Кассиус Клей, придумавший Мохаммеда Али
Легендарный боксер Кассиус Марселлус Клей, ставший после обращения в ислам Мохаммедом Али, ушел в мир иной на 75-м году жизни. Как и подобает бойцу, он до самого конца сопротивлялся болезни, времени и судьбе. Таким сопротивлением неподатливому внешнему миру была, по сути, вся его жизнь.
Тезка гения
"Собаки играют в покер". Что означает эта фраза для вас? Глупость? Шутку? Чудо дрессировки? Для нынешних американцев это образчик поп-арта, для людей образованных - его предвестник: сам Энди Ворхол (да-да, разумеется, Андрій Варгола) был очарован ими. У поколения же, заставшего начало прошлого века, был весьма забавный ассоциативный ряд: реклама сигар, успех, слава и деньги. Собственно, такой путь и проделал художник Кассиус Марселлус Кулидж, self-mademan и создатель серии картин под тем самым названием - своего рода икон продакт-плейсмента, ироничных на грани сарказма и продвигающих не столько продукт, сколько образ жизни, с ним связанный.
Так что неудивительно, что первенца в семье Кассиуса Клея, художника-оформителя из Луисвилла, (немного Луизиана, но уже Кентукки) назвали "почти в честь папы", сделав полным тезкой гения. Тем более что Кулидж происходил из семьи квакеров-аболиционистов (отсюда, в общем, и древнеримские имена), а Клеи были черными. Хоть бы и из "самого северного южного города" Соединенных Штатов.
Дело было в 1942 г., когда Америка вступила во Вторую мировую войну (что было довольно абстрактно для Луисвилла) и прекратила выпуск гражданских автомобилей (что было ощутимо - и конкретно). По меркам Луисвилла Клеи были семьей довольно благополучной. Во всяком случае, работать в детстве будущему чемпиону приходилось только ради карманных денег, а не в поисках пропитания. Тем не менее ограниченность в средствах давала о себе знать и стала одним из неприятных воспоминаний. Еще более неприятным воспоминанием было постоянное напоминание о том, что черный не должен преступать установленные для него границы.
Придет время, и слава Кассиуса Марселлуса Клея превзойдет славу его великого тезки. Он станет легендой и поп-арт-объектом не только американского, но и мирового масштаба.
Даже после завершения спортивной карьеры Мохаммед Али остался очень публичной фигурой, несмотря на почти полную потерю способности двигаться или говорить вследствие болезни Паркинсона. Такого Али истеблишмент, против которого он всю жизнь выступал, принял безоговорочно: дружба с блаженными и мучениками всегда позитивно сказывается на рейтинге. В 1996 г. Али трясущимися руками зажигал олимпийский факел в Атланте. В 2002-м снялся в голливудских роликах, разъясняющих исламскому миру причины вторжения в Афганистан. От Али-бунтаря и неудобной легенды остался безобидный поп-идол, как, впрочем, это не раз случалось в ХХ в. - вспомнить хотя бы портреты Че на футболках и карнавальные маски-портреты Усамы.
А ведь никакому другому спортсмену в американской истории не приходилось выносить таких нападок в ведущих СМИ и такого прессинга со стороны государства. Али был едва ли не первым в мире атлетом, открыто и громко заявлявшим о своей гражданской позиции. Социальная справедливость, дискриминация, расизм, война - все эти темы до него оставались за рамками профессионального спорта.
В нынешнем насквозь комерциализированном спорте атлеты, с трибуны своей бешеной популярности говорящие о важном, да не по случаю, а все время, по зову сердца, а не по совету промоутеров, действительно стремящиеся что-то изменить, - явление исключительное. "О спорт - ты мир". Параллельный. И в нем нет места политическим выходкам. За единичными и спорадическими исключениями вроде представлений с флагом, поддержки войск или осуждения агрессора.
Мохаммед Али молчать не умел, и его биография - это нечто большее, нежели просто история замечательного спортсмена с трудной судьбой. По сути, его вклад в строительство нынешней Америки столь же ярок, как и другой иконы 60-х - Мартина Лютера Кинга. И первому нынешний хозяин Овального кабинета обязан своим положением в не меньшей степени, чем второму.
Величайший, а не умнейший
Прямо скажем, перспектив в "самом северном южном городе" Луисвилле у строптивого негра-подростка, не ладившего даже с собственным отцом, было немного. Единственной отдушиной и развлечением оставался спортзал. Да, в общем, и карьерой тоже, тем более что у парня открылся талант. К окончанию школы юное дарование одержало больше 100 побед на любительском ринге при восьми поражениях. Выработался и собственный стиль: "танец" вокруг противника на носках с опущенными руками, провоцирующими на размашистый удар, после чего следовали уклонение и удар в ответ. Эта манера боя вызывала критику со стороны тренеров и боксеров-ветеранов, но работала.
Хуже обстояли дела в школе: в июне 1960 г. Клей получил лишь справку о посещении, а не диплом, который выдавался при успешном завершении учебы. Всю жизнь он читал с трудом, результат его теста на IQ не превышал 78 баллов, но Кассиус не подавал виду, что комплексует на этот счет, говоря, что он "величайший, а не умнейший".
И если в этом было бахвальство, то не так уж много: в 18 лет Клей завоевал золото Римской олимпиады 1960 г. До отлета в США Кассиус везде появлялся с медалью и не снимал ее, даже ложась спать. В США его тоже ждал час славы. Мэр Луисвилла и сотни фанатов встречали Клея в аэропорту. Кассиус с триумфом посетил свою бывшую школу, где его ждали новые сотни болельщиков и огромный баннер "Добро пожаловать домой, чемпион". Мэр приводил Клея в пример молодежи города. Отец покрасил ступеньки на крыльце в цвета американского флага.
Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока Клей не зашел в ресторан в Луисвилле, где не обслуживали "цветных" и откуда был выставлен. Он так расстроился, что выбросил медаль в реку.
Триумф был испорчен. Победа на Олимпиаде не принесла желаемого душевного покоя. Остыв от неприятного происшествия, Клей занялся выстраиванием профессиональной карьеры. Его спарринг-партнером был брат Рудольф, неплохо боксировавший, но не обладавший неуемным честолюбием Кассиуса.
Молитвы и часы
В 1966 г. война во Вьетнаме заставила снизить планку требований, и Али вдруг оказался годен к военной службе. Однако он отказался служить. Принесшему повестку сержанту Али заявил при журналистах: "Чувак, я, вообще-то, с Вьетконгом не ссорился!" На обложке Life красовался текст "Вьетнам: война, которую стоит выиграть", в верхних строчках хит-парадов прописалась "Песня "зеленых беретов", антивоенное движение напоминало Марксов призрак, и тут - такое.
При этом все, и сам Али, понимали, что в случае призыва его не бросят в гущу боев. Как и Джо Луис, призванный в армию во время Второй мировой войны, он выступал бы с показательными боями в ведущих боевые действия воинских частях. Но Мохаммед Али неожиданно пошел на принцип. Он не сбежал за границу, что часто делали уклонисты от призыва, а, напротив, стал активно разъезжать по университетским городкам с антивоенными выступлениями.
Отказ Али ехать на войну был на первых полосах газет всего мира. В Гайане прошел пикет под посольством США в его поддержку. В Карачи за него молились. В Каире шли массовые демонстрации. Москва его хвалила: дело оказалось куда серьезнее, чем олимпийское золото, уплывшее шестью годами ранее от друзей-поляков (потом, в 1978-м, его даже позовут в гости, а сам Леонид Брежнев одарит его трехтомником своих сочинений и наградными часами. Но уже годом позже Али точно так же будет на весь мир ругать СССР и призывать к бойкоту Олимпиады-80 за вторжение в Афганистан).
Триумфальный каминг-аут
Параллельно с успехами на ринге в жизнь Клея постепенно вошла и "исламская тема": в 1959 г., за год до поездки в Рим, он впервые услышал выступление лидера "Нации ислама" Элайджи Мохаммада, в 1961 г. уже вживую познакомился с Абдулом Рахаманом - "посланником" Мохаммада и так, мало-помалу, втянулся в жизнь секты. Слово "секта" употреблено как констатация факта: "Нация ислама" по отношению к исламу находится примерно в той же конфигурации, как "Свидетели Иеговы" или Церковь мормонов по отношению к христианству. Это не столько ислам, сколько способ для черных утвердиться в идеях своего расового превосходства и сегрегации в противостоянии "белому миру", высказывая ему презрение и пренебрежение и обращаясь к исламу прежде всего в пику белым христианам. Этот путь показался Клею понятным и привлекательным.
И, наконец, в это же время развивался и третий сюжет: 18-летний Клей был поставлен на призывной армейский учет. В 1964-м эти линии сойдутся в одной точке. Прямо перед первым боем с Сонни Листоном за звание чемпиона мира Клей был вызван на призывную комиссию. Легко пройдя все физические тесты, он завалил тест IQ, показав те самые 78 баллов, что было на 14 баллов ниже минимума, необходимого для призыва.
Сразу же после первого боя с Сонни Листоном, состоявшегося 25 февраля 1964 г. и принесшего Клею победу, он заявил о вступлении в "Нацию ислама". По сложившейся традиции новообращенные получали и новое имя.
Вскоре последовал повторный тест под наблюдением трех психиатров, заподозривших симуляцию, он оказался таким же, о чем, разумеется, узнали СМИ. Вот только... Что предпочли бы сделать вы, чтобы пригасить растущую популярность такой публичной фигуры? Отправка в солдаты, как показала история Элвиса Пресли, могла быть разве что временной мерой. Особенно на пике карьеры - он стал чемпионом мира. В перерыве между пятым и шестым раундами Листон капитулировал, отказавшись продолжать бой. А 25 мая Мохаммед Али закрепил за собой титул чемпиона мира в тяжелом весе в ходе матча-реванша, отправив Листона в нокаут.
Этот триумф был одной сплошной пощечиной общественному вкусу. Ладно бы недоразвитый и непомерно тщеславный черный выскочка просто стал чемпионом. Но он превратил свою победу в политический демарш, да еще и публично заявил о смене имени и религии. Пресса потешалась над IQ чемпиона. Либеральная общественность, которая всегда выступает за ненасильственную борьбу, боксерское сообщество и даже отец Али отрицательно отнеслись к обращению в "Нацию ислама", которую не без оснований считали экстремистской и антиамериканской организацией. А уже летом по стране прокатилась волна арестов гражданских активистов, а Ку-клукс-клан и его симпатики подорвали три десятка зданий и 36 церквей. Али, полагавший, что нужно давать сдачи, рассорился с близким другом, проповедником Малкольмом Иксом. Икс отошел от идеологии "Нации ислама" в пользу ислама суннитского толка, обосновав свое решение тем, что основные ценности ислама несовместимы с нацизмом в любой форме, в том числе и в форме черного расизма. Это стоило ему жизни: в феврале 1965 г. Малкольм Икс был убит бывшими соратниками.
Игра на расе
19 июля 1967 г. Али судили за уклонение от воинской службы. Ему дали пять лет тюрьмы, хотя обычный в таких случаях срок не превышал 18 месяцев: отягчающим обстоятельством стала антивоенная пропаганда. Впрочем, выпустили через неполный год - он выиграл апелляцию. Но самыми болезненными в этой истории стали лишение боксерской лицензии и отказ признавать его чемпионом мира.
Это, впрочем, не мешало Али быть черным расистом, а после возвращения на ринг продолжать оскорблять и унижать своих соперников.
Вернувшись в спорт в 1971 г., Али за три года вернул себе титул чемпиона мира, отобрав его у Джорджа Формана. Но к 1980-му пришлось ставить точку - сказались проблемы со здоровьем. А в 1984-м он вступил в бой с болезнью Паркинсона, который вел до конца жизни.
Имея крупные заработки в ходе спортивной карьеры, Али в итоге остался с личным состоянием примерно в $3,5 млн. Иными словами, не бедствовал, но и не выходил за пределы верхушки американского среднего класса. В целом, его это устраивало. Смыслом жизни Мохаммеда Али стала общественная деятельность и управление созданным им благотворительным фондом.
Несмотря на нарушения моторики, разум его оставался ясным. Он примкнул к относительно умеренному крылу "Нации ислама", несколько смягчив свое отношение к белым, и увлеченно проповедовал. Однако болезнь загоняла его в изоляцию, а он отчаянно сопротивлялся до самого последнего дня.
Его взгляды под конец жизни были довольно обычны для американского черного и умеренного левого: осуждение любой войны и белого расизма, призывы ко всему хорошему и против всего плохого, без глубокого анализа ситуации. Он не стал глубоким мыслителем, но творил добро по мере сил и был весьма точным отражением своей эпохи и своего окружения. Он олицетворял собой далеко не худшую часть американского общества - быть может, и не самую высоколобую, но искренне стремящуюся к добру и свету. Для радикала Кассиуса Клея, начинавшего с жесткого противостояния враждебному миру, это было большим шагом вперед и совсем неплохим финалом прожитой жизни.
Разговорчивый боец
Первые боксеры в США были рабами - кулачные бои между ними являлись обычным развлечением плантаторов Юга. Но после отмены рабства бокс оказался в уникальном положении: в отличие от других видов большого спорта сегрегация в нем исчезла уже к началу ХХ в. Разумеется, не от гуманизма промоутеров: сам жестокий характер этого спорта способствовал разгулу расизма. Не случайно крупнейшим потрясением на расовой почве - вплоть до убийства Кинга в 1968-м - стали беспорядки, вызванные тем, что чемпионом в супертяжелом весе впервые стал афроамериканец Джек Джонсон. Его победа в 1908 г. вызвала серьезное напряжение, а два года спустя, когда Джонсон отстоял титул, вновь отправив в нокаут предшественника, "белую надежду" Джима Джеффриса, погромы прокатились по всей стране. Джонсону пришлось эмигрировать из-за вымышленных обвинений, и прошло целых 20 лет, прежде чем взошла звезда Джо Луиса, посрамившего самого Гитлера. В 1936-м в изнурительной борьбе Луис проиграл Максу Шмеллингу, которого фюрер именовал воплощением арийского превосходства. Но два года спустя Шмеллинг ушел в нокаут в первом же раунде... Это стало катастрофой не только для пропагандистской машины Третьего Рейха, но и для расистов американского Юга. Луис 12 лет оставался королем ринга, но за его пределами превращался в тихого покладистого чернокожего парня - урок Джонсона он усвоил. "Мой менеджер говорит за меня, - повторял он. - Я говорю в ринге".
Кассиус Клей говорил запросто и много. Это началось еще с дебютного боя, который показали в программе "Будущие чемпионы". Он победил по очкам и стал кричать уже в камеру, что будет величайшим боксером. Дерзкий Кэш, Луисвиллский болтун, Могучий рот - этими прозвищами наградила его пресса. Однажды он признался: "Где бы я оказался через неделю, если бы не знал, как вопить и орать? Наверное, в родном городе. Мыл бы окна, говоря "дасэрнетсэр" и зная свое место". А как раз знать свое место он категорически не желал.