Новая линия Мажино. Почему не сработает предложенная Макроном перестройка шенгенской зоны

В минувший вторник президент Франции Эммануэль Макрон, канцлеры Австрии и Германии — Себастьян Курц и Ангела Меркель, председатель Европейского совета Шарль Мишель и глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен обсудили в режиме видеоконференции варианты общего ответа на волну исламского террора. Обсуждение состоялось по инициативе Макрона в ходе визита Курца во Францию.

Укрепить границы, подкачать идеологию

"Мы должны реформировать Шенген, чтобы он стал пространством безопасности", — заявил Макрон на итоговой пресс-конференции, подчеркнув, что терроризм превратился в общеевропейскую проблему. В качестве первоочередных мер президент Франции упомянул об усилении контроля на внешних границах и о санкциях в отношении стран, не соблюдающих обязательств по их охране. А для координации действий предложил создать в ЕС "полноценный Совет внутренней безопасности".

Остальные участники конференции Макрона, в целом, поддержали. Курц заметил, что помимо защиты границ нужна и борьба "против исламистской идеологизации и радикализации, а также против политического ислама". Фон дер Ляйен пообещала, что Еврокомиссия уже к началу декабря представит программу противодействия терроризму в Европе. Меркель, следом за Макроном, подчеркнула общность проблемы.

Но инициатором мероприятия выступил все же Макрон, упиравший на охрану внешних границ. Это живо напомнило историю непреодолимой линии Мажино, которую никто и не преодолевал. Ее просто обошли, а когда Франция капитулировала, с ней капитулировал и гарнизон, защищавший этот циклопических размеров фортификационный комплекс.

Активность Макрона стала ответом на рост исламской террористической угрозы, уровень которой, несмотря на общеевропейский масштаб проблемы, особенно высок именно во Франции. Только за последние пять лет жертвами радикалов-исламистов стали более 250 человек, и жесткие ответные меры назревали уже давно.

В начале октября Макрон выступил с речью, в которой назвал исламский сепаратизм явлением, враждебным французскому государству, законам и культуре, и заявил о необходимости вести борьбу с ним. А 16 октября исламский фанатик, уроженец Москвы Абдулах Анзоров убил в пригороде Парижа учителя Самюэля Пати, после чего разместил в твиттере фото его отрезанной головы, снабженное обращением: "Во имя Аллаха, милостивого и милосердного… Макрону, вождю неверных. Я казнил одного из ваших адских псов, который осмелился принизить Мухаммеда…".

Радикальный ислам объявляет войну

Макрон резко осудил убийство Пати и инициировал жесткие ответные меры, дав понять, что время разговоров об отдельных радикалах, нехарактерных для "самой мирной религии", безвозвратно прошло. Это вызвало волну исламского террора уже по всей Европе.

29 октября было совершено сразу четыре теракта – правда, два из них закончились неудачей для исполнителей. В Ницце 21-летний выходец из Туниса напал с ножом на прихожан местного собора: погибли три человека, террорист был задержан. В саудовской Джидде террорист ранил ножом охранника французского консульства и также был задержан. В Авиньоне террорист угрожал прохожим пистолетом, крича "Аллах акбар!", но был оперативно застрелен полицией. И, наконец, в Лионе полиция успела задержать выходца из Афганистана, намеревавшегося устроить резню в трамвае.

Четыре теракта в один день не могли быть простым совпадением, но походили на прямое объявление войны.

Второго ноября теракт был совершен уже в Вене: четверо погибших и 22 раненых. Один из террористов, 20-летний албанец-выходец из Республики Северная Македония с австрийским гражданством, был застрелен полицией. 11 ноября – снова Джидда: взрыв в ходе поминальной церемонии в честь окончания Первой мировой войны, трое раненых, подозреваемый задержан.

Во всех терактах их исполнители демонстрировали презрение к смерти. Что же до организаторов, готовых умереть за веру больше на словах, то они, если до них удавалось добраться, уже могли рассчитывать на гуманное европейское законодательство.

Европейцам явно бросали вызов, демонстрируя готовность воевать за исламскую Европу до победного конца. При этом все преимущества явно оказывались на стороне исламистов, располагающих неограниченным ресурсом разовых исполнителей. Что до организаторов, то опыт подпольной работы в исламе накоплен больший, чем в христианстве, и не только не забыт, но даже канонизирован в понятии такиийи – возможности безгрешно отрекаться от веры на словах, внутренне сохраняя свои убеждения. 

Европе же сегодня нечего противопоставить исламистской идеологической мотивации. Это обрекает ее на поражение, тем более что условия капитуляции уже оглашены и поданы как необременительные. Этим занялся второй эшелон исламистов — идеологов уступок во имя примирения с исламом. Под лозунгом "не надо раздражать верующих" они перешли в контрнаступление, объявив террористом погибшего Пати, который на уроке о свободе слова рассказал ученикам о карикатурах на Магомеда, опубликованных в Charlie Hebdo, и последовавшей за этим серией терактов, жертвами которых стали 17 человек, чем причинил невыносимые страдания ученикам-мусульманам. Террористом был назван и Макрон, начавший жестко отвечать на исламский террор.

Такое предложение мира в обмен готовность ужаться в правах, начав со свободы слова, создает отличную основу для капитуляции общества, не мотивированного идейно и не способного просчитать настоящую цену таких уступок.

В конечном итоге все решится на ближайших выборах, где против Макрона и его призывов к сопротивлению исламскому диктату выступят, во-первых, избиратели-мусульмане, а во-вторых, демотивированная часть избирателей-европейцев. В сумме они могут оказаться в большинстве, поскольку апелляция Макрона к демократическим ценностям, в первую очередь, к праву на свободу слова и мысли, есть, по сути, попытка стряхнуть пыль с лозунгов XVIII века, которые сегодня отброшены Западом. Их смела "либеральная" цензура, не имеющая отношения к либерализму и не менее нетерпимая, чем исламский радикализм.

Отвоевать же однажды утраченные гражданские свободы будет трудно, поскольку их демонтаж в общем отвечает и интересам транснациональных корпораций. Конечно, сегодня едва ли можно говорить о союзе институциональных глобалистов и исламских радикалов. Но совпадении их интересов по многим пунктам налицо, что делает такой союз вполне вероятным в обозримом будущем.

Цена капитуляции

А как ислам сочетается с европейской культурой в ее христианском либо светском варианте? Ответ: никак. Завоевание мирового господства заложено в самой концепции ислама, который с момента возникновения непрерывно воюет с неисламскими соседями. Арабы, берберы и турки уже завоевывали Испанию, Сицилию, Балканы и были в шаге от завоевания Италии и Центральной Европы. При этом мусульмане и сегодня воспринимают эти завоевания как справедливые, поскольку они несли свет истинной веры. Зато Крестовые походы не простили европейцам до сих, хотя эти походы и были предприняты в ситуации, когда мириться с исламской экспансией стало невозможно.

Возможна ли секуляризация ислама, сопряженная со снижением радикализма? Вероятно, да, по мере восприятия мусульманским обществом западного стиля жизни, и тому есть примеры. Но беженцы-мусульмане, прорвавшиеся в Европу, оказываются в гетто по причине непреодолимого в одно поколение культурного разрыва. Там они быстро радикализуются, причем ислам в сочетании с примитивно-левой идеологией порождает систему взглядов, которые почти не поддаются гуманизации.

Сладость полумер

Макрон, несомненно, понимает, в какой вилке он оказался. Ни реставрация гражданских свобод для создания на их базе идеологии антиисламского сопротивления, ни попытки воспрепятствовать использованию радикального ислама глобалистами не сулят больших успехов. Между тем, ситуация требует понятных лозунгов и твердых обещаний справиться с назревшей проблемой. И популист Макрон тут же сформулировал простой и понятный план действий: границы перекрыть, исламских радикалов в Европу не пускать, а тех, кто уже пробрался – отловить и выслать.

Но этот план едва ли сработает. Во-первых, Европа не в силах остановить вал нелегальных мигрантов из Северной Африки. Без гуманитарных интервенций, а также длительной и очень затратной работы по обустройству и перестройке региона, на которые по определению будет навешен ярлык "реколонизация", и для которых даже двух президентских сроков слишком мало, это возможно единственным способом. Нужно начать топить суда, перевозящие нелегалов, вместе с их пассажирами. Ни юридически, ни психологически, ни политически ни одна страна ЕС к таким действиям не готова. Жуткой жизни мигрантов в странах, из которых они бегут в ЕС, можно противопоставить только страх смерти, и то, лишь когда ее вероятность будет очень велика.

Во-вторых, Европа уже приняла многих мусульман и дала им гражданство. К тому же рождаемость в мусульманских семьях выше, чем в европейских. Это повторяет историю, случившуюся примерно 45 тысяч лет назад, когда высокая рождаемость у кроманьонцев, пришедших в Европу, опять же, из Африки, стала, если верить антропологам, основной причиной, позволившей им выиграть видовую битву с неандертальцами, растворив в себе немногих выживших.

Сегодня мусульмане, как некогда кроманьонцы, тоже почувствовали себя хозяевами Европы. Арабская партия Швеции прямо советует этническим шведам, "критично настроенным к мигрантам и не разделяющим идей мультикультурализма", эмигрировать из страны. Фраза "немусульманам здесь не место", правда, еще не прозвучала, но, вне всякого сомнения, будет вброшена в оборот уже довольно скоро.

А ситуация во Франции выглядит еще сложнее. Французы слишком долго и сильно увлекались идеями мультикультурализма. В 2018-2019 учебном году 46% иностранных студентов, обучавшихся во Франции, были выходцами из Африки, и в основном из мусульманских стран. Едва ли все они вернулись на родину.

Иными словами, ни попытки перекрытия границ, ни штучный отлов террористов и их пособников не обещают решения проблемы. Успех возможен только тогда, когда местное население, столкнувшись с поведением, которое оно сочтет неприемлемым, сумеет внушить мигрантам больший страх, чем мусульманские террористы внушают немусульманам. Известно ведь, что победить дракона может только другой дракон, который злее и больше.

Когда я недавно спросил знакомого из Португалии, как обстоят у них дела с мусульманскими радикалами, он ответил, "это не наша тема", и пояснил: "Мы для них коридор в Европу: Франция, Германия, Скандинавия. Там им хорошо — толерантно и есть где развернуться. У нас они не задерживаются, а те, кто задерживается, ведут себя мирно, поскольку знают что долго объяснять им здесь ничего не будут. Наши люмпены пострашнее ИГИЛ — есть районы, куда не сунутся ни полиция, ни такси".

И я замолчал, подумав, что традиции Реконкисты оказались на удивление живучи.