Из Мюнхена в Мюнхен. Конференция по безопасности показала, как Европа дрейфует в 1938 год

Это ещё не повторение Мюнхена-1938 – но таким повторением, с Украиной в роли Чехословакии, может стать следующая, 61-я, конференция. Ничего невероятного в этом нет – достаточно посмотреть на то, как изменился, в худшую для Украины сторону, настрой западных участников за прошедший год.

Что изменилось за год?

Год назад в Мюнхен Владимир Зеленский не ездил. Но, хоть он и включался онлайн, говорил о победе Украины в течение года, с освобождением всех оккупированных Россией территорий – и срывал аплодисменты зала.

Зеленский даже допускал, что всё пойдёт ещё быстрее — правда, лишь в случае быстрого предоставления Украине военной помощи. Но помощь в необходимые сроки и в требуемых объёмах предоставлена не была по причине ограниченных материальных возможностей Запада, не готового к большой войне, и западной боязни того, что украинские победы приведут Россию к ядерной эскалации или к распаду и хаосизации. Война вошла в позиционный тупик, на который наложились западные кризисы, и год спустя европейские политики обсуждали в Мюнхене организацию защиты от российской агрессии без участия США, и отступление ВСУ в Авдееве из-за жестокого снарядного голода. О том, когда окончится война, никто уже не говорил, но все сходились на том, что она продлится ещё очень долго.

Закрывая глаза на реальность

Хотя взгляд на войну в Украине как на часть мозаичной мировой войны, которую ведет против коллективного Запада группа тоталитарных стран, постепенно становится общим местом, это отправная точка для рассуждений о том, что победить Россию невозможно, и нужно всеми силами избегать прямого конфликта Запада с Россией. Такой подход обесценивает большую часть соглашений о безопасности, которые Украина подписывает со странами НАТО, в качестве меры, заменяющей, якобы временно, полномасштабное членство.

Ценность каждого такого соглашения определяется позицией страны, его подписавшей, и если Великобритания настроена на противостояние российской версии нацизма, то Германия и Франция, с которыми Украина подписала аналогичные по форме соглашения 16 февраля, в первый день конференции, скорее склонны к компромиссу. При этом его контуры они представляют себе слабо, сводя их к порочной формуле "ни Украина, ни Россия не должны проиграть". Это ограничивает помощь Украине до объёмов, недостаточных для победы, делая войну практически бесконечной. Такая бесконечная война устраивает сегодня и Кремль, и его западных партнеров, ищущих равновесия с Россией и желающих сменить режим в Кремле на "такой же, только без крыльев" — более удобный для себя.

Несмотря на заверения о том, что война должна закончится "выходом на границы 1991 года", при заведомо недостаточном уровне поддержки это невозможно. Возможно только истощение Украины в бесконечной войне, при котором она, рано или поздно, будет вынуждена пойти на компромисс, смирившись с территориальными потерями. В свою очередь, эти потери позволят Кремлю продать своему населению завершение войны как "победу, хотя и слишком дорогую", и ограничиться косметическими реформами, с заменой взбунтовавшегося против Запада Путина на удобного Постпутина. На это место намечали Навального, и сейчас ищут новую кандидатуру.

Такой подход порочен, поскольку гарантирует перезапуск российского имперского цикла. И даже выход Украины на границы 1991 года, если его каким-то чудом удастся достичь при нынешнем уровне поддержки, не будет означать завершения войны. А перемирие, если оно ещё одним чудом будет достигнуто, не приведет к достижению прочного мира. Чтобы достичь прочного мира, в Европе нужно сформулировать иные, более радикальные цели, включая раздел России, а также денуклеаризацию, демилитаризацию и денацификацию продуктов её распада.

Но эти задачи заведомо выходят за рамки "просто победы" Украины, к которой Запад, как мы помним, тоже не готов. Их решение потребует от Запада не "эскалации" и "обострения отношений" с Россией, которых там тоже боятся как огня, а прямого вмешательства в конфликт. При таком подходе Украина играет роль передовой линии обороны, укрывшись за которой, Запад получает время для подготовки — ограниченное, ввиду конечного запаса прочности Украины. Эта подготовка должна включать психологическую мобилизацию населения, реформирование армии, разворачивание военной промышленности в достаточных объёмах и усвоение опыта украинского ТВД.

Но на Западе сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, понимание необходимости радикально решить проблему России мало-помалу приходит, по меньшей мере, на уровне экспертов. С другой — политики, выросшие на коротких избирательных циклах, уходят в отказ, занимая позицию "после нас хоть потоп" и предлагая более удобные политически, но химеричные проекты "диалога с российскими демократическими силами" или "выхода на границы 1991 года" — а дальше, как у Жванецкого,– "ни ногой, ни траком". Но никакой "демократической оппозиции", способной преобразовать Россию в государство и общество, не оказывающие на Запад разрушительного воздействия, не существует вовсе. Россия — это по-своему уникальный проект: социальный облигатный синантроп, возникший на западной периферии, и неспособный к самостоятельному существованию.

Любая власть, сидящая в Кремле, и любая оппозиция ей, стоящая на позициях сохранения целостности российского проекта, в первую очередь конкурируют за благосклонность Запада, дающую им возможность паразитировать на нём, легко перетекают друг в друга, и не имеют настоящих идеологических отличий. Путин начинал как либерал. Покойный Навальный – как русский нацист. Их дальнейшая эволюция была следствием развития отношений с Западом, и реакции Запада на их действия, которые он рассматривал как приемлемые или неприемлемые для себя.

Аналогия с крысами, живущими рядом с человеком, будет хотя и грубой по форме, но в данном случае самой верной. Крысы не могут быть массово социализированы, хотя отдельные ручные особи – милейшие существа. Бесконтрольно размножаясь, они неизбежно будут угрожать человеку, и периодическая дератизация в связи с этим становится неприятной необходимостью. Вытеснить крыс за какую-либо границу, хотя бы и 1991 года, не представляется возможным – они проникнут через неё.

Конечно, россияне — люди, по меньшей мере, биологически, и грубая аналогия верна лишь до некоторой степени. Но российское общество и государство, сложившиеся в рамках существующей российской культуры, не могут стать "правильным Западом", поскольку синантропность относительно Запада составляет их суть. Оправданию и обоснованию такой формы существования посвящена вся российская культура. Как следствие, реальное реформирование России должно включать в себя разрыв исторической преемственности. И если российская оппозиция не готова это сделать, с ней, по сути, не о чем говорить – кроме очередного перезапуска цикла "дайте поесть – мы Третий Рим".

Но западных политиков пугает такой радикализм. И они, сознательно или бессознательно, стараются закрыть глаза на неприятную реальность, и найти лайт-вариант. Которого, увы, нет, но который можно выдумать, наплевав на его провальность.

Провальные лайт-варианты

Таких успокоительных химер вброшено в обращение уже несколько.

Первая: Россию нельзя победить. Значит, нужно смириться с ней как с неизбежным злом, и пожертвовать Украиной. Или, по меньшей мере, ограничить её поддержку, и принудить к компромиссу.

Вторая: Это проблемы европейцев, у США достаточно своих проблем.

Третья: достаточно сменить Путина, и компромисс с Россией вполне достижим.

Четвертая: Россию можно законсервировать, по образцу КНДР (Москва и сама не против такого варианта), и это сделает её практически безопасной.

Именно такая консервация и происходит сейчас на наших глазах. Москва не боится нынешних западных лидеров, понимая, что на любую эскалацию с российской стороны Запад ответит недостаточно энергично, а на любое радикальное действие против российской власти или государственности Запад будет отвечать активно, поддерживая "устойчивость режима", под предлогом того, что "хаос и распад России" – это ещё хуже. Запад не предпринял достаточных мер для обрушения российской экономики и её военного потенциала: соседние государства успешно выступают в роли перекупщиков, поставляя Москве двойного назначения. Российские ракеты и БПЛА на 90% состоят из компонентов, произведенных в странах, формально поддерживающих Украину. Наконец, Запад не предпринял комплексных мер против всей тоталитарной оси, куда, помимо России входят Ирана, КНДР и Китай, выступающий в роли промышленного тыла и координатора – и лицемерно призывающий к всеобщему миру. Иными словами, отношение к конфликту в Украине на практике остаётся отношением к локальному конфликту.

Обещаний – масса, и планов – множество, но все они направлены куда-то в будущее. Поставки F-16 постоянно откладываются, с зимы прошлого года уже переехали на лето нынешнего – и могут переехать ещё дальше. Закон о помощи США Украине застрял в Палате представителей на неопределенный срок. Кстати, даже если он будет принят – это, фактически, голодный паёк, недостаточный для решительного наступления. Без помощи США Европа откровенно не тянет поддержку Украины. Расширение производства снарядов обещано к 2025 году, до которого ещё нужно дожить. Всё это прикрывается оптимистичными новостями об очередном пакете помощи (в минимальном объёме, но кто ж смотрит объёмы читая новости), который будет уже вот-вот. В то время как снаряды на фронте нужны ещё вчера.

Все наращивают помощь: и Германия, и Франция. США заверяют что и они вот-вот проведут через Конгресс злосчастный закон. Но это будет вот-вот, буквально завтра, а сегодня ВСУ из-за недостатка снарядов оставляют Авдеевку. Отдельные шаги, зачастую предпринимаемы небольшими странами, вроде передачи Данией в распоряжение ВСУ всей артиллерии, которой датчане располагают, или 800 тысяч снарядов найденных (!) президентом Чехии, на выкуп которых ещё нужно найти деньги, смотрятся красиво, но не меняют ситуации. Дефицит вооружений остаётся. Россия тоже его испытывает, но она компенсирует это, забрасывая позиции ВСУ мясом. Украина не может себе этого позволить. Война идет два года. Запад, вроде бы поддерживающий Украину, превосходит Россию по промышленному потенциалу в разы. Где же тогда оружие? Где снаряды, истребители, дальнобойные ракеты? Причем, запасы Запада по многим позициям вовсе не исчерпаны. Дело в отсутствии политической воли – о причинах которого шла речь выше.

В то же время ресурсы Украины, и людские, и психологические тоже не беспредельны. И, по мере их исчерпания, при отсутствии политической воли Запада к реальному решению российского вопроса, мы вполне можем оказаться в роли Чехословакии в новой версии Мюнхена 1938 года. Да, до этого ещё далеко – но ситуация определенно дрейфует именно в этом направлении.