Лингвистические войны. Почему в Молдове язык теперь один и не молдавский
Два противоположных по знаку события, в Молдове и в Черногории, почти совпали по времени. Правительство Молдовы, выполняя решение Конституционного суда, одобрило законопроект об изменении в конституции страны названия официального языка с молдавского на румынский. Теперь закон должен быть проголосован конституционным большинством в парламенте. Против выступают все пророссийские силы: Партия социалистов и президент Игорь Додон. Исход борьбы пока не ясен: правящая коалиция не располагает твердым конституционным большинством, к тому же, с учетом позиции Додона, парламенту придется преодолевать президентское вето, то есть принимать закон дважды. Все инструменты российского влияния в Молдове брошены сейчас на обработку депутатов и общественного мнения.
А в Черногории все идет наоборот. Международная организация по стандартизации признала черногорский язык отдельным от сербского и присвоила ему отдельный код ISO - 639. Сокращенное наименование языка - CRN, английское название - montenegrian. Борьбу за признание своего языка сторонники черногорской независимости вели с 2007 г., начав ее через год после распада Государственного Союза Сербии и Черногории. В 2011 г. черногорский язык стали преподавать как отдельный предмет, введя в сербский алфавит дополнительные две буквы. Большинство населения, как это обычно и бывает, поначалу ничего не заметило и продолжило использовать сербский. Но постепенно ситуация менялась, поскольку инертное большинство всегда уступает умеренному, но постоянному давлению. И вот, согласно опросу нынешнего года, почти 37% жителей Черногории уже считают родным языком именно черногорский, а вовсе не сербский.
То, что румынский язык в целом аналогичен молдавскому, очевидно любому, кто хоть немного им владеет. Но есть и особенности, позволяющие сразу увидеть выходца из бывшей МССР, ныне Республики Молдовы - это важное уточнение, потому что в Румынии тоже есть Молдова, историческая часть страны. Так вот различия ощутимы и на слух, и в письме. И есть целая толпа лингвистов, выходцев из СССР, которые утверждают, что языков все-таки два. Есть даже молдо-румынский словарь, который румыны и большинство молдаван считают курьезом, но который фиксирует реальные отличия! И если культивировать эти отличия, возводя их в норму и ставя в пример, а затем делая обязательными, то можно договориться до отдельного молдавского языка. Что, кстати, и было проделано в СССР, когда после его распада и открытия границы вдруг выяснилось, что молдаване и румыны понимают друг друга с некоторым напряжением. Которое за последующие четверть века постепенно размывается. Потому что язык - это функция жизни - экономической, культурной и политической. И поскольку в Румынии жизнь бьет ключом, а в Молдове по большому счету вообще нет собственной жизни, а есть только эхо в ответ на события, происходящие в Москве и Бухаресте, то в соревновании между молдавским и румынским языками побеждает румынский.
А с сербским и черногорским языками история вышла такая. Межвоенная и послевоенная югославская языковая норма предполагала существование одного языка - сербохорватского. С 1954 г. по Новисадскому соглашению было признано существование двух литературных норм одного сербохорватского языка: хорватской и сербской. А уже после распада Югославии языковые стандарты стали отдаляться, и сербохорватский язык распался на несколько родственных языков, для которых используют и кириллицу, и латиницу. В Боснии и Черногории кириллица и латиница официально равноправны, но в Черногории латиница доминирует. В Хорватии используется только латиница, а в Сербии кириллица официально является единственным алфавитом, но в обиходе латиница используется с ней наравне.
Можно ли было не культивировать эти различия, а договориться о единой языковой норме? Можно, но только при желании, которого не было. Напротив, было сильное желание разойтись с Сербией как можно дальше, с учетом реваншистских планов Белграда. Планы эти в силе и поныне, хотя и задвинуты подальше от глаз западных партнеров. В обмен на их поддержку Москвой Сербия остается российской "шестеркой" на Балканах. Как следствие, все ее соседи, не желающие развиваться по "таежному пути", стремятся по максимуму дистанцироваться от Сербии. В том числе и на уровне языка, пусть на первых порах это и будет чистой формальностью. Ясно ведь, что от прибавления двух букв в свой алфавит и получения отдельного кода ISO черногорцы не перестали понимать сербский язык. Но он у них с Сербией уже не общий, а значит, Белград лишен одного из инструментов для недружественного слияния и поглощения. Ну а в дальнейшем эти языки, развиваясь по отдельности, неизбежно будут отдаляться друг от друга.
Перспектива признания молдавского языка румынским и введения в конституцию Молдовы именно румынского языка в качестве официального вызывает истерику в России. Потому что у России на Молдову - на всю Молдову - большие планы как на свой плацдарм в юго-восточной части Европы, в тылу Украины и недалеко от Балкан. А единый язык совместно с правом на румынское гражданство, которым обладает большая часть населения Молдовы, неизбежно отдаляет Кишинев от Москвы и гарантирует его дрейф в сторону Бухареста. Конечно, прямое объединение Молдовы и Румынии в обозримом будущем едва ли возможно. Но постепенная интеграция, вплоть до создания межгосударственного союза, в перспективе ближайших 10-15 лет вполне вероятна. А это означает мат всей российской игре в регионе, включая и российское военное присутствие в Приднестровье. Правда, у россиян есть кое-какие заготовки и на этот случай: например, предложение о признании поглощения Румынией Молдовы в обмен на признание объединенной Румынией Приднестровья как самостоятельного государства. Но едва ли Бухарест на это купится.
Признание черногорского языка тоже вызвало истерику и шок и в Белграде, и в Москве. И тоже по очевидной причине: оно перекрывает одно из направлений ползучей сербской экспансии с целью последующего реванша.
Ну и до кучи вот третий пример, он общеизвестен: приходу российских танков и "ихтамнетов" всегда предшествует русская языковая экспансия в том или ином виде и "борьба за русский язык". За его сохранение, приумножение, за право смотреть российские телешоу и теленовости, впитывая пропагандистскую ложь, и, самое главное, за право не знать никакого иного языка, кроме русского. То есть язык - это оружие. В случае с Украиной это оружие используется для ее захвата и порабощения, и оно не менее, и даже более опасно, чем российские танки. Но при этом примерно половина граждан Украины предпочитает общаться на русском языке. Так у нас сложилось исторически - ничего с этим не поделаешь.
Разумеется, граница украинского патриотизма не совпадает языковой. Выбор своей стороны в нынешнем противостоянии между Россией и Украиной - это в первую очередь мировоззренческий и политический выбор. Мы не можем объявить не-патриотами и не-украинцами всех тех, кто предпочитает говорить по-русски. Во-первых, это не правда. Во-вторых, такие обобщения неизбежно играют на руку нашему врагу. Тот, кто озвучивает их публично, с вероятностью примерно 7:3 либо агент ФСБ, либо дурак. Возможно, и то и другое одновременно, благо, что выходцы из аппарата ВЛКСМ, к которым принадлежит большинство таких глашатаев, прекрасно вписываются в оба этих сообщества.
Но проблема русского языка все-таки есть! Наличие общего языка со страной-агрессором неизбежно открывает лингвистический фронт, на котором наш враг воюет против нас.
Бесспорно, расширение пространства украинского языка - важнейшая задача, и она постепенно решается. Но в Украине есть и русскоязычные регионы. Украинизация в них идет медленно, это неизбежно. С другой стороны, адепты "мышебратства" с Россией вольготно чувствуют себя по всей Украине, и это будет продолжаться до тех пор, пока русский язык, идентичный тому, на котором говорят в России, не станет в Украине иностранным. Можно запретить российские новости, соцсети, сериалы, но до тех пор, пока этот язык не станет чужим, пропагандистский яд, разбрызгиваемый с его помощью, все равно будет просачиваться. И запретить русский язык нельзя - запрет не будет работать, а вред от такой попытки будет катастрофическим. А с другой стороны, с ним определенно нужно что-то делать, поскольку одной только украинизации недостаточно.
Так вот, черногорский пример подсказывает нам план возможных действий. Русский язык в его украинском варианте должен стать другим, отдельным языком. Например - руським.
Поначалу это станет предметом насмешек. Затем вызовет ярость наших агрессивных соседей и бурю их протестов. Нам понадобятся решимость, упорство и последовательность. Плюс хорошая предварительная подготовка проекта и его дальнейшая академическая поддержка. Вплоть до создания Института руського языка как одного из автохтонных языков Украины, распространенного в ней наравне с украинским. Заодно это позволит ясно провести границу между своими и чужими: те, кто за руський язык, - свои, а кто против - те уже совершенно очевидно работают на нашего врага.
Конечно, на стадии подготовки такого проекта нужна большая работа лингвистов, психологов, политиков и гражданских активистов. Это, безусловно, не скорое дело и забег на длинную дистанцию. По-настоящему зримые результаты едва ли появятся здесь раньше, чем через 10-12-15 лет. Но это назрело уже позавчера, и медлить со стартом и дальше нам явно не следует. А поскольку первые результаты появятся не скоро, нам понадобится также и ясное понимание того, что развод и вражда с Россией - вовсе не минутный скачок политической конъюнктуры. Что это - всерьез и навсегда, что уход Путина и даже появление в Москве абсолютно прозападного правительства ничего не изменят в российской позиции по украинскому вопросу. Более того, всё указывает на то, что Путин и не ястреб даже по отношению к Украине, а, напротив, фактор сдерживания выходящей из-под контроля российской агрессивности. И что при любом сценарии замены Путина, и антизападном, и прозападном, антиукраинская позиция Москвы в обозримом будущем будет только ужесточаться. А значит, актуальность отделения русскоговорящей части украинского общества от России будет возрастать.
Сегодня трудно сказать, каким может быть проект руського языка - это не тот случай, когда можно действовать навскидку. Но, несомненно, уже сейчас в русских текстах и русской речи в Украине видны конструкции, отличающие ее от официального "литературного русского". Такие, к примеру, как постоянная замена "из" на "с". Внимательный анализ выявит и другие отличия. Профессионалы укажут на особенности произношения, на различия в лексике и фонетике. Вопрос о латинизации алфавита, полной или частичной, или введении новых букв тоже нужно изучить, взвесив все плюсы и минусы от такого шага. Наконец, нужно подготовить общественное мнение, сделав переход на руський максимально привлекательным для руськоговорящих патриотов Украины. Руський нужно будет пропагандировать, на него должна возникнуть мода, но вместе с тем эта мода не должна сделать его популярнее украинского языка. Понадобятся учебники, преподаватели, стандарты для производства руського контекста и, наконец, сам контекст, поскольку в противном случае проект будет мертв. Нужно будет вооружиться и пониманием того, что неудач будет немало, а первые успехи не слишком впечатлят - но это не должно стать поводом опустить руки. И, наконец, запустив проект по Украине, нужно будет начать борьбу за его международное признание.
Мы на войне, причем на войне гибридной, а значит, тотальной, без тыла, идущей во всех сферах нашей жизни. И лингвистический фронт здесь не менее важен, чем АТО, исторический, мировоззренческий, антикоррупционный. Мы должны осознать его наличие и, осознав, переходить от обороны в наступление, вышибая нашего главного врага, Московскую Орду, присвоившую себя имя "Россия", прочь с Украину.
И если у черногорцев всё получилось - то почему не должно получиться у нас?
