Дорогое удовольствие. У Европы нет денег на 6-часовой рабочий день

Двухлетний эксперимент по введению шестичасового рабочего дня в Швеции подошел к концу. Результат оказался сомнительным. Нельзя сказать, что эксперимент провалился. Напротив, большинство участников остались довольны. Но их удовлетворение слишком дорого стоило муниципальному бюджету города Гетеборг, предоставившего площадку для эксперимента.

"Все прошло хорошо, но продолжать не будем", — примерно так ответили отцы города изданию Bloomberg. И для подкрепления своих позиций привели цифры: на сокращенный рабочий день для персонала местного дома престарелых, в котором проводили эксперимент, городу пришлось потратить дополнительных 12 миллионов крон ($1,3 млн): штат сотрудников из 68 человек пришлось расширить, наняв еще 17. В результате в муниципалитете подумывают, не обратиться ли за помощью в центральный бюджет — расходы оказались значительно выше, чем предполагалось.

Участники эксперимента, тем не менее, остались довольны. У них улучшилось состояние здоровья, их работа стала более эффективной, снизился уровень стресса. Что, надо думать, положительно сказалось на состоянии их пациентов. Впрочем, кое-кто из персонала все же нарекал на излишек свободного времени, которое, как оказалось, не всем есть чем заполнить.

Результат — и даже в большей мере отказ продолжать эксперимент, — скорее всего, многих разочаровал. Швеция должна была стать образцом для других европейских стран, в которых также подумывают о сокращении рабочего дня. Инициативу горячо поддерживают профсоюзы, некоторые политики, в частности, один из ведущих кандидатов на пост президента Франции Франсуа Фийон, и, само собой, избиратели. Во всяком случае, многие. Сокращение рабочего дня — своего рода подтверждение благосостояния страны, которая может себе позволить работать меньше с сохранением уровня дохода. На Швецию смотрели с особой надеждой, поскольку в этой очень благополучной и очень "социально ориентированной" стране сокращение рабочего дня — довольно естественный процесс, он идет уже, по крайней мере, последние сто лет. Теперь, казалось бы, именно шведы могли бы задать новый социальный стандарт для всей Европы.

Но не сложилось. Конечно, можно пенять на то, что неудачно была выбрана площадка — клиника для престарелых, а не фирма, не банк, не офис и не фабрика, где эффективность работы далеко не всегда совпадает с количеством проведенного на работе времени. Не напрасно именно работники сферы высоких технологий особенно внимательно следили за экспериментом — в этой сфере если не уверены, то хотя бы догадываются о том, что человек на рабочем месте довольно много времени тратит не по назначению.

Думаю, каждый из нас и сам об этом изрядно осведомлен — если не по собственному опыту, то по френдленте, где офисных френдов легко отличить от неофисных по количеству постов, сделанных в рабочее время. Причем винить их в этом не приходится. Вполне возможно, что дело как раз в этом — индустриальная культура, сформировавшая долгий рабочий день с обязательным присутствием "у конвейера", продолжает диктовать трудовую дисциплину. Несмотря на то, что условия труда сильно изменились. Что ж, можно считать успехом уже то, что удалось уйти от 12- и даже 10-часового рабочего дня.

Офисная культура, ставшая духовным наследником индустриальной традиции, давно испытывает некоторое неудобство от несоответствия формы содержанию. Избыток времени и сил, который образуется в процессе восьмичасового высиживания на рабочем месте, должен как-то компенсироваться. Соцсети, например, — это было очень хорошее предложение на рынке "свободного рабочего времени", и это отчасти определило их успех. Феномен офисного планктона фактически сформирован необходимостью находиться на рабочем месте независимо от реальной загруженности работой. У человека, стоявшего за конвейером, не было этой проблемы. Ее не было даже у конторских работников, вынужденных писать и переписывать ворохи бумаг. У их наследников — современных офисных клерков — эта проблема есть. Что уже говорить о всяких "пролетариях умственного труда" и всевозможных "креативщиках", коих на наших рабочих горизонтах все больше и больше?

Но это, безусловно, не касается работников сферы обслуживания. Например, персонала дома престарелых, больницы, ЖЕКа или магазина. А эта сфера как раз попадает в фокус государственных интересов — потому что немалая ее часть связана с бюджетом. Поэтому провести эксперимент именно в муниципальной клинике было правильным решением, ведь его ставили как раз для того, чтобы рекомендовать или не рекомендовать в качестве реформы государственной социальной политики. Частные фирмы могут поступать и уже давно поступают так, как считают нужным и выгодным. Но принять решение о сокращенном рабочем дне на уровне государства и, шире, Европы, совсем другое дело.

Впрочем, и тут, и там все упирается в деньги. В конце концов, вопрос лишних трат оказывается решающим и в коммерческой, и в государственной сфере. В частных фирмах не спешат компенсировать сокращение рабочего времени (пускай даже с некоторым повышением эффективности труда) расширением штата. Точно так же как не желает это делать муниципалитет Гетеборга. Несмотря на то, что подобное решение сильно улучшило бы статистику безработицы. Так, согласно Bloomberg, за 18 экспериментальных месяцев госбюджет Швеции сэкономил 4,8 млн крон выплат по безработице. Что, впрочем, не идет в сравнение с издержками. Социальная сторона вопроса, даже в социально озабоченной Швеции, была отодвинута на второй план.

Это может значить как то, что шестичасовой рабочий день — это действительно слишком дорого, так и то, что это, на самом деле, несвоевременно. "Публика не готова". С одной стороны, безработные не слишком стремятся сменить свой статус — их и так неплохо кормят, а с другой, участники эксперимента вовсе не так горячо восприняли новые возможности, как можно было ожидать. Причем в случае с теми, чья работа измеряется скорее эффективностью, чем временем, ситуация может оказаться даже более гиблой, чем в случае с медсестрами, ухаживающими за стариками. Люди могут работать эффективнее. Они могут делать свою восьмичасовую норму за шесть часов и даже за четыре. Но какова цена? И надолго ли их хватит? Повышение стресса, ухудшение состояния здоровья и усиление дурных привычек — еще один потенциальный удар по социальной сфере и по работодателю.

Работать лучше/хуже и дольше/меньше связаны между собой нитями иногда совсем невидимыми. Даже если нет прямой и очевидной связи, существует множество других, скрытых, работающих не так прямо и, возможно, раскрывающихся только в долгосрочной перспективе.

Шведский эксперимент, кроме всего прочего, демонстрирует интересный феномен: в обществе всеобщего благосостояния не такой прозрачной и очевидной становится связь между финансовым благополучием и трудом. В Северной Европе, построившей свое благосостояние на идее прямого воздаяния богатством за труд, разгибаются некие протестантские скрепы. Можно сравнить это и с нашими украинскими реалиями, в которых все трудовые традиции были нивелированы колхозом и плановой экономикой, и вернуть людей к мысли победить бедность трудом — почти утопия. Связь между трудом и благосостоянием и у нас, как и в Европе, нарушена. И мы, и они испытываем от этого массу неудобств, но как преодолеть эту проблему, и даже как ее четко сформулировать, мы пока не знаем.

Ах, да, и что делать со свободным временем? Впрочем, это уже другая история.