Россия признает государствами оккупированные районы Донбасса. Поддержит ли нас Запад в конфликте идеологий
Сценарий выхода России в очередную фазу интенсивной войны уже очевиден, а вероятность ее начала велика
Судя по всему, Кремль намерен поначалу воевать своими ОРДЛО-прокси, приводя территорию "народных республик" в соответствие с их "конституциями" и избегая напрямую втягиваться в конфликт. Москва полагает, что таким образом сможет избежать санкций, которые России на пользу, но чреваты риском ее развала от избытка счастья.
Расчеты и просчеты Москвы
В рамках этого прокси-плана россияне широко запустили провокации, сформировав casus belli. Признаки скорого начала – эвакуация населения "ЛДНР", больше, правда, для телекартинки, завоз на Донбасс российских журналистов-падальщиков, специализирующихся на крови и трупах, и вывод техники на рубежи начала атаки в составе батальонно-тактических групп.
Легенда о прокси-конфликте предполагает, что воюющие в нем россияне будут маскироваться под "армии народных республик". Одновременно принимаются меры для выхода из этого неудобного формата. Законопроект о признании "ЛДНР" и инициатива о введении "миротворческих сил ОДКБ" — как раз из их числа.
Но в расчеты Кремля вкралась ошибка, вызванная неучтенным изменением ситуации. Россия получит санкции сразу после начала массированного вторжения, без оглядки на формальную непричастность. Конечно, континентальная Европа попытается их саботировать, как это много лет делала Германия, продавая России товары двойного назначения. Но США в тандеме с Великобританией сумеют, вероятно, дожать своих ненадежных союзников.
Неопределенность санкционного пакета создается, чтобы помешать России действовать на упреждение. Но она же толкает ее на авантюру, создавая иллюзию внутренней готовности Запада спасовать, не выдержав растущих ставок. И если по кремлевским прогнозам Запад спасует, то, когда санкции будут введены, уже не будет причин имитировать непричастность. К тому же, по логике Кремля, выбив Украину из войны путем ее раздела по образцу Франции 1940 года (на оккупацию всей Украины сил явно не хватит), можно устранить и повод для санкций, побудив проигравшую сторону к признанию нового статус–кво.
Прозрения Европы
Еще год-полтора назад эти планы выглядели вполне реально. Но сейчас на Западе, и не только в США и Великобритании, но и в ЕС, мало-помалу наступает понимание причин конфликта как войны идеологий, в которой Украина и расширение НАТО являются лишь обстоятельствами, а не первопричиной. Об этом на днях заявил глава дипломатии ЕС Жозеп Боррель.
Признание идеологических противоречий главной причиной конфликта ставит крест на простых планах европеизации/ демократизации России путем замены деспота Путина демократом (и чуть-чуть нацистом) Навальным. Даже тезис о том, что большинство русских не такие, а, если они и такие, то мирное сосуществовании с ними все-таки возможно, ставится под вопрос.
"Мирное сосуществование" было сочинено советскими пропагандистами в 70-х годах прошлого века, когда экономика СССР в очередной раз просела, и без закупок хлеба на Западе в "государстве рабочих и крестьян" в очередной раз стало банально нечего есть. Тогда, чтобы создать и поддерживать благоприятные условия для закупки европейцами советского газа и нефти – единственных продуктов, который могла предложить отсталая советская/ российская экономика, сначала СССР, а после его краха и РФ, и начали разгонять эту ложь, стремясь просочиться в уязвимости Запада. Признания Борреля подтачивают ее фундамент.
Конечно, будучи дипломатом, Боррель, высказался осторожно, но, тем не менее, вполне определенно. "Не будем сводить проблему к расширению НАТО, — заявил он, выступая в Европарламенте. — Проблема в борьбе между двумя политическими и экономическими системами, между тем, что мы представляем, нашими ценностями и их ценностями, нашим и их образами жизни. В этом на самом деле борьба и линия раздела".
Еще решительнее оценивают Россию комментаторы, не стесненные дипломатическим статусом. "Полное отсутствие воображения у американских и европейских лидеров поставило мир на грань войны,- пишет в The Atlantic Энн Эпплбаум. — Общаясь с новым поколением автократов мы имеем дело с людьми, которых не интересуют договоренности и документы, с людьми, которые уважают лишь силу".
Такие прозрения бесценны, и являются огромным шагом вперед по сравнению с оценками ситуации годичной давности. Тем не менее, в западном информационном пространстве еще не сложилось полное понимание природы России, всегда толкающей ее на антизападный курс, в диапазоне от подрывной деятельности до открытой агрессии.
Настоящая природа конфликта
Стабильное "мирное сосуществование" Европы с современной РФ невозможно, а временное ограничено, с одной стороны, исчерпанием ресурсов экономически провального режима, с другой – временем, необходимым ему для подготовки к войне. Это полностью повторяет ситуацию с Третьим Рейхом Гитлера.
Ключом к пониманию ее причин является осознание идейной тождественности гитлеризма и путинизма, как двух вариантов национал-социализма, частного случая модерновой формы феодализма: социал-феодализма, который опирается на охлос, а не на выродившуюся аристократию, место которой занимает вышедшая из охлоса номенклатура. Социал-феодализм очень многолик, он может оперировать не только национальными, но и расовыми, религиозными или "интернационально-классовыми" лозунгами, как это было в раннем СССР. Но глобальный замах требует больших ресурсов. И потому социал-феодальный режим, возникший в России в 1917 году, и принявший поначалу интернационально-классовую форму, в дальнейшем усох, дойдя до национал-клерикализма, примитивного даже по сравнению с его немецким идейным кузеном.
Социал-феодализм, как и его классический предок, враждебен западному капитализму как обществу равных перед законом, что, к слову, является единственной формой настоящего равенства и несовместимо с любым феодализмом. Также все варианты социал-феодализма по-плебейски вторичны, и сохраняют родовую связь с вариантами классического феодализма, от которого были рождены.
Национал-социализм Гитлера опирался на традиции европейского феодализма, интегрировавшего в себя элементы капиталистических отношений в виде привилегий, даруемых сеньором. И Гитлер был сторонником общеевропейского союза с Третьим Рейхом во главе, предлагая лояльным вассалам-европейцам даруемый Рейхом ограниченный парламентаризм. Гитлер даже был готов смириться с существованием через пролив неподконтрольной Великобритании, но та не пошла на мир с Третьим Рейхом, согласившись со сдачей ему всей Европы — хотя впоследствии и была вынуждена сдать половину Европы Сталину. Одновременно Гитлер презирал московский социал-абсолютизм, отвергавший европейские ценности в любом варианте, видя в этом примитивное варварство.
В свою очередь, интернационал-социализм СССР, и выросший из него путинский рашизм, ведут родословную от самодержавной Российской Империи, в которой переворот 1917 года был лишь заменой классической абсолютистской формы феодализма "социальной" советской, сохранившей все без исключения имперские принципы и цели.
Но абсолютистский феодализм, в любой его форме, отрицает западное устройство жизни, основанное на юридическом равенстве. Это замораживает его технический прогресс и экономический рост, в силу чего СССР, а следом за ним и РФ, — только сырьевые придатки развитого Запада или Китая. А поскольку великодержавные амбиции Москвы, не претерпевшие изменений в цепочке РИ-СССР-РФ, не позволяют ей смириться со столь скромной ролью, возникает рашизм – бюджетный вариант интернационал-социализма, вынужденного урезавшего амбиции от Мировой Революции до восстановления СССР и Соцлагеря.
Если московские аппетиты не встретят отпора, они, шаг за шагом, снова вырастут до мирового господства, в той или иной форме. Фантазии о Мировой революции появились в России вовсе не на пустом месте, а стали прямым наследием планов Российской Империи, подмявшей под себя половину Азии, и нацеливавшейся на вторую.
Такая природа современной России порождает конфликт с Западом, который, по мере ее экономической деградации становится более острым, а в финале ведет к военному противостоянию. Конечно, эту войну можно и нужно сделать короче и безопаснее для Запада и всего мира, подводя Россию к краху, экономическому и технологическому. Тогда война сработает как триггер, запустив процесс распада, как это случилось в 1917 году. Но технические детали не меняют сути дела: избежать войны между Западом и Россией (а вовсе не между Россией и Украиной) невозможно. Цель Запада в этой войне – обрушение России и ее демонтаж. Иных вариантов устранить постоянную опасность, которую Россия несет и для Запада, и для мира в целом, нет. Россия в целом виде принципиально нереформируема, и даже получив помощь (от Запада, больше не от кого!) и оправившись от экономических передряг, всякий раз возвращается в свой социал-феодальный тупик, вступая с Западом в новое противостояние. Это уже не раз происходило.
Обрезание внешнего пояса советских республик в ходе распада СССР ослабило Россию, но не решило проблему окончательно. Единственным способом поставить точку в череде конфликтов, генерируемых Москвой, может стать только окончательный демонтаж РФ, прервавший на ее руинах все линии исторического и государственного наследования. Но к пониманию неизбежности этого шага Западу еще предстоит прийти.
За что мы сражаемся
Конвенционная война возможна только между сторонами, видящими друг в друге хотя бы отчасти "своих". Так, европейское воинское воинское сословие в Средние века, ощущая себя единым, избегало крайностей в отношении друг друга. Но конвенция не выходила за пределы корпорации, а горожане или крестьяне, взявшие в руки оружие, платили профессионалам той же монетой.
Принцип "гуманности для своих" прослеживается на протяжении всей истории человечества и сохранился до настоящего времени. Цивилизованное отношение воюющих сторон друг к другу возможно только тогда, когда они воспринимают противника как часть своей цивилизации. Соглашения за этими рамками остаются простой бумагой.
Впрочем, даже такие бумаги Москва долгое время предпочитала не подписывать — вспомним хоть конвенцию о правах военнопленных. Давление цивилизации, правда, ее вынудило к этому. Но давления цивилизации оказалось недостаточно, чтобы заставить ее выполнять взятые на себя обязательства.
Тотальность войны и вовлечение в военные преступления максимального числа рядовых исполнителей характерны для России во все периоды ее истории, и всегда применялись более или менее осознанно. Сегодня плановые зверства, к которым готовят российскую армию, получили прочную основу, в фундаменте которой – ненависть к "хохлам-нацистами", отвергающим русскую скрепность. Зверства русских оккупантов на захваченной ими части Донбасса и в Крыму были до сих пор скорее экспромтом. А сейчас, с началом новой горячей фазы, и с открытым вступлением в войну России нам предстоит столкнуться с военными преступлениями, уже спланированными Кремлем, с очевидной целью: внушить слабо мотивированным войскам страх перед сдачей в плен, в котором ответственность неизбежно примет коллективный характер. Ровно то же делали большевики в 1918-20, и Сталин в 1939-42. Принуждение к соучастию в военных преступлениях – один из важнейший методов мотивации, используемых в российской армии.
Оборотная сторона этого — невозможность конвенционной капитуляции для нас. Капитулировав, мы получим то же, что получили поляки на захваченной СССР части Польши в 1939, а следом за ними прибалты и румыны: полную зачистку захваченных территорий, с физическим уничтожением всей интеллигенции, с широкомасштабными репрессиями "по площадям" и с тотальным переписыванием истории. Нам некому сдаваться, и об этом постоянно следует помнить.
Тем временем, российская пропаганда прилагает огромные усилия, пытаясь представить преступниками бойцов ВСУ. На первый взгляд, это рассчитано только на российскую аудиторию, поскольку внешняя репутация России не позволит ей списать свои преступления на "укронацистов" . Но тут возникает проблема того, как нас воспринимает Запад.
Между тем, на Западе относительно Украины есть большие и обоснованные сомнения. Весомая часть нашего общества все еще тяготеет к России. Она заражена, как глистами, советскими и российскими социал-феодальными мифами, и, в силу этого, не воспринимает европейские ценности. Конечно, в сравнении с Россией, скатившейся в безнадежный рашизм, мы проделали большой путь к Европе, но этого недостаточно. Нам нужно активизировать усилия по избавлению от привязок к Москве, не только ментальных, но и экономических. В противном случае зверства России, о которых мы будем говорить миру, и "зверства укронацистов", которые будет сочинять московская пропаганда, с какого-то момента станут восприниматься на Западе на равных, как эксцессы, естественные для войны двух варварских племен. За такую версию "обоюдной вины" охотно ухватится та же Германия, выступающая сегодня главным адвокатом путинского режима.
Этот поворот нам нужно предвидеть и парировать заранее. Дальнейшая европеизация Украины, очищение общественного сознания от советско-российского мусора и формирование в Европе стойкого образа европейской страны, атакуемой Ордой родом из XV века, – еще один фронт, столь же важный для нас, как и вооруженное сопротивление.
С 2014 года мы ведем войну за право на нормальную жизнь, альтернатива которой — прозябание в российском застенке, который в Москве называют своей "сферой влияния". Чтобы победить, нам крайне важно убедить Европу в том, что это и ее война. Что, в отличие от России, Украина — культурно и ментально — является ее, Европы, частью, пусть и периферийной, а опасность, исходящая от России для всей европейской цивилизации, не уступает опасности, некогда исходившей от гитлеризма.
