Искусство возможного. Как Украина поделит с Путиным миротворцев ООН на Донбассе

В понедельник представитель президента в Верховной Раде нардеп Ирина Луценко заявила, что в законопроект о реинтеграции Донбасса осталось внести несколько завершающих штрихов. Один из них - о миротворческой миссии. Взгляд Киева на этот вопрос на Генассамблее ООН, которая пройдет в этом месяце, представит президент Порошенко. Пока же, по словам Ирины Луценко, на рассмотрении три варианта: полицейская миссия ОБСЕ, полицейская миссия ЕС и миротворцы ООН.

Но возможность реализации первых двух в силу ряда причин сомнительна. Опыт работы наблюдательной миссии ОБСЕ на Донбассе вызывает сомнения в способности этой организации соблюдать нейтралитет. Миссия ЕС, возможно, была бы для нас даже предпочтительнее, чем миротворцы ООН, но едва ли Москва даст добро на размещение в ОРДЛО контингента, на который она вообще не сможет как-то влиять. Остаются, таким образом, миротворцы ООН. Вариант этот во всех смыслах компромиссный. И за условия этого компромисса развернется борьба.

По основным параметрам такой вариант обоюдно приемлем. Киев получает третьего, экстерриториального игрока, разделяющего стороны. Москва, с учетом права вето в СБ, сохраняет некоторый контроль над ситуацией и получает одновременно возможность отступления с сохранением лица. Либо, напротив, консервирования ситуации с использованием миротворцев и под прикрытием мандата ООН. Кроме того, в ходе формирования миссии Кремль имеет самые широкие возможности влияния на её полномочия и состав.

Некоторую ясность в российские планы вносят два заявления, сделанных Владимиром Путиным на пресс-конференции по итогам саммита БРИКС. Первое - о том, что Россия сама внесет проект резолюции о миротворцах, поскольку размещение сил ООН, обеспечивающих безопасность миссии ОБСЕ на Донбассе, пойдет на пользу "решению проблемы на юго-востоке Украины". Второе - о поставках США летального вооружения Украине, которые якобы могут вызвать обострение боевых действий на Донбассе. И даже - внимание - способствовать распространению конфликта на другие регионы, что является уже прямой угрозой.

Иными словами, Путин прямо заявил, что Россия не намерена отказываться от военного присутствия на украинской территории и не оставит без поддержки своих миньонов из ОРДЛО. А в этом случае Кремлю не улыбается открытие ленд-лиза для Украины, которое может существенно повысить его издержки - и военные, и экономические, и политические. Рост потерь как в живой силе, так и в военном имуществе приведет к увеличению расходов на содержание дислоцированных в ОРДЛО корпусов, что чревато как новой волной санкций, так и рейтинговыми потерями внутри РФ, особенно нежелательными накануне президентских выборов. И Москва вполне может сыграть на упреждение, пойдя на эскалацию конфликта и на расширение его географии.

Причем не конкретная, но прозрачная угроза о расширении зоны конфликта означает, что ответом Кремля на вооружение Украины Белым домом станут поставки российского оружия и раскачка ситуации в других нервных узлах планеты, будь то Афганистан (куда и так идут караваны российского оружия), Ливия, Судан или Балканы. Проще говоря, через ОРДЛО "гуманитарные конвои" начнут отправляться и по другим горячим точкам. И пусть это торжество модальности в путинской речи не вводит в заблуждение: за всеми этими "возможно" и "могут" кроется намерение действовать, а не оценка шансов. В общем, ВВП снизошел до личного предупреждения Вашингтону.

Можно обоснованно предположить, что в ООН будут конкурировать два проекта о миротворческой миссии, которые в общих чертах достаточно предсказуемы.

Российский проект будет предусматривать введение миротворцев только на линию соприкосновения сторон. Кроме того, Россия будет проталкивать в миротворцы удобный для неё, максимально приближенный к ОДБК контингент - казахско-беларусский, например.

Наконец, в процессе согласования ввода контингента с главарями ОРДЛО, - а какое-то согласование неизбежно, - Россия попытается максимально повысить их статус как переговорщиков, связав его с выполнением Минских соглашений. Последнее видно из недавнего заявления Захарченко о том, что ввод миротворцев необходимо соотносить с выполнением Минских соглашений.

Причем за маневрами российского руководства отчетливо видно стремление уклоняться от формального признания РФ стороной конфликта.

Логика Украины тоже понятна. Во-первых, взятие под контроль миротворцев не только линии соприкосновения, но и участка украинско-российской границы, в настоящее время не контролируемого Украиной. Это, к слову, вполне укладывается в Минские соглашения.

Во-вторых, максимальная вестернизация миротворческого контингента. Особенно желательно участие в нём Польши и стран Балтии. В-третьих, минимизация, насколько это удастся, переговорного статуса Захарченко и Плотницкого. При этом у России на руках есть козырный туз - право вето в СБ. Без крайней необходимости она с него не пойдет - российский проект ввода миротворцев и есть, по сути, попытка избежать очередного использования вето. Но загнанная в угол Москва использует и вето.

Границу Россия не отдаст, это понятно. Но в этом случае можно ставить вопрос о том, что миссия ОБСЕ вводится не для закрепления выполнения Минских соглашений, а вместо них. Поскольку соглашения оказались невыполнимыми - вот же - в части контроля над границей.

В общем, есть риск, что оба проекта будут заблокированы на уровне Совбеза, а исход боданий на уровне Генассамблеи трудноуправляем и слабопредсказуем. Там обычно блюдут собственные интересы.

Но, предположим, сенсация таки случилась: какой-то из проектов все же взят за основу. Это, в общем, не невозможно, учитывая, что обламывание российских хотелок отнюдь не снимает требований европейских умиротворителей к Киеву.

Что может получиться на выходе?

Контингент миротворцев, и к этому надо быть готовым, вероятно, будет компромиссным. Здесь, к слову, стоит подумать о том, чтобы привлечь в миротворцы Молдову и Грузию, у которых есть сходные проблемы.

За переговорный статус главарей ОРДЛО в ходе согласования ввода миротворцев будет идти сложная борьба. Снижать его можно, торпедируя уже ненужные Минские соглашения, а формальный повод для этого даст отказ России - прямой или косвенный - передать под контроль миротворцев участок украинско-российской границы, в настоящее время контролируемый ОРДЛО.

В сухом осадке мы неизбежно получим консервацию ситуации. Просто потому, что ввод миротворческих сил ООН - это практически всегда "акцизная марка" на замороженном конфликте. И нередко - путь к "цивилизованному разводу". Но исходя из заявлений и Киева, и Москвы, предположим, что это не наш вариант, и приднестровская модель все-таки все еще на кону. При правильном подходе из нее можно извлечь пользу.

Во-первых, нельзя повторять ошибки Молдовы с де-факто признанием Приднестровья. Это означает, что линия раздела должна стать границей настолько, насколько это возможно.

Во-вторых, в отличие от Приднестровья - и, кстати, в отличие от районов Хорватии, где проводилась операция "Буря", у ОРДЛО есть общая граница с Россией. Это означает, что хотя, с одной стороны, Россия постоянно будет угрожать Украине ударом из ОРДЛО, с другой - на неё можно повесить содержание этого анклава. Под тем же предлогом: мы не контролируем границу.

Итак, нам сегодня нужно создать условия, чтобы незадачливый "аборт Новороссии" был нарывом и источником затрат и неприятностей не только и не столько для Украины, сколько для России. Это, в отличие от немедленного возврата оккупированных территорий, вполне возможно в принципе. Но для реализации такой стратегии она должна быть разработана и доведена до конкретного плана мероприятий. Подробный разбор того, что можно сделать, признав, что ситуация переходит в долгоиграющую фазу, и минимизировав военные риски с помощью миротворцев - тема отдельной статьи. Но сделать можно очень многое. При условии, разумеется, жестко-прагматичного подхода: временно оккупированные территории будут либо украинскими, либо безлюдными.

И, наконец, последнее. В нынешних условиях такая консервация ситуации выгодна Украине. Потому что возвращение ОРДЛО сегодня, "здесь и сейчас", означает расходы, к которым Украина не готова. Независимо от того, какой будет концепция восстановления этих территорий. И, кстати, а где она, эта концепция? Если нам сегодня вернут захваченное - что мы с ним будем делать? Здесь нужны весьма конкретные и жесткие планы с подготовленными для их реализации структурами - где они?

Иными словами, нам нужно быть психологически готовыми к гибкому восприятию ситуации вокруг ОРДЛО и к дискуссии в ООН. Без криков о зраде, но с пониманием того, что борьба будет долгой и сложной. Что о прямом возврате нет и речи. Что причинение максимального ущерба России - всеми возможными способами - сегодня, в немедленной перспективе для нас даже важнее, чем возврат территорий. И, наконец, нужно проникнуться пониманием того, что первый и важнейший залог победы - хорошее стратегическое планирование, опирающееся на предельный прагматизм.

Нам всем, отнюдь не одним только дипломатам, готовящимся к схватке в ООН, нужно постигать искусство возможного.