Как Москва принуждает Ашгабад к отказу от нейтралитета
Анатолий Баронин, директор аналитической группы Da Vinci AG
Российская Федерация использует новые вызовы в Афганистане для принуждения Туркменистана к пересмотру политики нейтралитета и вовлечению его в российские геополитические проекты. Рост рисков в регионе дает возможность Кремлю спекулировать на угрозах среднеазиатским режимам, которые не имеют самостоятельных возможностей обеспечить безопасность границ, политическую стабильность и уязвимы перед радикальным исламским экстремизмом.
Ключевым аргументом Москвы является усиление на северо-западе Афганистана позиций новой группы талибов туркменского происхождения. Эти местные туркменские командиры, выходцы из других туркменских группировок проходили подготовку в Пакистане.
Туркмены представляют собой относительно новую группу среднеазиатских боевиков в Пакистане, по сравнению с более привычными узбеками и таджиками. Официальный Исламабад опасается, что некоторые радикальные сунниты из числа туркменских граждан вступили в связанное с "Аль-Каидой" Исламское движение Узбекистана (ИДУ) для борьбы в Афганистане и Пакистане на стороне боевиков "Талибана". Они уже принимали активное участие в борьбе с силами коалиции в Афганистане и с армией Пакистана в Вазиристане.
Афганских чиновников беспокоит то, что талибы наращивают свое присутствие на севере страны. В частности, губернатор провинции Фарьяб Мухамметулла Баташ выразил опасение по поводу возможного перехода приграничных районов Кайсар и Кормач под их контроль.
Пока отсутствует информация о мотивах действий этих группировок этнических туркмен: то ли их подстегивает внутренняя экономическая обстановка, то ли "Аль-Каида" осуществляет мобилизацию сил в племенном поясе.
Традиционно области Афганистана, в которых, в основном, проживают туркмены, - Фарьяб, Бадгис, Джаузджан, Балх, Саманган, Герат, Гор и Фарах - характеризуются как наиболее мирные, и не демонстрирующие признаков воинственности. Из этого можно сделать вывод, что речь, вероятно, идет о гражданах Туркменистана, прибывших для ведения боевых действий в северные районы Афганистана.
С начала военной операции РФ в Сирии Кремль активно поднимает вопрос присутствия туркменских наемников в рядах "Исламского Государства" (ИГ, ИГИЛ) в этой стране.
Таким образом, в информационном поле формируется представление об угрозе по афганской линии - вторжения с юга, а по сирийской - возвращения боевиков домой на территорию Туркменистана и попытка формирования на ней халифата со свержением действующего светского режима.
В последние месяцы Кремль все активнее играет на нейтралитете Ашгабада и отсутствие стратегического подхода к афганской проблеме. Пока Туркменистан вынужден ситуативно реагировать на афганские события, минимизируя риски за счет развития экономических проектов с северными провинциями Афганистана, в частности, в сфере энергетики. Имеются отдельные сведения о наличии каналов связи между Ашгабадом и руководством Талибана, что дает возможности Туркменистану минимизировать риски. Например, Вакиль Ахмад Мутаваккиль, последний министр иностранных дел Исламского Эмирата Афганистан подчеркивал, что туркменское правительство прилагает большие усилия в качестве посредника между талибами и оппозицией.
Данные, озвучиваемые Москвой, почти регулярно противоречат данным Пентагона. В частности, в то время, как США весной текущего года США заявляли о неудачах ИГ в попытках захвата Джелалабада, которые привели к отступлению в провинции Кунар и Нуристан, спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов заявлял, напротив, о том, что ИГ всего лишь за 2015 год увеличило присутствие в Афганистане со 100 до более чем 10 тысяч боевиков. По оценкам Госдепа США, численность афганского филиала Исламского государства - "Хорастан" (ИГ-Х) составляла от одной до трех тысяч человек на тот же период. А официальные власти Кабула заявляли о четырех тысячах бойцов, что в два с половиной раза ниже российских оценок.
Однако действия талибов ориентированы на лояльные пуштунские провинции, что позволяет им пугать Кабул и, таким образом, формировать переговорные позиции, как с афганскими властями, так и с ключевыми региональными игроками. Периодическое расширение географии боевых действий Талибана имеет целью лишь создание видимости, что движение борется не за конкретный регион, а за контроль над всей страной.
После смерти лидера талибов Муллы Омара новый руководитель движения - Мулла Ахтар Мансур испытывает серьезные проблемы с его консолидацией и сохранением целостности. Поэтому для эффективного развития наступления на север и гарантий сохранения контроля на "своих" территориях в самом Афганистане Талибану необходимо объединить или, как минимум, скоординировать элементы сразу нескольких сил: ИДУ, пакистанского Талибана, Кэта Шура, Лашкар-и-Таиба, а также ИГИЛ, что само по себе проблематично из-за различий в этническом составе группировок, целей и обусловленной этими факторами конкуренции между ними.
Чисто гипотетически, намерения усилить позиции в северном Афганистане могут быть косвенным свидетельством планов ИГ-Х развить наступление в северном направлении на Туркменистан, однако для этого ему необходимо взять под контроль северные провинции Афганистана. А это крайне сложно с учетом их этнического состава и конфронтации с Талибаном. Поэтому угрозу со стороны ИГ-Х в настоящее время не стоит переоценивать.
В условиях отсутствия базы для объединения Талибана и ИГИЛ их противоборство на территории Афганистана и концентрация на афганских правительственных силах делают вероятность полномасштабного наступления в направлении Туркменистана крайне маловероятной. Хотя точечные атаки и небольшие рейдовые операции не исключены.
Однако российское руководство продолжает оказывать информационное давление на Ашгабад, играя на потенциальных угрозах режиму и пользуясь участившимися нападениями отдельных групп боевиков на погранпосты Туркменистана ради захвата оружия.
Эти факторы могут подтолкнуть руководство Туркменистана к пересмотру политики нейтралитета. Визит министра обороны РФ Сергея Шойгу - впервые со времен провозглашения независимости Туркменистана - свидетельствует о том, что Москва намерена повысить активность в диалоге с Ашгабадом и будет нагнетать градус напряженности и угроз для туркменского режима. Целью такой политики является предотвращение китайской экспансии в этой стране и склонение ее к военно-политическому сотрудничеству с РФ, а также более уступчивой позиции по ряду экономических вопросов, особенно в энергетической сфере.
