Пейзаж после битвы. Как изменит мир торговая война между США и Китаем
В начале мая президент Дональд Трамп объявил о поэтапном повышении ввозной пошлины на товары из Китая с 10 до 25% от их таможенной стоимости. Это коснется всех китайских товаров, ввезенных в США, общая стоимость которых в текущем году прогнозируется на сумму около $500 млрд.
Си выжидает
Китай ответил, но осторожно, введя повышение пошлин дифференцированно, в пределах от 5 до 25%, только с 1 июня и не на все товары из США, а лишь на 5 тыс. наименований, общая прогнозная стоимость которых в 2019 г. составит около $60 млрд из общего объема американского импорта в Китай примерно в $150 млрд.
Обмен ударами случился по инициативе США и формально стал следствием отказа Пекина от уступок по вопросу о субсидиях, которые в КНР выделяют привилегированным компаниям. Впрочем, реальные проблемы мировой экономики значительно глубже и выходят за рамки американо-китайских противоречий.
Очевидная причина торговой войны между Вашингтоном и Пекином — крайне опасный для США перекос во внешней торговле. Впрочем, перекос существует не только с Китаем: общий торговый дефицит США за 2018 г. составил $621 млрд. Это почти на $70 млрд, или на 12,5%, больше показателя 2017 г. Но львиная доля дефицита пришлась именно на Китай — $419,2 млрд. При этом, несмотря на то что первое повышение таможенных пошлин между странами случилось 6 июля 2018-го, когда США ввели пошлину в 25% на импорт 818 товаров из Китая общим объемом поставок $34 млрд в год, а КНР в тот же день приняла зеркальные ответные меры, в 2018 г. китайский импорт в США увеличился на $53,3 млрд по сравнению с 2017-м.
Безальтернативный Китай
Мотивы Трампа ясны. Он пообещал возродить американское производство, значительная часть которого была выведена за пределы США в период постиндустриализации и глобализации. Именно тогда и возникла современная структура американской экономики, где главенствует сфера услуг, в том числе и корпоративных: финансовые институты, подготовка кадров высокого класса, разработка передовых технологий, недоступных пока остальному миру, телекоммуникации и торговля. На производство материальной продукции приходится порядка 20% ВВП страны.
И хотя нынешняя Америка — постиндустриальный гигант, проблема в том, что Китай — тоже постиндустриальный гигант, хотя и заметно поменьше, чем США. Причем КНР еще и индустриальный гигант, а США уже нет. Тут, конечно, смотря с чем сравнивать, но в любом случае в индустриальном плане Соединенные Штаты уже сильно уступают Китаю. Настолько сильно, что разрыв непреодолим. Но Трампу и не нужно преодолевать этот разрыв, ему нужна устойчивая поддержка белого населения уже через год. А в перспективе ему нужно восстановление культурного и этнического равновесия, спасение американской белой, уходящей корнями в Старый Свет культуры и традиции от афро-латинского наступления, грозящего поставить преимущественно белый и англосаксонский образованный и имущий слой в положение африканеров, окруженных черным морем. Как известно, ничем хорошим для африканеров это в итоге не обернулось. Иными словами, Трампу нужна промышленная подушка безопасности достаточной толщины, дающая, скажем, хотя бы 40% ВВП с соответствующим снижением торгового дефицита. Это было бы просто потрясающе — 40%. Даже 30% ВВП было бы очень неплохим итогом правления республиканцев с отличными шансами на то, что следующим президентом тоже будет республиканец. Но реализовать это адски сложно.
Во-первых, под ответные таможенные санкции попадают в первую очередь как раз еще сохранившиеся промышленные предприятия, дающие 20% ВВП, то есть это классическое "нос вытянешь, хвост увязнет". Причем тем, кто оказался привязанным к вязнущему хвосту, Трамп резко перестает нравиться, и они с большой долей вероятности будут голосовать за его конкурента-демократа.
Во-вторых, повышение таможенных пошлин способствует росту конечных цен, так что, согласно данным Ассоциации потребителей технологий, это обходится американским покупателям примерно в дополнительный миллиард долларов в месяц. Конфликт бьет по американским торговым, а также — внимание — производственным и строительным компаниям, которые должны платить больше за металл и другие товары, экспортируемые из Китая, а фирмы стараются переложить эти затраты на клиентов.
Ведь Трамп не располагает альтернативой в виде "правильных" товаров американского производства. И у него нет полномочий отдать указ построить или восстановить несколько цементных и металлургических заводов. Кто-то должен сам увидеть в этом свою выгоду, но и в этом случае этот некто, запустив производство, будет предлагать свою продукцию по ценам, сравнимым с китайскими. А на таможенные пошлины Трампа у КНР есть ответный ход — те самые государственные субсидии. Война переходит в позиционную, в которой у Си Цзинпина имеется перед Трампом множество преимуществ. Начиная со срока пребывания у власти и заканчивая широтой полномочий.
Кроме того, эта борьба отражается и на постиндустриальных институтах. На состоянии мирового фондового рынка, например, и это вызывает недовольство уже в ЕС, где тоже имеется достаточно способов сделать Трампу неприятно.
Технологическая война — тоже палка о двух концах. Попытка наказать китайский Huawei за нарушение патентного права, промышленный шпионаж, мошенничество и нарушение санкций против Ирана, лишив его лицензионного Android, слотов для карт памяти SD и microSD и новых процессоров от ARM, во-первых, не обрушит этого гиганта, а лишь создаст ему определенные помехи, которые он довольно быстро преодолеет, а во-вторых, уже аукнулась перспективой ответных санкций против Tesla и призывами китайских пользователей бойкотировать Apple. В социальной сети Weibo начата масштабная акция, где сравнивают iPhone и смартфоны Huawei, отмечая плюсы китайского бренда. При этом компоненты для iPhone производят около 50 компаний в 10 странах мира, а собирают их по большей части на заводах Foxconn в Тайване и Китае и немножко в Индии. При этом iPhone китайской сборки подпадают под санкции, отчего гендиректор Apple Тим Кук несколько недолюбливает Дональда Трампа, но всячески отбивается от предложений перенести производство в США, поскольку это вызовет удорожание гаджетов еще процентов на 20%. Правда, Кук говорил это до введения 25%-ных пошлин, так что, возможно, сейчас он и задумается о переносе производства. Но не факт, что в США, если есть Тайвань и Индия.
В поисках компромисса
Иными словами, изменить существующий миропорядок сложно, поскольку в нем все слишком взаимосвязано. И даже показать успехи в этом направлении, приобретя больше голосов, чем потеряв, Трампу будет сложно. К тому же партия разыгрывается между многими игроками. Сегодня Китай — второй торговый партнер для Евросоюза, уступающий только США, а ЕС для Китая — первый.
Правда, страны ЕС тоже утратили значительную часть своего производства, хотя это и случилось по-разному. Западные — по причинам, сходным с американскими, войдя следом за США в эпоху постиндустриализации и делегирования производств слаборазвитым странам, то есть набрав некоторый вес в постиндустриальном мире. Восточные — с крахом СССР и той модели развития, которую он навязал оккупированной им части Европы, просто упали на доиндустриальное дно.
Как следствие, при общении с Китаем ведущие страны ЕС сталкиваются с проблемами, сходными с американскими. Это порождает вспышки напряженности. Так, после периода потепления и деклараций о единстве с Китаем в противовес протекционизму США Еврокомиссия в начале марта 2019 г., незадолго до саммита ЕС–Китай, вдруг назвала КНР конкурентом в экономике и "системным соперником", продвигающим альтернативные пути управления государством и экономикой, и даже предложила список мер для противостояния китайской экономической модели. Но все в итоге утряслось, саммит прошел гладко, была принята совместная декларация, председатель Европейского совета Дональд Туск и глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявили на заключительной пресс-конференции о "прорыве" и "большом шаге" вперед, а премьер Госсовета КНР Ли Кэцян заверил всех, что Пекину не нужен раскол Евросоюза. Тем не менее в Брюсселе опасаются китайской политики "разделяй и властвуй".
Кто тут прав? Да обе стороны. Китаю не нужен раскол ЕС, поскольку ему удобнее употреблять его целиком, а не по частям, но это совершенно не исключает использования Пекином имеющихся внутри ЕС противоречий. К тому же ЕС и сам по себе расколот на постиндустриальную и доиндустриальную части, и это объективная реальность, которую не отменить никакими бюрократическими решениями. Постиндустриальная часть ЕС нужна Китаю как эрзац-США и черный ход в США в обход санкций. ЕС, а точнее ведущие страны Евросоюза, тоже не против такой роли, недаром на саммите было обозначено два достижения: договоренность о реформировании ВТО для устранения "глобальных торговых вызовов" с целью "усилить международные правила касательно промышленных субсидий" и формальное согласие сторон на отказ от "принудительной передачи технологий" — практики, когда иностранные фирмы в обмен на доступ на рынок КНР принуждают передавать китайским компаниям технологии.
Понятно, что оба пункта пока не более чем декларации о намерениях, но пожелания сторон они обозначили очень ясно. Китай не готов пока обходиться без западных постиндустриальных структур, хотя в ближайшие лет 20, вероятно, они ему станут не нужны, а ЕС не приперли, в той же степени, что и США, последствия деиндустриализации. Европа сумела худо-бедно переварить индустриальный социальный шлак, правда, это тут же породило целый ряд иных проблем.
Наконец, у ЕС есть его восточная часть, лишенная постиндустриальных институтов, которую можно потихоньку и без особых помех индустриализовать. Ведь кризис постиндустриальной страны, лишившейся собственного производства, состоит в том, что ее индустриальное тело, вынесенное за границу, постепенно отращивает собственную постиндустриальную голову, после чего страна, некогда рванувшая вперед и отказавшаяся от грязных, вонючих и экологически вредных материальных производств, оказывается в роли головы профессора Доуэля из романа Беляева. А тут все свое, в рамках ЕС: вот вам постиндустриал, пусть и не догоняющий США, но довольно пристойный, вот вам индустрия. Все скромненько, в экономном духе Старого Света, без американского размаха, но лет на 30–40 этого хватит.
А дальше будут Африка, отчасти Индия, а также Россия. Именно Африка и Россия станут тем пирогом, за который развернется борьба постиндустриальных стран в ходе второго этапа глобализации. Но все они в силу своего доиндустриального состояния будут не объектами, а субъектами этого процесса.
