Daily Mail: Сотрудник ЦРУ объяснил, почему Саддама Хусейна вообще нельзя было трогать
Отставной аналитик ЦРУ Джон Никсон представил на страницах британской газеты выдержки из своей книги "Доклад президенту. Допрос Саддама Хусейна"
Я был а ногах вот уже 27 часов и предельно устал, но новости вызвали во мне прилив адреналина неиспытанной прежде силы.
Команда спецназа, охотившаяся на человека, которого мы называли Высокоценной целью № 1, вытянула кого-то из дыры в земле. Он соответствовал описанию.
И мои боссы в ЦРУ уже пытали меня, эксперта: мог ли этот грузный, неопрятный человек действительно быть Саддамом Хусейном, безжалостным диктатором Ирака? Самым разыскиваемым человеком в мире?
Это было 13 декабря 2003 года, и я, аналитик ЦРУ, находился в Ираке уже восемь недель, ища зацепки, которые могли бы привести нас к Саддаму и его печально известным приспешникам. Тогда меня и вызвали на встречу с Баззи Кронгардом, исполнительным директором ЦРУ.
Война за свержение режима длилась почти девять месяцев, и все же, когда речь шла о Саддаме, все, что у нас было - это "явления Элвиса", как мы их называли. Пока однажды солдаты, обыскивавшие ферму около Тикрита, родного села Саддама (здесь неточность: Тикрит - город, а речь о селе Аль-Ауджа, расположенном в 13 км от него) не нашли грузного бородатого человека, прятавшегося в крошечном подземном бункере.
Теперь группа старших офицеров опрашивала меня в офисе Кронгарда; как, спрашивали они, я проведу однозначное опознание? Я рассказал им о племенных татуировках на правой руке и запястье Саддама, о шраме от пули на его левой ноге и о том, что его нижняя губа во время разговора отвисает на одну сторону, что я выяснил, изучая видеозаписи.
Кронгард прервал меня: "Мы должны быть уверены, что это - Саддам, а не один из двойников".
Миф - а это был миф - что Саддам использовал многочисленных двойников, слегка забавлял тех из нас, кто работал в разведке, но я решил, что молчание - золото, и начал составлять список вопросов, на которые мог ответить только диктатор.
Той ночью армейский борт должен был доставить предполагаемого Саддама в Багдадский аэропорт, и было решено провести опознание там.
В полночь, после долгого ожидания, конвой был готов. Бойцы в очках ночного видения везли нас на скорости 100 миль /час по Эйрпорт-Роуд, закрытой в ночное время зоне. В аэропорту проселочная дорога привела к полосе невысоких блокгаузов, в которых когда-то размещался спецназ Республиканской гвардии Саддама. Внутри было столпотворение, и снова пришлось ждать, пока, наконец, один солдат не сказал: "Ну все, парни. Хватит".
Внезапно дверь отворилась, и у меня тут же перехватило дыхание. Он сидел на металлическом складном стуле, одетый в белую дишдашу и синюю стеганую ветровку.
У этого человека вне сомнений была харизма. Он был крупным - 6 футов 1 дюйм (185 см) - и плотно сложенным. Даже будучи заключенным, которого, несомненно, казнят, он создавал впечатление важной особы.
Сначала я говорил через переводчика. "Мне нужно задать вам несколько вопросов, и вы должны ответить на них честно. Вы понимаете?" Саддам кивнул.
"Когда в последний раз Вы видели своих сыновей живыми?"
Я ожидал, что Саддам будет несговорчив, но был озадачен агрессивностью его ответа: "Кто вы, парни? Вы - военная разведка? Внешняя разведка? Отвечайте. Назовите себя!".
Я заметил его племенные татуировки и отвисающую губу. Теперь оставалось увидеть пулевое ранение.
Мы так много хотели узнать. Как он сбежал из Багдада? Кто ему помог? Он не говорил, отвечая только на те вопросы, на которые хотел.
"Почему вы не спрашиваете меня о политике? Я мог бы многое рассказать ", - рявкнул он. Он был особенно обижен на грубое обращение солдат, которые его доставили, и выдал длинную возмущенную тираду.
Я не верил своим глазам. Человек, который никогда не колебался перед убийством своих собственных сограждан, но сейчас жаловался на несколько царапин. Он приподнял свою дишдашу, чтобы показать свежую травму левой ноги. Я увидел старый шрам. "Это от пули?" - спросил я его. Он, ворча, подтвердил - последнее доказательство. Мы взяли его.
Заполучить Саддама было прекрасно, но теперь нужно было добраться до правды о его режиме, и в особенности об оружии массового поражения, ставшем предлогом для вторжения. Отвечая, он просто глумился над нами.
"Вы нашли предателя, который привел вас к Саддаму Хусейну. Неужели нет предателя, который может сказать вам, где ОМП?" Он вошел в раж, говорил, что американцы - стадо бандитов-неучей, которые не понимали Ирак и вознамерились его уничтожить.
"Ирак - не террористическое государство, - сказал он. - Мы не имели отношений с (Усамой) бин Ладеном и не имели оружия массового поражения... Не были угрозой нашим соседям. Но американский президент [Джордж Буш-младший] заявил, что Ирак хотел напасть на его папочку и что у нас было "оружие массового поражения"".
Снос памятника Саддаму Хуссейну в 2003 г.:
Игнорируя его подначки, мы спросили, рассматривал ли Саддам когда-либо превентивное использование ОМП против американских войск в Саудовской Аравии. "Мы никогда не думали об использовании оружия массового поражения. Это не обсуждалось. Использовать химическое оружие против мира? Есть ли кто-либо в здравом уме, кто бы сделал это? Кто использовал бы это оружие, если оно не использовалось против нас?"
Это было совсем не то, что мы ожидали услышать. Как тогда Америка могла понять все настолько неправильно? На это Саддам ответил: "Никого не слышал и не понимал, и я имею в виду себя тоже". Это было необычное признание, которое он, должно быть, сделал в большей мере для того, чтобы создать более четкую картину намерений Ирака.
Играл ли он с нами, искажая правду ради своей гордости?
Я спросил о недоброй памяти случае применения им химического оружия против курдского города Халабджа во время ирано-иракской войны. Его это взбесило. "Я не боюсь вас или вашего президента. Я сделаю что должен для защиты моей страны!"
Потом он повернулся ко мне и ухмыльнулся: "Но я не принимал этого решения".
Мы решили прервать беседу. Выходя из комнаты, Саддам сверлил меня взглядом. Я раздражал довольно много людей в своей жизни, но никто никогда не смотрел на меня с такой убийственной ненавистью.
Мое руководство было в восторге от наших успехов, но все же что-то не давало мне покоя после нашей беседы. Мой внутренний голос твердил, что в словах Саддама была какая-то доля правды. Его рассердило упоминание Халабджы. Не потому что его офицеры использовали химическое оружие - он не показывал раскаяния - но потому, что это дало Ирану пропагандистский козырь.
Это было не единственное, что меня удивило. Например, за годы изучения Саддама я никогда не сомневался в полученной информации о том, что отчим в Тикрите избивал его. Многие выдающиеся психиатры, которые анализировали его заочно, говорили, что это было причиной такой жестокости Саддама и его стремления получить ядерное оружие.
Однако в ходе дальнейших допросов Саддам перевернул наши представления с ног на голову, утверждая, что его отчим был самым добрым человеком, которого он когда-либо знал: "Ибрагим Хасан, да благословит его Господь. Будь у него тайна, он доверил бы мне ее. Я был ему дороже собственного сына, Идхама".
Я спросил о данных ЦРУ, согласно которым Саддам страдал от сильной боли в спине и отказался от красного мяса и сигар. Он ответил, что не знает, откуда у меня эта информация, но это неправда. Он сказал мне, что ежедневно выкуривает четыре сигары и любит красное мясо. Кроме того, он был в удивительно хорошей форме.
Согласно составленному ЦРУ профилю, Саддам был хроническим лжецом, однако он мог быть довольно искренним. Наше впечатление, что он руководил с железной рукой, также было ошибочно. Из наших допросов стало ясно, что в последние годы Саддам не имел представления о происходящем в Ираке. Его не интересовало, что делало его правительство, он не имел никакого реального плана защиты Ирака и не понимал масштабов надвигавшейся бури.
Саддам также сразу отрицал причастность к терактам 11 сентября. "Посмотрите, кто был вовлечен, - сказал он. - Из каких они стран? Саудовская Аравия. И этот [главарь] Мухаммед Атта, он был иракцем? Нет. Он был египтянином. Почему вы думаете, что я причастен к атакам?"
Саддам Хуссейн встретился с военными советниками (архив):
Саддам на самом деле полагал, что 11 сентября сблизит Ирак и Америку, потому что Вашингтону могла пригодиться помощь его светского правительства в борьбе с фундаментализмом. Как же ужасно он ошибался.
В ходе бесед мы часто слышали приглушенные взрывы. Саддам сделал вывод, что у американских сил дела плохи, и находил в этом удовольствие. "Вас ждет провал, - говорил он. - Вы поймете, что управлять Ираком не так легко". История доказала его правоту. Но тогда мне было интересно, почему он так считает.
"Потому что вы не знаете ни языка, ни истории, ни арабского образа мышления, - сказал он. - Тяжело понять иракский народ, не зная климата и истории его страны. Все дело в разнице ночи и дня, зимы и лета. Говорят, что иракцы упрямы - это из-за летней жары".
Он хмыкнул и добавил: "Следующим летом, когда придет жара, они могут восстать против вас. Лето 1958 было жарковатым. В 1960-х, когда было по-настоящему жарко, у нас была революция. Передайте это президенту Бушу!"
Прошло несколько лет и еще несколько командировок в Ирак, прежде чем я мог объяснить реалии Ирака президенту, с глазу на глаз. К тому времени Саддам уже был осужден и казнен, для него все закончилось к концу 2006 года.
Но в конце 2007 года меня вызвали, чтобы сделать подробный доклад Джорджу Бушу-младшему в Овальном кабинете. "Каким человеком был Саддам", - спросил он меня?
Я сказал ему, что он мог сразу обезоружить и быть самокритично-остроумным, чтобы расслабить собеседника.
Президент, казалось, с трудом совладал с собой. Я поспешил объяснить, что настоящий Саддам был саркастичным, высокомерным садистом - и это, казалось, успокоило Буша.
Он понимающе переглянулся с вице-президентом Диком Чейни. Когда я уходил, Буш пошутил: "Саддам, конечно же, не сказал вам, куда дел пробирки с сибирской язвой?" Все засмеялись, но я счел шутку неподобающей. Америка к тому времени потеряла больше четырех тысяч военнослужащих.
Несколько месяцев спустя меня попросили вернуться в Белый дом.
На этот раз президент выглядел раздраженным и рассеянным, он запросил отчет о шиитском священнике по имени Муктада ас-Садр, лидеру Армии Махди, ведущей силы опасного восстания против коалиции. Это никак не ожидалось.
Пытаясь выиграть несколько секунд, я сказал: "Ну, это - вопрос на 64 тысячи долларов". Буш посмотрел на меня и сказал: "Почему бы тебе не сделать его вопросом на 74 тысячи, или какая у тебя там зарплата, и не ответить?" Какой г...нюк!
В своих мемуарах 2010 года Буш написал: "Я решил, что не буду критиковать трудолюбивых патриотов ЦРУ за провалы разведки в Ираке". Но именно это он и делал. Он обвинял агентство во всех "косяках", и называл его аналитику "догадками", при этом слышал только то, что хотел услышать.
Дворец Саддама Хуссейна использовался ИГИЛ в качестве лагеря:
Я не намекаю, что Саддам был невиновен. Он был безжалостным диктатором, повергшим свою страну в хаос и утопившим в крови. Но оглядываясь назад, я почти принял мысль, что стареющий и теряющий хватку Саддам при власти мог быть более приемлем в сравнении с потраченными впустую усилиями наших храбрых бойцов и появлением Исламского Государства, не говоря уже о 2,5 триллионах фунтов, потраченных на создание нового Ирака.
Единственное, что заставило его плакать
Единственный раз иракский диктатор Саддам Хусейн показал какие-либо эмоции в ходе моих допросов, когда речь зашла о его дочерях, Ране и Рагад.
Его глаза увлажнились, голос дрожал. "Я ужасно скучаю по ним, - сказал он. - У нас сложились замечательные отношения. Они очень сильно любят меня, и я люблю их очень сильно".
Саддам также сказал, что гордится своими жестокими сыновьями Удеем и Кусеем, но трезво оценивал их недостатки. Иногда он считал, что их необходимо наказывать.
Удей был для него особой проблемой. Он сказал, что рассердился, узнав, что Удей обзавелся парком "бентли", "ягуаров" и "мерседесов", а гараж с ними охраняли солдаты Республиканской гвардии: "Какой посыл мы даем иракскому народу, вынужденному страдать под санкциями и обходиться без всего этого?"
Саддам сжег машины после того, как Удей напился на семейном празднике, устроил стрельбу и ранил сводного брата Саддама Ватбана. Стычка привела к отъезду в 1995 году Хусейна и Саддама Камелей, мужей дочерей Саддама, в Иорданию.