На грабли Брекзита. Как Борис Джонсон расшатывает международное право
Законопроект, продвигаемый британским премьером, в случае его принятия изменит подход к международному праву в рамках ЕС. Такой прецедент неизбежно возымеет глобальные последствия
Проект закона о внутренних рынках, продвигаемый Борисом Джонсоном, предсказуемо вызвал скандал как внутри британского парламента, так и между Лондоном и Брюсселем. Суть законопроекта – в отсутствии таможенной границы между Северной Ирландией и остальной частью Великобритании, которая должна была быть установлена с 1 января, когда закончится переходный период после выхода Британии из ЕС. Прописано это как право британского правительства изменять или отменять действие правил таможенных перевозок, которые вступят в силу 1 января, если Британия и ЕС не подпишут торговое соглашение. При этом законопроект отдельно прописывает верховенство решений британского правительства в случаях противоречий с международным правом.
Если совсем коротко: законопроект оставляет "ирландскую калитку" между ЕС и вышедшей из него Великобританией, правила пользования которой Лондон намерен устанавливать сам. Такая калитка прямо противоречит условиям договора с ЕС, подписанного Джонсоном в январе текущего года. И, да – такая калитка неизбежно будет проходима в обе стороны.
Варианты ответа Брюсселя выглядят неубедительными. Можно протестовать – что, собственно и происходит, но без особых успехов для Евросоюза. Можно торговаться об установлении контроля при заключении договора о выходе Великобритании из ЕС – но, во-первых, Джонсон при этом получает в свое распоряжение мощное средство давления на переговорах, которые и без того идут сложно, а во-вторых, само существование закона, в котором прописано верховенство решений британского правительства над международным правом, закладывает мину под любые соглашения. Иными словами, Британия становится крайне сложным партнером для ЕС
Можно смириться с таможенной дырой – но это, во-первых, унизительно политически, а во-вторых, опасно экономически. Можно, наконец, установить свой контроль, по свою сторону "ирландской калитки" – но где?
Между Республикой Ирландия и Северной Ирландией по согласованию с Дублином? Это было бы самым логичным вариантом – но это невозможно. Такая граница – а выстраивать придется полноценную границу, — стала бы нарушением Белфастского соглашения 1998 года, которое положило конец конфликту в Северной Ирландии после десятилетий терактов и столкновений. Соглашение было подписано при посредничестве ЕС и США, и ЕС считает себя гарантом его соблюдения. Кроме того, и Дублин никогда не пойдет на такой шаг, рискуя вызвать из прошлого террор ИРА. Что же до таможенной границы между Ирландcкой Республикой и остальным ЕС, то она была бы много хуже в плане эффективности — и совершенно невозможна политически. Иными словами, Джонсон загнал Брюссель в крайне неприятный пат.
При этом сам британский премьер чувствует себя прекрасно. Более того, на подходе следующий законопроект, содержащий предложения об отказе от применения небританских судебных прецедентов относительно толкования Европейской конвенции о правах человека, включая прежде всего решения ЕСПЧ. Вопрос об этом поднимался давно, еще в премьерство Терезы Мэй, которая, в ходе своей кампании 2016 г. заявляла, что ЕСПЧ слишком уж усложнил процедуру депортации подозреваемых в терроризме и преступников.
Как Джонсон обосновывает необходимость принятия нового закона – вопрос технический. Премьер действует как классический популист, стращая британцев возможным расколом страны и продовольственной блокадой со стороны ЕС. Блокада представляется маловероятной, а вот с расколом все обстоит немного сложнее. "Соединенное Королевство" априори предполагает наличие отдельных деталей, из которого оно и было когда-то собрано. Шотландский и уэльский сепаратизм действительно поднимают сейчас голову в Британии – и местные администрации Уэльса и Шотландии уже высказались резко против законопроекта — но ожидаемо не были услышаны премьером. В свою очередь, единое таможенное пространство, без создания прецедентов внутренних барьеров, безусловно, укрепляет позиции Лондона внутри страны.
Впрочем, по большому счету Джонсон не ставит перед собой задачи последовательно применять новый закон против кого-либо конкретно. Цель его иная, более широкая – обеспечить Британии максимальную свободу маневра, как можно меньше связанную любыми внешними обязательствами. Будет или не будет при этом существовать таможенный контроль между берегами Ирландского моря – вопрос десятый. Новый закон просто дает возможность британскому правительству изменять в свою пользу правила игры по мере необходимости.
Это концептуально новый (а точнее, сильно подзабытый старый) подход к международному праву как к системе временных соглашений, действующих до тех пор, пока они устраивают обе стороны – либо пока одна из сторон может принудить другую к их выполнению. Ни о каком примате международного права над местным законодательством речи уже нет. Если же вспомнить о глобальной роли финансовых институтов Великобритании, следствием чего стал де-факто международный статус Высокого суда Англии и Уэльса (он же Высокий суд в Лондоне), то станет ясно: новый закон будет иметь далеко идущие последствия, которые затронут весь мир.
Впрочем, сам Джонсон, вероятнее всего, решает в первую очередь собственные и партийные политические задачи. Ему необходимо лавировать между множеством сил, обеспечивая себе и тори максимальную поддержку избирателей. И новый законопроект, который, по всей вероятности, будет принят, — удачный шаг в этой многоходовой игре.
