Обама взрастил собственных сепаратистов
20-тысячном городке Фергюсон, в округе Сент-Луис штата Миссури (де-факто это просто пригород Сент-Луиса, но является независимой общиной) произошла банальная история. Белый патрульный Даррен Уилсон застрелил афроамериканского парня Майкла Брауна. Результат - погромы, перестрелки, слезоточивый газ, режим чрезвычайной ситуации и комендантский час, патрули Национальной гвардии. При этом 20 августа в Фергюсоне полицейские застрелили еще одного афроамериканца.
Следствие, конечно, разберется, тем более что после такого скандала замять историю невозможно, а в дело вмешалось ФБР. Но в то, что расследование будет объективным, из горожан мало кто верит. И вот почему. Согласно переписи 2010 г. 67,4% населения Фергюсона - это чернокожие. За последние 34 года из городка уехали почти все белые - в 90-м году их было здесь большинство. Но Фергюсон перестал расти еще в 70-е. Причем 94% полицейских в городе - белые. Для штата с давними традициями рабовладения и рабских восстаний это злая ирония.
Когда-то Фергюсон был вполне респектабельным малоэтажным городком-спутником Сент-Луиса. Нынешним же своим плачевным положением он во многом обязан социальному (и даже социалистическому по американским меркам) эксперименту, от которого в свое время пострадал и сам мегаполис. А именно - принятой в начале 50-х
Подспудная привязка цвета кожи президента к его воззрениям вполне может означать, что следующего чернокожего президента США получат не скоро
годов концепции строительства муниципального жилья. Ставка делалась на то, что безработные, получив временный кров над головой, в условиях растущей экономики потом смогут купить жилье самостоятельно. В Сент-Луисе, в Нью-Арке, в Чикаго выросли огромные массивы многоэтажных домов. К концу 70-х в них пустовало от 30 до 40 % квартир, но даже не это было главной проблемой. Просто "потом" так и не наступило.
Символом катастрофы стал микрорайон Прют-Айгоу в Сент-Луисе, построенный в 1955 г. - 33 11-этажки. Очень скоро выяснилось, что лишь менее половины поселенных там семей жили на трудовой заработок, уровень преступности в районе зашкаливал.
В то время еще действовали законы о расовой сегрегации, так что дома были заселены только афроамериканцами. Но после их отмены выровнять ситуацию местным властям так и не удалось: белые попросту бежали из этого гетто. В конце концов район был просто расселен и уничтожен. Но тамошние криминальные братства не исчезли, а всего лишь расширили ареал обитания.
В Фергюсоне, в общем, повторилась та же история: преимущественно чернокожая "лимита", селившаяся в многоэтажках центра, постепенно растеклась по доселе благополучным районам. А вместе с ней и специфическая субкультура, включая "понятия". При этом в городе семь государственных и три частных школы, техникум, имеется библиотека и даже учебный центр Челленджера - космической программы США. Однако любопытно, что на бумаге главный работодатель в Фергюсоне один - транснациональный гигант Emerson Electric. Но кроме штаб-квартиры, расположенной, разумеется, далеко от черного гетто - района Кинлох, в Фергюсоне остались самые простые производства, ориентированные на внутренний рынок, и сектор услуг. Однако сектор услуг не желает создавать рабочие места для людей из гетто. Между тем полупустой Фергюсон с его зданием пожарной охраны посреди квартала, где давно не осталось жилых домов, - маленькая копия восточного Сент-Луиса и Детройта. В этих разоренных городах формальные и неформальные афроамериканские группировки, поддерживаемые социальными низами, давно взяли власть в свои руки, посчитав, что пришло их время.
Вся эта история так и осталась бы темным пятном на стенах Белого дома, если бы не национальный и международный контекст этих погромов. Во-первых, гибкое и лояльное отношение американских правительств, независимо от партийных цветов, к корпорациям и свободной торговле за последние четверть века вымыло капитал, кадры и потребителя из крупных районов страны. Разумеется, есть и процветающие штаты Западного берега, есть нефтеносный Техас, карибские курорты, штаты с высокой концентрацией инфраструктуры, финансов и интеллекта, есть райский островок, где первый президент-афроамериканец беспечно играет в гольф.
Во-вторых, растущий разрыв между богатыми и бедными (в 2012 г. 1% населения получил 19% совокупного дохода страны - столетний рекорд), накладываясь на разрыв в уровнях доходов штатов, подогревает и сепаратистские движения. Пока речь идет либо о маргиналах, либо о политтехнологиях, но, к примеру, и Техас, и Флорида вполне самодостаточны. А призыв перестать кормить Луизиану вполне может понравиться избирателям.
В-третьих, отзвук давнего социального и почти что социалистического эксперимента вновь аукнется Обаме жесткой критикой медицинской реформы, "заставляющей работящих платить за бездельников". Подспудная привязка цвета кожи президента к его воззрениям вполне может означать, что следующего чернокожего президента США получат не скоро.
В то же время тот факт, что расовый вопрос, вроде бы окончательно снятый с повестки дня с победой Обамы, опять поднят, причем столь грубым образом, означает нехватку консолидирующих идей. Если США отказываются от статуса сверхдержавы, утверждающей по миру свои ценности, тогда все, что остается, - деньги. Ведь нарастание автоматизации производства, уровня навыков и интеллекта, необходимых для работы во всех отраслях экономики, бросает многомиллионные гетто на произвол судьбы. Не всех социальных "сирот" можно занять в пожарной охране опустевших районов, к чему и сводятся в последние годы пресловутые социальные программы демократов.
Именно активная "сверхдержавная" внешняя политика могла бы заметно ослабить внутреннее общественное давление. Можно быть уверенным, что через два с половиной года, когда Обама уйдет на покой, его преемнику придется выбирать между возвращением США грозного образа мирового жандарма и скатыванием Америки в пучину все большей и агрессивной фрагментации, символом которой станет полицейский карабин. По сути, это та же дилемма, перед которой, хотя и по другим причинам, оказалась путинская Россия.
