Левое и правое. Угрожают ли Евросоюзу маргинальные партии
Угрозу целостности ЕС представляют в первую очередь вполне институализованные, но враждебные ему силы и безответственность национальных правительств. Однако говорить об этом все еще не принято
"Вскоре после шокирующей победы лидера голландских популистов Герта Вилдерса на ноябрьских выборах новый опрос, посвященный следующим европейским выборам, предсказал значительный успех крайне правых в Европейском парламенте, — пишет Euobserver — Угроза усиления влияния крайне правых в предстоящем Европейском парламенте побудила прогрессивные партии призвать к созданию санитарного кордона, но политологи предупреждают, что простых решений не существует".
Оттолкнувшись от этой фразы, попробуем разобраться в происходящем. И, для начала, схватим за руку манипуляторов, навязывающих готовые ответы там, где всё до крайности неочевидно. Почему победа Вилдерса – "шокирующая" и кто именно ей шокирован? И победа ли это? Почему Вилдерс "крайне правый"? Почему усиление "крайне правых", если они в самом деле крайне правые – угроза? Кто, кому и чем угрожает? Как "усиление крайне правых" сочетается с усилением в ЕС откровенных леваков? – а оно налицо.
Может быть, усиливается что-то, имеющее единую природу, но принимающее, разные формы? И что это тогда?
А "прогрессивные партии" — что это такое? Нельзя ли предоставить их список, и уточнить отличия от непрогрессивных? И как обустроить "санитарный кордон"? Расстреливать "шокирующих крайне правых"? Нет? А как тогда?
"Существует риск появления блокирующего меньшинства евроскептиков как левых, так и правых, что сделает Европу неуправляемой", — заявил лидер партии "Обновление" Стефан Сежурне, которого цитирует Euobserver. То есть, в основе явления "евроскептицизм"? А в связи с чем он возник? Вопросы, вопросы… Что ж, поищем ответы.
Вилдерс и евроскептики
Результаты парламентских выборов Нидерландах, состоявшихся 22 ноября, в очередной раз инициировали разговоры о "движении вправо", якобы характерном для современной Европы, и мрачные прогнозы об отказе нового правительства от поддержки Украины. Поводом стал результат Партии свободы (Partij voor de Vrijheid — PVV), во главе с 60-летним Гертом Вилдерсом: впервые за 20 лет существования она получила 23,7% голосов и 37 мест из 150 в парламенте — на 20 мест больше, чем на выборах 2021 года. Это наилучший результат среди партий-участников, который дал PVV право на попытку сформировать правительство. Но только коалиционного, поскольку минимальное число голосов для утверждения однопартийного правительства – 76.
Как показывает опыт, коалиционные переговоры в Нидерландах – дело долгое. К тому же, коалиция может быть образована и без PVV. А до тех пор, пока новый кабинет не будет сформирован, распавшийся старый, во главе с Марком Рютте, будет исполнять свои обязанности. Так себе победа…
Вилдерс и его партия выступают против исламской иммиграции и за ограничение влияния ЕС на принятие решений на национальном уровне. На этом их "популизм" и "крайне правые взгляды" заканчиваются. Поскольку в июле правительство Рютте распалось, среди прочего, и из-за споров о порядке предоставления убежища, условная победа PVV, сделавшей тему миграции центральным пунктом своей кампании, была предсказуема.
За пределами мигрантской темы, Вилдерс вполне либерален. Он, к примеру, гораздо либеральнее, чем Джорджия Мелони, приход которой в кресло премьера Италии тоже сопровождался апокалиптическими прогнозами, но никаких катастроф в итоге не вызвал. Вилдерс, собственно, вообще не консерватор, он просто считает, что ислам – не абстрактный "добрый и сферический в вакууме", а такой, какой реально завозят в Европу мигранты-мусульмане, несет угрозу европейским свободам и самой жизни европейцев. Бесчисленные случаи террора, осуществляемого в ЕС исламскими фанатиками, свидетельствуют о правоте Вилдерса снова и снова и снова. Какой же это популизм? Это здравый смысл.
Подозревать Вилдерса в поддержке Путина, явной или тайной, тоже нет оснований. В 2014 году он, правда, рассказывал о "нацистах на Майдане", но из первоисточника видно, что ему нужно было просто посильнее пнуть оппонентов. Зато вторжение 24.02.22 Вилдерс однозначно осудил. Относительно помощи Украине позиция PVV неоднозначная: она, в принципе, не против неё, но считает, что Нидерландам следует сохранить ресурсы для собственной армии, на случай, если война придет в Европу. Что ж, это разумно, и компромисс виден: общее увеличение оборонных расходов, чтобы их хватало и на помощь Украине, для удержания войны вдали от Нидерландов, и на собственную подготовку к войне, если придется воевать самим.
Итак, ни "крайне правых взглядов", ни популизма, при ближайшем рассмотрении во взглядах PVV не обнаруживается. Евроскептицизм – да, есть, но для него есть и основания. Транснациональная бюрократия, нивелирующая особенности каждой из стран, набрала в ЕС слишком большую силу, и всех этим сильно достала. К тому же она не смогла вовремя отреагировать на превращение российского режима в откровенно нацистский, и допустила иммигрантский кризис. В этой ситуации нарастающий евроскептицизм выглядит вполне обоснованным. Заодно настаёт и ясность с "прогрессивными партиями". Это именно те партии, которые выдвинули в лидеры либо прямых московских агентов, либо полезных идиотов, и довели ситуацию до Третьей Мировой войны, хотя на ранней стадии становления нацизма в России всё можно было решить без особых затрат, эффективно и бескровно. Но только решать не хотелось, поскольку сотрудничество с московской ворократией было было для евробюрократов делом весьма доходным. И, если "блокирующее меньшинства евроскептиков как левых, так и правых" начнет копаться в этих историях, то "прогрессивным партиям", не осудившим ни одного из своих функционеров-путинферштееров мало не покажется. И путинферштееры от такой перспективы визжат от ужаса, а. Euobserver, выступая в роли их рупора, транслирует этот визг на всю Европу.
Химера "евроскептицизма" и кризис западного либерализма
В остальном "евроскептики" довльно неоднородны. Герт Вилдерс и его партия – вполне себе либералы, и больше национал-эгоисты, чем евроскептики. Они выступают за широкое делегирование полномочий от органов ЕС на уровень национальных государств, и поддержка этой идеи рядовыми избирателями в странах ЕС растёт. Такие осцилляции – нормальное явление в рамках неустоявшейся (кон)федерации, ещё не вышедшей из стадии роста. Кстати, расширение полномочий национальных государств предполагает также рост ответственности национальных правительств, снижение дотаций из Брюсселя и отказ от консенсусной системы принятия решений в ЕС в пользу решений от имени большинства, с оговоренными правами несогласного с ними меньшинства. И ещё немало интересного предполагает такой подход – к чему Евросоюз, возможно, и придет в итоге, глубоко пересмотрев свой устав.
Джорджия Мелони отличается от Герта Вилдерса тем, что настаивает на защите "традиционных европейских ценностей", но и это выглядит разумно, если исходить не из запретов, включая запреты на "нетерпимость" а из права каждого гражданина ограничивать вмешательство бюрократии в свою частную жизнь, зафиксированного на уровне национальных законов. Такое право имеет и обратную сторону: свою частную жизнь такой гражданин должен оплачивать сам, а не из бюджета ЕС.
Иными словами, здоровый евроскептицизм при ближайшем рассмотрении выглядит как естественная реакция прагматично мыслящих европейцев на излишнюю бюрократизацию и централизацию власти в Евросоюзе. Ближайшая аналогия – протестантизм как ответ на избыточное усиление католической церкви. Остаётся только надеяться, что до аналога религиозных войн дело всё же не дойдет, хотя Euobserver и намекает на нечто подобное, говоря о "санитарном кордоне".
А есть ли нездоровый евроскептицизм? Есть, конечно.
Орбан и популисты
Политическая борьба всегда порождает крайности, у ЕС есть замечательный сосед, который всегда не прочь раскачать и ослабить его, поддержав силы, выступающие против федеральных властей, а оппозиция всегда нуждается в ресурсах, финансовых и информационных. Сочетание этих трёх факторов и порождает в ряде случаев евроскептицизм паразитарного типа, самым ярким примером которого на уровне государства является Венгрия. При этом, Виктор Орбан не является ни платным агентом Путина, как Герхард Шрёдер, ни полезным идиотом, как Ангела Меркель. Орбан — типичный популист-охлократ, играющих на инстинктах маргинальной толпы, в которую он за время своего правления превратил значительную часть венгерского общества. Это дало ему возможность оставаться у власти неограниченно долгое время, но платой стала экономическая и социальная деградация Венгрии, превращенной из полноценного члена ЕС в страну-паразита, способную жить только на дотации Брюсселя. Венгрия на этом пути вовсе не процветает, напротив, она загнана в тупик и деградирует к уровню страны Третьего мира. Но и развернуться в выходу из тупика не в состоянии. Избыточная централизация ЕС, снизившая уровень ответственности национальных правительств, в сочетании с консенсусным принципом принятия решений и отсутствием механизмов исключения стран, ставших в Евросоюзе инородным телом, делают ситуацию безысходной. Более того, в ЕС до сих пор нет механизмов, позволяющих пресечь попытки демонтажа либеральных демократий в других странах Союза. И есть уже упомянутый восточный сосед, прямо заинтересованный в таком демонтаже.
Делиберализация ЕС до венгерского уровня открыла бы перед российским нацизмом потрясающие возможности для выхода на оперативный простор, как финансовый, так и технологический. Такой прорыв — лютая мечта Кремля.
Путин, не добившись коррупционного разложения Евросоюза, хотя в середине 10-х он пребывал буквально в шаге от полного успеха, и споткнувшись об Украину, и сегодня не теряет надежды на реванш. Видя, что уязвимости либеральной демократии по-прежнему не закрыты, он ищет новые возможности для покупки перспективных политиков-популистов и их партий. Иногда это ему удаётся – так, немецкая Захра Вагенкнехт – несомненный кремлевский инструмент. Иногда дело вроде бы и движется, но сильно буксует: так, в отличие от Вагенкнехт, немецкая АдГ – уже под вопросом, и, скорее, всё-таки нет, чем да. Иногда, как в случае Орбана, налицо ситуативное совпадение интересов: Орбан играет за себя, а не прямо за Кремль, но он принципиальный антилиберал, и делает ставку на вечный конфликт с Брюсселем, возвышающий его в глазах его избирателей. Как следствие, интересы Орбана устойчиво совпадают с путинскими.
Зато уже упоминавшаяся Джорджия Мелони сегодня однозначно против Путина и путинской России. Хотя и считает Орбана демократом, поскольку за него голосовало большинство венгров, выступала против санкций за аннексию Крыма в 2014, а, в 2018 поздравила Путина с "переизбранием", назвав его "однозначной волей русского народа". И, даже в 2022, правда, до начала полномасштабного вторжения, заявила в интервью, что Италии нужен "светский мир с Россией". Но после 24.02.22 Мелони совершила разворот в сторону от России, ввиду "неприемлемости крупномасштабной войны".
Кризис либерализма, демократии, доверия к власти и лидерства
Из сказанного видно, что отделить здоровый евроскептицизм, направленный на совершенствование Евросоюза, ещё не вышедшего из стадии институализации, и страдающего в связи с этим целым букетом болезней роста, осложненных дряхлостью западноевропейских демократий, и юностью демократий Восточной Европы от разрушительного евроцинизма, готового взять в союзники даже русский нацизм, бывает очень непросто. Нет ясного критерия, но зато есть неблагоприятный фон. Евробюрократы, сторонники предельной централизации власти в руках Брюсселя, что означает на практике делегирование безответственности на уровень стран – членов ЕС, тоже неоднородны, и не всегда устойчивы к кремлевским соблазнам. США охвачены собственным политическим кризисом. Международные институты, изначально задуманные для защиты либеральной демократии — в первую очередь, ООН, пребывают в полнейшем упадке. В то же время тоталитаристы всего мира успешно консолидируются вокруг ложной концепции Третьего Пути, продвигаемой Пекином. Третья Мировая война уже идет, она носит глобальный и многоплановый характер: не только открыто силовой, но и гибридный — диверсионный, санкционно-экономический, идеологический, и будет продолжаться еще очень долго. Ставки, сделанные в 2022 году — беспрецедентно высоки для всех причастных, и определят путь развития всего человечества, как минимум, на несколько веков.
На этом сложном фоне первостепенной проблемой, не позволяющей отделить маловажные внутренние разборки от общеевропейского противостояния наступлению тоталитаризма, стало отсутствие ясного понимания того, что и от кого мы защищаем. Именно на выработке такого документа, программного и основополагающего, и следовало бы сосредоточиться всем европейским сторонникам либеральной демократии в её западном понимании. Но, увы – вопрос об этом даже не стоит сегодня на повестке дня.
