшнему читателю покажутся жестоко непозволительными, но нужно сделать скидку на то, что концепции соперничали как раз во время Первой мировой войны, когда Польша - кусок за куском - отвоевывала себе территорию. В этой ситуации концепция Пилсудского казалась слишком мягкой и даже романтичной, а Дмовского воспринимали как прагматика. Главный межвоенный антагонизм польской политики до сих пор остается важной частью борьбы идей в Польше. В Варшаве часто шутят, мол, польской политикой сегодня правят гробы Пилсудского и Дмовского.
Концепции в сегодняшней Польше
В современную польскую политику из дискуссии первой половины ХХ века перекочевало несколько параграфов. Во-первых, кто больше угрожает Польше, Германия или Россия, во-вторых, что делать с восточными соседями - признать полноценность их независимости или поставить ее под сомнение, и в-третьих, что делать с обществом внутри самой Польши - полонизовать с переходом в католичество или поощрять мультикультурализм.
В принципе, вокруг этих вопросов обращается общеевропейская дискуссия о том, как будет выглядеть континент в будущем. С точки зрения времени и польской евроинтеграции, казалось бы, победил Пилсудский: Германия нынче - главный торговый партнер и союзник Польши; Украину с Литвой любим и уважаем, хотя иногда и поссоримся; мигрантам открываемся, они спасают экономику и вообще красиво поют и вкусно готовят.
Но Пилсудский хорош на мирное время. Во время войны в польской политике рано или поздно возобладает Дмовский - из замкнутого круга идей этих двух человек Варшаве еще не удавалось выйти. А Польша сейчас воюет, и не просто так, а за "сохранение цивилизации", как сообщил в Варшаве несколько недель назад президент США Дональд Трамп.
Взять страхом
Сейчас, согласно соцопросам, более 70% поляков - против принятия в страну беженцев. Тенденцию ощутила еще в выборном 2015 году ныне правящая партия "Право и справедливость" (ПиС) во главе с Ярославом Качинським: она критиковала предыдущую власть за то, что та согласилась принять несколько тысяч беженцев из Африки и Ближнего Востока в рамках общеевропейской программы релокации - то есть перемещения беженцев из Германии, куда они направлялись чаще всего, в другие страны ЕС. Когда ПиС пришла к власти, она денонсировала соглашение о перемещении беженцев. Польша, вместе с Чехией, стала в меньшинстве ЕС, которое отказалось принимать бегущих от войны, а Качиньский смахнул пыль с двух важных столпов концепции Дмовского: антигерманской риторики и страха перед людьми, которых нельзя будет ассимилировать. До полного звучания идей довоенного польского политика современной Варшаве не хватало лишь конфронтации с Украиной и Литвой. С Киевом это сделали в прошлом году, принимая резолюцию о геноциде на Волыни, о чем "ДС" писала.
С Литвой фронт открылся совсем недавно: польское МВД в конце июля объявило конкурс на проект польского загранпаспорта по случаю 100-летия независимости страны ее Варшава будет отмечать в 2018 году. Пользователи Интернета могут голосовать за изображения, которые окажутся на страничках юбилейной серии загранпаспортов.
В документ с надписью "Unia Europejska", на внутренних страницах которого до сих пор изображены транспортные средства - корабли, самолеты, поезда, - предлагают вклеить изображения, связанные с историей межвоенной Польши. Среди 13 предложенный картинок с отрывом лидирует изображение "Острой брамы" - ворот Вильнюса с иконой Богоматери, которые литовцы называют "Аушрос вартэй". Не подлежит дискуссии то, что документ с изображением столицы иностранного государства - это не совсем дипломатический жест, а польское министерство за это уже раскритиковала элита страны, как либеральная, так и консервативная.
Но есть более интересный и менее заметный аспект скандала. На него в Варшаве не обращают внимания, поскольку аксиоматически считается, что Острая брама - это польская святыня, хоть и находящаяся в другой стране. Если у польской элиты вызывает опасение вторая часть утверждения, о государственных границах, то первая сомнений не вызывает никаких.
Однако Вильнюс для межвоенной Польши - как Крым для современной России. По решению Международной конференции в Спа в 1920 году Вильнюс отошел к Литве, однако в том же году при поддержке Варшавы в этом регионе с преобладающим польским населением был организован "бунт Желиговского". Город, несмотря на международные договоренности, перешел под фактический контроль Польши - Варшава оправдывалась, мол, мы их не трогали, но посмотрите, польское большинство захотело быть с нами. Согласно же литовской конституции, город был столицей Литвы.
Межвоенные Польша и Литва разорвали дипломатические отношения, а рожденный в Литве польский нобелевский лауреат Чеслав Милош описывал, как выглядел в то время переезд через польско-литовскую границу. Польским пограничникам полагалось показать польский паспорт с заранее полученной латышской визой, чтобы пропустили на литовскую сторону, а литовским уже показывали литовский паспорт. Таким образом, пересечь границу могли лишь те, у кого была семья по обе стороны, и желательно - корни обоих народов.
Гибрид Дмовского с Пислудским
То, насколько глубок ресентимент в политике Варшавы, подтверждает хотя бы частота разговоров о прошлом, да и собственно об упомянутых уже "гробах Пилсудского и Дмовского". Дискуссия об этих геополитических концепциях, в которых ответ на вопрос - а где наше место в мире? - в среде польской элиты не прекращалась никогда. Когда в Варшаве был социализм, дискутировала польская эмиграция в Париже. Там, во многом под влиянием видения Пилсудского, зародилась доктрина Ежи Гедройца "УЛБ" - "Украина, Литва, Беларусь", полностью независимые и дружественные Польше, в существующих границах и без территориальных претензий Варшавы на Вильнюс, Гродно или Львов.
До недавних пор эта концепция доминировала в польской дипломатии и была основополагающей для польской внешней политики. Она расширилась до поддержки Молдовы или Грузии, особенно после нападения на последнюю России в 2008 году.
ПиС пришла к власти также на критике идей Ежи Гедройца, по мнению представителей партии, эта концепция требовала от Варшавы излишней политкорректности, чего восточные соседи не оценили по заслугам и стали "садиться на голову" - говоря языком ПиС, героизируя убийц поляков из УПА или упорно не давая употреблять польское правописание имен собственных в литовских документах (в Литве проживает 7-процентное польское меньшинство, тем временем Варшаву раздражает, что "Piotr Grzybowski" здесь по документам будет писаться "Petras Gžybovskis" и никак иначе, а его жена "Jadwiga Grzybowska" - "Jadviga Gžybovskienė").
Нельзя, однако, говорить, что ПиС полностью подхватила идею Дмовского. Здесь придумали гибрид - концепция Пилсудского осталась в проекте Межморья, военно-экономического союза стран Балтийского, Адриатического и Черного морей, который в ПиС считают одним из главных столпов внешней политики. Идея понравилась администрации американского президента Дональда Трампа, приехавшего Варшаву в начале июля собственно на саммит стран Межморья. Пока, однако, концепция не принесла никаких плодов, у этого региона нет даже единого осмысленного транспортного сообщения с севера на юг - все дороги ведут с востока на запад, да и за лидерство в проекте стала бороться Хорватия, самый новый член Евросоюза.
То, на чем построено нынешнее видение Варшавой Межморья, - противопоставление востока континента западу. А это уже прямой потомок концепции Дмовского о том, что главной угрозой Польши является Германия. И, кажется, антинемецкая спираль в Варшаве раскручивается.
Пойти на немца
В один из наиболее важных польских памятных дней, день начала Варшавского восстания 1 августа глава оборонного ведомства Польши Антони Мацеревич заявил, что Германия должна выплатить Польше военные репарации. По его мнению, они полагаются Варшаве за нанесенный материальный ущерб и преступления против польского народа, совершенные в 1939-1945 годах.
Мацеревич подчеркнул, что польское государство не отказалось от претензий в адрес Германии.
"Это советская колония, именуемая Польской Народной Республикой, отказалась от части репараций со стороны такого же марионеточного государства под названием Германская Демократическая Республика", - язвил Мацеревич.
И хотя пресс-секретарь германского правительства Ульрика Деммер возразила, что в 1953 году Варшава отказалась от дополнительных репарационных выплат от Берлина и впоследствии неоднократно это подтверждала, депутат от ПиС Аркадиуш Мулярчик сообщил, что Бюро юридических анализов польского парламента опубликует доклад с международно-правовыми обоснованиями претензий Польши касательно Германии. Согласно заявлениям правящей партии, в документе, предположительно, укажут, что декларация 1953 года не касалась ФРГ, а только ГДР, и потому не относится к объединенной Германии. Соответственно, в польско-германских отношениях нет никакого правового положения об отказе Польши от требования репараций.
Антигерманская и антиевропейская риторика правительства ПиС усилилась в связи с последними протестами в стране против законов о системе судоустройства. Правительство указывало на попытку внешних сил повалить легитимную власть, а особо старательными в этом ПиС считает контролируемые западным капиталом коммерческие СМИ Польши и неправительственные организации. "Погодите же, мы за вас возьмемся осенью", - прозвучало несколько раз из уст политиков ПиС, обещавших медиарынку "реполонизацию" - то есть, переход в руки польского капитала, а третьему сектору намекая на законодательство об иностранных агентах, известное уже гражданам России и Венгрии.
Польская элита все больше опасается того, что ПиС развернула антизападную кампанию, побаиваясь давления со стороны ЕC. Ныне поляки - в числе лидеров среди тех, кто положительно оценивает Европейский Союз. Но более глубокие социсследования уже сейчас указывают на тревожную тенденцию, которая в скором времени родит поколение польских евроскептиков. Более 57% поляков против принятия мусульманских беженцев, даже если это решение правительства вызовет утрату европейских дотаций (при том, что сегодня на каждой второй польской постройке висит табличка о финансировании из бюджета ЕС); а более 51% вообще готовы выйти из Евросоюза, если Польше беженцев навяжет Брюссель.
Если добавить к этому огромнейшую поляризацию польского общества, которая в последние годы обострилась между лагерями условных консерваторов и либералов, - сделать значительную часть поляков евроскептиками можно будет в считанные месяцы.
Эти процессы не взялись ниоткуда. После прихода к власти ПиС они проявились как на лакмусовой бумаге. Тенденции заметил даже Дугин, открыто заявивший: консервативная Россия не тронет консервативной Польши, а вот западная модель сыплется, мы выстоим и мы нужны друг другу. Дмовский вновь побеждает Пилсудского, а польские политики лишь подхватывают тенденцию.
Идеолога польского мира - нет, есть лишь гробы умерших героев из учебников; новых идей - нет, есть лишь скопированные решения, во многом из "спутникипогромной" России; нет толковой националистической партии, а потому ее идеи ситуативно подхватывает политический мейнстрим; нет даже кормчего, польский мир непонятно куда несется на волне протеста консервативного общества против "политкорректности". И этим он опасен как для Украины, так и для Европы.
Игорь Исаев - главный редактор Мультимедийного портала украинцев Польши PROstir.pl
