Кошачьи метки Кремля. Как наемники Вагнера служат даже мертвыми
Знаете, как будет выглядеть "Ирония судьбы-3"? Новейший Женя напьется, как водится, в канун Дня Победы с друзьями с бане. В бесчувственном состоянии его погрузят на самолет, и он придет в себя возле памятника "Российским добровольцам", куда его доставит таксист в ответ на просьбу, кое-как сформулированную посредством фоточки со смартфона. Там, у памятника, он встретит женщину с букетом красных гвоздик и прижмет ее к груди. Потому что это его виртуальная подруга-любимая, с которой они договорились встретиться возле этого памятника в знаменательный день. Дальше разворачивается комедия положений. Выясняется, что это не Галя, а Надя, которая каждый год приходит к этому памятнику - чтобы возложить цветы, а вовсе не ради встречи с каким-то незнакомым Женей. И город - не сирийская Пальмира, куда должен был лететь Женя на первое свидание, а Луганск, куда должен был лететь Павлик, чтобы отпраздновать великий праздник советской пасхи в кругу семьи. Вся путаница - из-за памятника. Вернее, памятников - совершенно одинаковых, как квартиры номер 12 в доме номер 5 на Третьей улице строителей в обеих российских столицах. Памятников "Российским добровольцам".
Такие памятники уже стоят в Луганске и в Пальмире. И можно предположить, что они будут расти как грибы в других частях мира, куда ступит нога "зеленых человечков" из ЧВК Вагнера. Памятник представляет собой очевидную реплику на памятники советским воинам Великой Отечественной, растыканные по всей Европе: мужчина в военной форме без знаков отличия, с автоматом на груди, палец на спусковом крючке, вторая рука вытянута ладонью вперед, за правую ногу цепляется маленькая - чуть выше колена мужчине - девочка. На пьедестале надпись "Российским добровольцам" и посмертная награда группы Вагнера - кельтский крест с пятиконечной звездой. Памятники в Пальмире и Луганске совершенно одинаковые, и остается только предположить, что наемники группы Вагнера обзавелись собственным памятником-эмблемой, коими они увековечивают свой сомнительный подвиг.
По информации @AtlanticCouncil's Digital Forensic Research Lab, памятники-близнецы появились в двух горячих точках, связанных с российскими военными авантюрами, с интервалом в месяц этой зимой: луганский был поставлен в январе, а сирийский - в феврале. На сирийском памятнике видна надпись арабской вязью - "Российским добровольцам, освобождавшим нефтяные месторождения от ИГИЛ", на луганском - надпись "За кровь и храбрость", такая же, как на "посмертном" кресте ЧВК Вагнера.
Одинаковость этих памятников исключает версию о том, что их воздвигли благодарный сирийский и благодарный лугандонский народы. В отличие от дедов, которые воевали и которым наставили памятников везде, где ступал их кирзовый сапог, здесь никто даже не пытается скрыть подоплеку. Эти памятники - не "благодарность народов". Это кошачьи метки Кремля.
Именно Кремля, несмотря на то, что "воин-освободитель" в форме без опознавательных знаков - основную работу для Кремля теперь делают именно "зеленые человечки" без признаков принадлежности. Самое главное написано на пьедестале - "Российским добровольцам". А форма - дело такое... Кремль не может себе позволить облачить памятник в российскую форму - ведь "их там нет". А те, кто есть, не воюют, а немножечко помогают правительству. За "немножечко помогают" памятники не ставят - это не подвиг. Подвиг - это когда "кровь и храбрость". И по возможности - посмертно.
Но невозможно при этом отказаться от соблазна "пометить" территорию. "Русская кровь" - это такая жидкость, которая сохраняет стойкий запах веками. Вот совсем недавно патриарх Кирилл напоминал болгарскому президенту Шипку и пролитую там "русскую кровь". Которая спустя сто лет позволяет российскому чиновнику отвешивать символические оплеухи лидеру страны. Пролитая кровь - политическая инвестиция в будущее, а памятник - зримое, материальное напоминание об этом пикантном обстоятельстве. Как от такого отказаться? И только потому, что не можешь признать, что "вас там есть"?
Кроме того, подобные памятники рано или поздно становятся поводом для скандала - кто-нибудь захочет снести или хотя бы перенести. Или оставит ночью оскорбительную надпись. Или просто краской польет. И тогда появится повод обидеться, потребовать, обратить внимание мировой общественности и заодно протестировать власть на предмет лояльности.
В общем, даже умерев, воин продолжает служить своей стране.
Еще одна функция подобного памятника - месседж. Он направлен в больше мере "на своих", как и многое в российских официальных и полуофициальных жестах. "Чужих" не убедит маленькая девочка, держащая вооруженного до зубов дядю-наемника за колено. Слишком живо стоят перед глазами другие маленькие девочки и мальчики - жертвы бомбардировок в Алеппо и газовых атак в Восточной Гуте. Но есть немало людей, свято верящих в то, что это все либо "фейки", либо жертвы "боевиков", поддерживаемых "американской военщиной".
Главное в композиции памятника то, что он показывает "российского добровольца" прямым наследником славы "дедов", которые "воевали" - не напрасно же он являет собой парафраз на знаменитый памятник советскому воину-освободителю в Берлине. Результат этой отсылки, правда, амбивалентный - потому что заставляет не столько поверить в благородство миссии нынешних "добровольцев", сколько задаться вопросом о "советском освободителе"-прототипе. Детишки - это прекрасно, маркетологи не дадут соврать. Но от кого, простите, "освобождают" детишек нынешние добровольцы и их знаменитые "деды", запечатленные на памятниках-прообразах? От собственных родителей? Пытаясь "продать" себя как наследника дедовой славы, "российские добровольцы" профанируют и ставят под сомнение саму эту славу.
Но никак иначе, наверное, нельзя. "Внутренний потребитель" должен знать и помнить, что "их там есть", что Россия защищает детишек всего мира (не важно, от кого и от чего), что "наши ребята" в горячих точках "выполняют долг" и творят подвиг. Это "российские воины", а не какие-то там безродные наемники, воюющие "за компот".
Вот этот "компот" - самое неприятное обстоятельство. С одной стороны, все знают, что, таки да, "за компот" - сколько уже было опубликовано слезных историй о "добровольцах", которые пошли "на контракт" из-за финансовых проблем и просто за длинным рублем. Но одно дело - знать, а другое - верить. По крайней мере, для загадочной русской души, для которой желаемое всегда действительнее действительного.
Памятник отодвигает "компот" на второй план, выдвигая на первый "подвиг". "Русские добровольцы" (а не "наемники") воюют "за правое дело" - потому и памятники им ставят, а не только деньги платят. Это сложный момент, отражающий одновременно противоречивость русской души, подозрительной к звону монет, и гибридность войны, в которой "правое дело" отчего-то приходится творить исподтишка, на деньги олигарха, фактически противозаконно. Но "кровь и храбрость" искупают все. Для (пост)советского человека памятник - что-то вроде знака качества на событии или поступке. Если памятник есть, значит, подвиг "имел место быть".
