Психиатр для президента Франции. Зачем Эрдоган разругался с Макроном

Президент Франции Эммануэль Макрон выступил с пылкой речью, осуждающей убийство французского учителя Самюэля Пати. Поводом расправы над Пати стал показ им ученикам, среди которых были и мусульмане, карикатур на пророка Мухаммеда — в рамках урока о свободе слова. Подлинной же причиной убийства явились системные ошибки, допущенные французскими властями в миграционной и религиозной политике. Эти ошибки сильно размыли идеологический фундамент Французской Республики, одной из основ которого является лаицизм (laïcité), то есть нерелигиозность.

Эрдоган ставит диагноз

Как оказалось, ни беженцы-мусульмане, ни даже формальные граждане Франции, исповедующие ислам, в нерелигиозную модель национального самосознания решительно не вписываются. Притом не просто не вписываются, а активно стремятся ее разрушить, убивая сторонников лаицизма. Только за последние пять лет жертвами исламских фанатиков во Франции стали 250 человек.

Очевидно, что какое-то по счету убийство неизбежно должно было стать точкой перелома, за которой Республика начала бы если не оказывать сопротивление этому напору, то хотя бы имитировать его. Этой точкой и стало убийство Пати, совершенное 18-летним фанатиком Абдулахом Анзоровым, получившим во Франции статус беженца. Эффективность французского ответа и его результаты предсказать наперед, конечно, трудно. Но обстоятельства, при которых Франция оказалась в числе победителей во Второй Мировой войне, могут, вероятно, дать неплохой прогноз на этот счет.

Как бы то ни было, решительные речи в Париже звучат сейчас очень громко. Пати посмертно награжден орденом Почетного Легиона. Перед судом по делу о его убийстве предстанут семь человек: отец Анзорова и исламистский активист Абдельхаким Сефриуи, подстрекавшие убийцу к совершению преступления, трое его знакомых, помогавших купить оружие, и двое учащихся лицея, указавших террористу на преподавателя. Глава МВД Франции Жеральд Дарманен анонсировал также высылку 231 нелегала. Впрочем, примерно полсотни из них в бегах, и их еще нужно найти. Ну а Макрон в по-французски пылкой речи заявил, что Пати был убит за то, что воплощал собой Республику, и что исламисты хотят забрать будущее Франции, но знают, что благодаря таким незаметным героям, как Пати, они его никогда не получат. Он также заявил, что ислам переживает кризис и пообещал представить к началу декабря законопроект, корректирующий установленные в 1905 году нормы и направленный на укрепление республиканских ценностей, с особым упором на обучение школьников. К тому же выразил намерение установить более тщательный контроль источников финансирования деятельности мечетей.

Однако Макрон не был бы Макроном, если бы забыл при этом о том, что среди его избирателей есть также и мусульмане. И потому не ограничился обличением исламского экстремизма и "исламского сепаратизма" как образа жизни во Франции и одновременно вне ее. Макрон также предложил свой проект компромисса с мусульманами, заявив о необходимости создания совместно с Советом мусульман Франции (Conseil français du culte musulman, CFCM) некоей новой организации, которая продвигала бы в стране "просвещенный ислам", свободный от иностранного влияния. Кроме того, Макрон подчеркнул, что для пресечения иностранного влияния необходимо усилить контроль за финансированием мечетей.

В ответ на это президент Турции Реджеп Эрдоган, выступая в субботу на съезде правящей Партии справедливости и развития, заявил, что его французский коллега нуждается в "психиатрическом лечении" из-за своей враждебности к исламу.

Помимо явного вызова это было, на первый взгляд, необоснованное обвинение. Действительно, о какой враждебности к исламу может идти речь, если Макрон заявил о необходимости сотрудничать с CFCM?

Но не все так просто.

CFCM был создан в 2003 году по инициативе Николя Саркози и группы исламских студентов, которые сочли, что им необходимо институциональное представительство. Группа эта сложилась и возникла на горизонте внезапно, как рояль в кустах, но сама идея на первых порах вызвала интерес со стороны мусульман, увидевших в ней возможность для теневого и одновременно легального влияния на французское государство в своих интересах. Однако быстро выяснилось, что CFCM – проект, созданный с целью влияния на мусульманское сообщество в интересах Французской Республики, и переигрывать себя на своем поле государственные структуры никому не позволят. Это несовпадение в расчетах породило кризис CFCM 2008 года, после чего организация, по сути, выродилась в чисто бюрократическую, для отчетности, имитацию, и не признается абсолютным большинством мусульманских общин. В лучшем случае она может претендовать на роль объединения натурализованных и лояльных французским властям мусульман, но таких во Франции безусловное меньшинство. Кроме того, это меньшинство прекрасно взаимодействует с французским государством без каких-либо посредников и не нуждается в CFCM. Мусульманское же большинство ее посредничество отвергает, видя в ней продолжение госструктур, а в мусульманах-лоялистах, составляющих ее руководство — отступников и коллаборантов, как ни забавно звучит последнее обвинение с учетом того, что коллаборируют они, находясь во Франции, с французским государством.

Однако своя логика в этом есть. Многие — если не большинство — мусульмане во Франции считают Французскую Республику враждебным по отношению к себе государством неверных, а самые радикальные из них уверены, что оно должно пасть, уступив место Французскому Халифату (дело "когорты шахидов", павших при Пуатье, необходимо завершить). И, оказавшись перед выбором, на чью сторону, ислама или Республики встать в конфликте между ними, без каких-либо вариантов принимают сторону ислама.

Конечно, мусульман во Франции сегодня всего лишь от 5 до 10% (ближе, вероятно, все же к десяти). Но, учитывая привычку к пассивности и смирению большинства граждан республики (см. историю Франции в период Второй мировой), даже 5% высокомотивированных мусульман вполне достаточно для того, чтобы победа осталась за ними.

Тут возникает вопрос: а как возник такой большой разброс в оценках: от 5 до 10%? Все дело в том, что французское государство сознательно избегает отслеживания ситуации на религиозном фронте (число французов, погибших от рук мусульманских экстремистов, дает все основания говорить о том, что это именно фронт). В соответствии с законом 1872 года Французская Республика запрещает проведение переписи населения, фиксирующей различия между гражданами в отношении их расы или убеждений. Некоторые данные можно получить только из социологических опросов, хотя и они не самые свежие, поскольку исследования такого рода во Франции, мягко говоря, не поощряются.

Опросы же, проведенные французской компанией IFOP в 2008 и 2016 годах, показали, что число мусульман, ежедневно соблюдающих пять исламских молитв, выросло с 31% в 1994 до 39% в 2008. В этот же период посещаемость мечети на пятничную молитву выросла с 16 до 23%, соблюдение Рамадана – с 60 до 70%, отказ от употребления алкоголя – с 61 до 66%. В 2016 году дети от браков, в которых мусульманином был один из родителей, идентифицировали себя как мусульмане в 84,9% случаев. Таким образом, несмотря на резкость, оценка, данная Эрдоганом поведению Макрона, имела под собой некоторые основания.

ЕС обижается, Эрдоган настаивает

В ответ на демарш Эрдогана Франция отозвала своего посла в Турции для консультаций, а Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель осудил Эрдогана за оскорбление президента Франции. "Слова президента Турции о президенте Эммануэле Макроне неприемлемы, — написал Боррель в Twitter.- Призываем Турцию остановить эту опасную спираль противостояния". Но Эрдоган увещеваниям Борреля не внял, а, напротив, с удовольствием повторил свои оценки на следующий день. В ходе телеобращения во время посещения города Малатья, которое транслировалось также и в Twitter Эрдогана, он заявил, что Макрону следует проверить состояние своего психического здоровья, поскольку тот одержим им, Эрдоганом, "днем и ночью".

"Тип, который сейчас руководит Францией, встает и ложится спать с мыслями об Эрдогане. Пусть лучше на себя посмотрит. Ему действительно надо провериться", — сказал президент Турции, упомянув также и голландца Герта Вилдерса, лидера Партии свободы, известного жесткой антиисламской риторикой и опубликовавшего недавно в Twitter пост с карикатурой на президента Турции. "И один голландский депутат про нас что-то пишет. Знай свое место", — сказал Эрдоган. В ответ на это глава французского МИД Жан-Ив Ле Дриан, осудил Эрдогана за "желание разжечь ненависть" против Франции и ее президента, оценив его поведение как "неприемлемое", "особенно со стороны союзной страны" (ну да, союзники ведь по НАТО!), и подтвердил отзыв посла в Париж для консультаций, начиная с воскресенья.

А в Турции, тем временем, раздались призывы к бойкоту французских товаров, которые вчера с высокой трибуны озвучил и сам Эрдоган. "Как во Франции говорят "не покупайте турецкие товары", так же и я обращаюсь к своей нации. Не покупайте французские товары", — заявил президент во время выступления в Анкаре.

Конечно, ни для кого не секрет, что Эрдоган и Макрон относятся друг к другу крайне прохладно, причем, помимо столкновения имперских амбиций Анкары и Парижа, в этом есть и заметная доля обоюдной личной неприязни.

Налицо также общемировое снижение уровня политических дискуссий, все явственнее приближающегося к российско-гопническому стандарту, как это, к примеру, продемонстрировали дебаты Трампа и Байдена. Но, даже с учетом всего перечисленного, для столь резкого наезда, совершенно неприкрытого, который заведомо не мог быть оставлен без ответа, Эрдогану нужна была конкретная причина. Что же заставило турецкого лидера сознательно сыграть на обострение в отношениях с Парижем?

Исламский передел

Причина, побудившая Эрдогана к столь резким шагам, обнаруживается довольно просто. В исламском мире, в связи с пошаговой нормализацией отношений Израиля с арабскими странами, наметился передел сфер влияния. Кроме того, мировой ислам, и без того крайне неоднородный, раздираемый множеством внутренних конфликтов, сегодня оказался на развилке возможностей. Развилка эта возникла по той причине, что два направления развития, более или менее сосуществовавшие на базе общей неприязни к Израилю, на глазах утрачивают единственную консенсусную площадку и неизбежно войдут в нарастающее противодействие.

Первое из этих направлений — растущая радикализация и самоизоляция ислама, с опорой на невежественных и бедных жителей слаборазвитых стран, включая и тех, кто сумеет прорваться на развитый Запад и закрепиться там, но не став частью западного общества, а замкнувшись в маргинальных общинах, сплоченных отсутствием социальных и экономических перспектив и агрессивным невежеством. Второе – постепенная секуляризация ислама, смягчение нетерпимости и отказ от явной агрессии в отношении иноверцев.

Развилка эта должна быть пройдена уже в ближайшие годы. И, хотя резких изменений в поведении исламских лидеров, как агрессивно-радикальных, так и склонных к осторожной вестернизации, наверняка не произойдет, в мировом исламе возникнет устойчивая тенденция постепенного дрейфа в одну или в другую сторону. Развернуть его с избранного пути после прохождения развилки будет уже крайне сложно, а без большой войны – вряд ли возможно.

Эрдоган видит эту развилку – и видит на ней исторический шанс, как для Турции, так и для себя, как нового Ататюрка, но более умеренного в религиозных вопросах, чем Мустафа Кемаль. Шанс этот состоит в том, чтобы возглавить вестернизацию и постепенное размывание радикального ислама.

Логика возможных действий на этом пути включает в себя посредничество между исламским и остальным миром. Конечно, занять эту нишу целиком Турция не сможет, но роль посредника между Западом и исламом в слаборазвитых или кризисных странах, с преимущественно суннитским населением, ей вполне по силам.

Здесь, однако, имеются два важных нюанса. Во-первых, Турция заинтересована в том, чтобы вестернизация проходила постепенно, и ее скорость контролировалась Анкарой. Только так она сможет сохранить за собой ключевую роль в этом процессе. А во-вторых, чтобы получить возможность такого контроля, Турция должна завоевать доверие радикальной исламской общественности, то есть, как это ни парадоксально, несколько радикализоваться. По крайней мере, риторически.

Именно такие шаги, с прицелом на завоевание лидерства в исламском мире, и демонстрирует сейчас Эрдоган, предоставляя на территории Турции площадку для переговоров лидеров ФАТХ, пытающихся договориться о совместных действиях в связи с нормализацией отношений между Израилем и аравийскими монархиями. Эту же задачу решает и помощь Турции Азербайджану, помогающая Баку выйти из сферы российского влияния, и действия Анкары в Ливии и Сирии, и поддержка ею Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК), где к власти пришел сторонник разделения Кипра на два государства. При этом Эрдоган и его команда должны демонстрировать мусульманам, включая мусульманскую диаспору в ЕС, высокий уровень готовности идти на конфликт во имя защиты их прав, а западным лидерам – способность эффективно влиять на мусульманские массы, включая, опять же, диаспору. Последнее, в свою очередь, должно убедить европейцев в невозможности достичь эффективных договоренностей с мусульманской диаспорой в ЕС без помощи Анкары.

На то, что высказывания Эрдогана – часть продуманной кампании, а не, к примеру, прорвавшаяся вспышка раздражения, прямо указал и глава управления по связям с общественностью администрации президента Турции Фахреттин Алтун, написав в социальных сетях, что Макрон "запугивал мусульман и напоминал им, что они могут продолжать заставлять экономику Европы работать, но что они никогда не будут ее частью" и сравнив положение мусульман в современной Европе с положением в ней евреев в 1920-х годах.

Что касается ЕС, то там единая позиция относительно турецких амбиций пока не сложилась. По словам Борреля европейские лидеры готовы "возобновить отношения" с Турцией на саммите в декабре, но Турция может "оказаться еще более изолированной, если дела пойдут плохо". Премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис, комментируя заявления Эрдогана в адрес Макрона, заявил в воскресенье, что "ненавистнические высказывания турецкого руководства в адрес Франции … разжигают религиозную ненависть". Ранее, еще до этого конфликта, глава МИД Греции Никос Дендиас обратился к Германии, Испании и Италии с просьбой поддержать полный запрет на экспорт в Турцию вооружений и их комплектующих. Между тем, турецкий ВПК критически зависим от зарубежных поставок. Отказ Канады поставлять комплектующие для "Байрактаров" в связи с поддержкой Турцией Азербайджана в карабахском конфликте уже доставил Анкаре определенные трудности. С другой стороны, Турция может рассчитывать на шантаж Германии, с которой она заключила сделку по сдерживанию потока беженцев, но которая тоже крайне недовольна амбициями Эрдогана.

В целом, план Эрдогана выгоден ЕС. В стратегической перспективе он способен решить проблему, с которой сегодня не в состоянии справиться европейские политики, причем, не только во Франции. Без его помощи Европа рискует столкнуться с кризисом, сравнимым с падением Константинополя, с поправками на современную реальность, но с не менее масштабными последствиями. Иной вопрос, что всякая помощь имеет свою цену. Эта цена, по всей вероятности, окончательно сложится по итогам выборов в США, и будет объявлена Турцией на декабрьском саммите, о котором упоминал Боррель.