От ворот поворот. На чем именно Минск вертит Москву
Скоро год с того момента, как Россия начала "новую интеграционную политику" в отношении Беларуси, прямо увязав продолжение финансирования белорусской экономики с возобновлением интеграции в рамках договора о создании Союзного государства. То есть по факту с отказом Беларуси от собственного суверенитета.
Сказать, что этот год был очень нервным для белорусского руководства, — ничего не сказать. Такой частоты встреч Лукашенко с Путиным не было никогда прежде, да и белорусское правительство работало "в аварийном режиме". Это был, пожалуй, самый сильный "шторм" в белорусско-российских отношениях после 1991 г. Но этот шторм в итоге все равно свелся лишь к вялому колыханию болота — извечного символа Беларуси.
Мимо Союза
Это стало понятно 21 июня, в день, когда белорусская и российская стороны должны были, наконец, окончательно согласовать дорожную карту выполнения договора о Союзном государстве (СГ). Казалось, так и будет — все предыдущие недели в Минске и Москве много рассуждали об интеграции, о том, на сколько процентов уже согласованы позиции (назывались цифры от 70 до 90%), о светлом будущем братских народов в Союзном государстве...
Но когда в пятницу Дмитрий Медведев прибыл в Минск, вместо подписания хоть каких-то интеграционных договоренностей он получил вежливый, но жесткий отлуп: "Сначала дайте денег, а потом поговорим об интеграции". Белорусская сторона просто озвучила хорошо знакомые хотелки в адрес РФ, которые не меняются уже много лет подряд. Причем спикером стал "главный интегратор" со стороны Минска — посол Беларуси в России и вице-премьер белорусского правительства по вопросам интеграции Владимир Семашко.
Сперва он напомнил, что Минск ждет компенсации прибыли, которую НПЗ страны недополучат из-за российского налогового маневра. "Белорусская сторона продолжает рассчитывать на компенсацию Россией последствий проводимого маневра. Мы приступили к обсуждению компенсационных механизмов, — отметил Владимир Семашко. — Они могут быть как в виде межбюджетных трансферов, так и в виде изменения формулы цены нефти, внесения в нее специальной скидки. Размер компенсации очевиден для двух сторон: должна быть возмещена разница в вывозных таможенных пошлинах, помноженная на объем поставляемой нефти".
Минск считает себя пострадавшим, так как российский налоговый маневр лишает его сверхприбылей, ранее достававшихся Беларуси благодаря тому, что она получала российскую нефть без пошлин (это 30% от стоимости нефти). Владимир Семашко привел расчеты, по которым на первом этапе маневра Беларусь потеряла $3,6 млрд. "Если все оставить так, как есть, то за оставшееся до завершения налогового маневра время Беларусь потеряет еще $10,6 млрд. А затем белорусские НПЗ будут полностью выведены на мировую цену нефти, в результате чего Беларусь будет ежегодно переплачивать России по $3 млрд", — заявил он.
Другой "наезд" был столь же традиционным: мол, частое введение Россельхознадзором ограничительных мер к белорусским предприятиям не связано с качеством продукции, а имеет политический смысл. "К качеству белорусской молочки не только у российских потребителей, но и у европейских нет претензий, наша продукция узнаваема и любима жителями всех регионов России, стран СНГ и ЕС, — отметил Владимир Семашко. — Поэтому введение Россельхознадзором ограничительных мер к белорусским предприятиям не связано с качеством продукции. Происходит недобросовестное, предвзятое вытеснение наших производителей с российского рынка".
Единой валюты тоже не будет. Владимир Семашко отметил, что валютная сфера — это прежде всего элемент суверенитета любого государства. А валютная интеграция в ущерб суверенным правам партнеров невозможна, подчеркнул он.
В общем, 21 июня белорусский и российский премьеры не смогли принять документ об интеграции, к вопросу было решено вернуться в ноябре. Дмитрий Медведев признал, что несогласованными остались самые сложные — политические — вопросы, решать которые придется лично Путину и Лукашенко.
Единственное положительное, что из себя смог выдавить Дмитрий Анатольевич в Минске, — сказал, что переговоры по интеграции "пошли на одном языке". Ну да, впечатляющий прогресс: через 20 лет после подписания договора о создании Союзного государства стороны начали понимать друг друга. Такими темпами есть шансы, что Беларусь и Россия все же успеют объединиться до того, как погаснет Солнце.
Примечательно, что белорусская сторона продолжает выдвигать претензии по деньгам. Это притом что впереди переговоры по цене на газ на ближайшие годы, то есть Минск теоретически должен бы быть посговорчивее. Но белорусы ведут переговоры практически с позиции силы: ставят условия и сами определяют сроки. То ли это блеф, на который почему-то покупается Россия, то ли у Александра Лукашенко есть некие козыри, которые он не выносит на публику, но которые вынуждены учитывать в Москве.
Белорусский премьер Сергей Румас "добил" российского коллегу, потребовав равных цен на энергоносители для субъектов хозяйствования двух стран. То есть белорусской стороне мало получать российский газ по самой низкой цене среди зарубежных покупателей ($129). Минск хочет иметь газ по внутрироссийской цене, по цене Смоленска ($70), аргументируя это тем, что раз Союзное государство, то и условия для работы заводов должны быть одинаковы. А тогда можно и об интеграции поговорить.
Во что уперлась интеграция
Объединением в одно государство Беларусь и Россия как бы занимаются с декабря 1999 г., но до сих пор выполнили лишь немногое из Союзного договора. Все упирается в один вопрос: кто главный?
В договоре о Союзном государстве (СГ) сказано про единую валюту (ст. 22) и единую денежно-кредитную политику (ст. 17), но она невозможна без единого органа — союзного Центробанка (он же — единый эмиссионный центр). Без него не будет единых ставок рефинансирования и норм банковских резервов (ст. 25). Сюда же — единая налоговая политика (ст. 17), она невозможна без союзного минфина и налогового ведомства.
Вопросы гражданства СГ (ст. 14) нельзя решать без союзного МВД или хотя бы управления по гражданству и миграции. Единая ценовая политика (ст. 23) не получится без союзного министерства торговли. Наконец, Союзному государству нельзя обойтись без союзных законов, которые должен принять союзный парламент, а за соблюдением которых должен следить союзный суд. Это единое гражданское законодательство (ст. 20), общий рынок ценных бумаг (ст. 24), законодательство о внешнем долге (ст. 26) и т. д.
Сейчас официальный Минск тормозит интеграцию одним простым требованием: чтобы Беларусь и Россия как братские страны все делали на равных. В том числе создавали союзные МВД, Центробанк, эмиссионный центр, минфин и минторг. Но такая модель дает маленькой Беларуси власть над огромной Россией: представьте, например, Лукашенко, решающего, каким должен быть объем эмиссии российского рубля. Или что с главой Генштаба ВС Беларуси нужно согласовывать переброску российских дивизий с Камчатки поближе к китайской границе. Смешно и нелепо...
В Москве логично указывают на другую модель интеграции: пропорционально населению и/или экономическому весу двух стран. Но тогда Минск будет вынужден подчиняться союзным органам, которые будет контролировать Москва с ее правом решающего голоса, как было в СССР. Сложно представить, что Лукашенко согласится на такой вариант.
То есть вся огромная машина интеграции уперлась в нежелание как Минска, так и Москвы делиться друг с другом властью.
Но давайте посмотрим не с точки зрения белорусско-российского междусобойчика, а с позиции всего постсоветского пространства. Опыт Грузии показывает что можно проводить сколь угодно правильные экономические реформы, вводить низкие налоги, справедливые суды, учить всех английскому, а все равно пока в 50 км от твоей столицы стоят русские танки — твоя страна слишком рискована для иностранных инвестиций.
Даже у балтов пока нет железной уверенности, что американские солдаты будут готовы отдать жизнь за свободу Эстонии или Литвы. Поэтому там, мягко говоря, не Польша по уровню и динамике развития. Не только Украина, но и все постсоветские независимые страны обречены вести антироссийскую политику, так как для них бурный рост станет возможен лишь тогда, когда Россия будет в принципе неспособна вести агрессивную политику. И это не русофобия, это заложено географически.
В этом плане опыт Беларуси, которая четверть века играла с россиянами в "дружбу", пока те не стали подозревать, что "что-то тут не то", выглядит по-иезуитски правильным и передовым. Лукашенко, при всей его одиозности, 25 лет своего правления вертит Кремль на том самом месте, которое на картинах принято прикрывать кленовым листиком. Опыт, достойный изучения.
