Братислава показала Брюсселю, что "плохо" - понятие сравнительное
Мартовские парламентские выборы в Словакии стали важной вехой для оформления "большой картины" политического позиционирования в Центрально-Восточной Европе. Дело в том, что в последние годы о регионе все чаще вспоминают в связи с таким явлением как "нелиберальная демократия", состоящим в победах популистских разного, сегодня преимущественно консервативного направления партий на демократических выборах в странах-членах ЕС. Ползучие конфликты, возникшие на этой почве между, с одной стороны, Брюсселем, в котором доминируют лево- и праволиберальные технократы, и с другой стороны - Будапештом и Варшавой, где у власти стоят правоконсервативные политические силы - породили парадокс, скорее всего неразрешимый в рамках действующей союзной системы.
Поэтому словацкие выборы и рассматривались как своеобразный тест для "новой Европы" - не окажется ли "нелиберальная демократия" доминирующей в ЦВЕ, не останется ли Чехия единственной страной региона с центристским правительством? Впрочем, следует сказать, что Словакия изначально демонстрировала заметные отличия от соседей по Вышеградской группе - все же с 2012 года у власти находились настоящие "старые добрые" посткоммунисты, чей век в Венгрии и Польше минул еще в середине-конце нулевых.
Роберт Фицо и его партия "Направление: социал-демократия" SMER возглавлял правительство в 2006-2010 гг, а в 2012-м вернулся благодаря разобщенности праволиберальных партий и согласию правительства Иветты Радичевой на участие страны в создании европейского фонда, рефинансировавшего долги пострадавших от глобального ипотечно-кредитного кризиса.
Этот шаг раздразнил словаков, наложился на коррупционные скандалы, которые для республики не редкость - и триумфальное возвращение ознаменовалось 44% голосов и однопартийным парламентским большинством.
Фицо - политик маневренный, умудрившийся в особенности во второй половине своей каденции не побить окончательно горшки ни с Берлином, ни с Москвой. Однако на российско-украинский конфликт он лично смотрел сквозь очки Путина, хотя и по вполне меркантильным причинам тихо мигрировал в западный лагерь, участвуя в масштабном изменении схемы газоснабжения как Европы, так и Украины. Думается, впрочем, что словацкий премьер не мог не расстроиться, узнав об утрате Владимиром Якуниным поста руководителя "РЖД" и невъездном статусе многих любителей панславистской идеи. И чтобы побыстрее забыть о них, заодно выпрямляя внезапно ставший затухать тренд популярности своей партии - чья роль доминанты в одно время напоминала нишу, которую играла в Украине "Партия Регионов", Фицо ухватился за миграционный кризис в Европе.
Казалось, что это настоящая золотая жила - премьер, запирающий предгорья Татр перед полчищами вооруженных до зубов мигрантов, просто должен был мобилизовать избирателя. Но проблема оказалась настолько несущественной для Словакии, в которой давно живет всего несколько тысяч мусульман, что эта линия проправительственной агитации лишь повысила градус раздражения в обществе. Итак, что же произошло в ночь на 6 марта? При необходимом большинстве в 76 мест SMER потерял около половины мандатов (49 "штыков"), и вынужден искать партнера по коалиции, а с этим дело обстоит непросто: с ним не хотят иметь дела.
Традиционные оппоненты эсдеков, христианские демократы Яна Фигеля остались за бортом, но в Народную Раду с хорошими результатами прошли целых три либерально-консервативных партии. На троих у них 50 мест. К переговорам готовы подключиться либеральная и преимущественно венгерская партия "Мост" Белы Бугара, старинные (почему это важно станет ясно ниже) словацкие националисты и юная политическая сила экзотического миллионера и медиа-магната Бориса Коллера "Мы - Семья". Таким образом, у коалициантов наберется 87 мандатов. Без побаивающегося мигрантов многодетного Коллера - минимальное большинство в 76.
Однако сложность состоит в том, что право первой ночи президент Словакии Андрей Киска должен доверить своему политическому противнику Фицо, как контролирующему пакет крупнейшей фракции. И не все из вышеперечисленных партий "подписывались" под заключенным перед выборами соглашением об отказе от сотрудничества с эсдеками. Но и тут возникают препятствия. Пятое место с 14 местами по итогам выборов заняла ксенофобская и антиевропейская "Народная партия - наша Словакия", наследница Словацкой народной партии, правившей страной во Вторую мировую войну. Так что путь формирования коалиции с "народниками" для "эсдеков" пока закрыт - впрочем, все равно мест не хватает. А вот если бы Фицо объединился с двумя националистическими партиями сразу - привычными и новыми (или хорошо забытыми старыми), то образовалось бы приличное большинство.
Но репутационные риски такого отнюдь незряшного национал-социализма (лидер "народников", губернатор Банской Быстрицы Марьян Котлеба - гонитель цыган и ненавистник НАТО, ЕС и МВФ) слишком высоки. Что касается словацких националистов Андрея Данко, то их пунктик - сопротивление расширению прав этнических меньшинств и нерушимость границ, созданных после распада Чехословакии, хотя во всем прочем они вполне либеральны. Но в этом и может состоять неспособность сотрудничать с венгерской партией. Хотя ради того, чтобы избавиться от "комсомольца" Фицо, словацкие политики, кажется, способны переступить через многое.
Несомненно, если одна коалиция слишком пестра - хотя некоторые ее сегменты взаимозаменяемы, то вторая слишком зловеща. Союз социал-демократов с фашистами (в любом случае, другие левые или потенциально сервильные партии - провалились) попахивает уже не "нелиберальной демократией", а чем-то похуже. Отсюда следует, что поиски компромисса все же ведутся в другой части политического спектра. Но это не значит, что коричневая тень, нависшая над Центрально-Восточной Европой, вдруг побледнела.
Во-первых, стал очевидным распад национал-либеральных коалиций прошлого на консерваторов и либералов-еврооптимистов. Процесс, по-видимому, логичный - если не учитывать другой внешний фактор - путинский режим, который пытается вставить ногу в дверь в каждой из восточноевропейских стран. Огромная инфраструктура подкупа и поддержки экстремизма - сначала всего лишь вербального, затем системного и информационного, начинает работать на создание и углубление этого раскола. Увы, проблема усугубилась и невнятной политикой США в "новой Европе", а ЕС - на востоке европейской географии. Связь восточноевропейского правого центра и американского неоконсерватизма истончилась.
Во-вторых, фрагментация правого центра сама по себе придает устойчивость клиентским партиям - таким, как SMER, которую еще очень рано списывать со счетов. Тем более, что игры Кремля неизбирательны: в странах Южной Европы Россия продолжает заигрывать с ультралевыми хотя бы потому, что ультраправые в этих странах пока что не демонстрируют серьезной перспективы. В отличие от "Йоббика" в Венгрии, словацких народников и пока мелких организаций в Польше. Рядом, в Украине - несмотря на войну на востоке - мы имеем крайне фрагментированный парламент, причем эта тенденция явно грозит усилиться в случае досрочных выборов. В Молдове жаждут реванша как прикормленные Кремлем "левые" социалисты, так и право-экзотические клубы вроде "Патрии". В Грузии попытки левоцентристской "Грузинской мечты" найти пространство политического диалога с Россией фактически завершились ничем - и ей на пятки наступает не только "Единое национальное движение" но и осколок коалиции Иванишвили образца 2012 года - "Свободные демократы" Ираклия Аласания.
Конечно, главное отличие между ЦВЕ и Ассоциацией - это продолжение болезненной традиции олигархических партий. Именно поэтому до сих пор трудно говорить об Украине, Молдове и Грузии как об устойчивых демократиях (к сожалению, в условиях как "горячего", так и "холодного" сопротивления российскому агрессию судьба демократического правления остается туманной). В то же время политико-партийные системы стран Вышеградской группы все же обладают (что и показала Словакия) некоторыми антидотами против погружения в "нелиберальную демократию". В Чехии это либеральный модус вивенди, стержень государственности - несмотря на популярность евроскептических воззрений Вацлава Клауса, какой-либо осязаемой евро- и ксенофобской политической силы так и не появилось.
С внешней точки зрения большую тревогу вызывает - как показал казус с депутатом Европарламента от местной Компартии - укорененность коррумпированных связей с Москвой в среде условно левых политиков. В Словакии предохранителем в который раз становится сильная венгерская партия, за которую, как ни странно, голосует и немало словаков. В обеих же странах - очень сильные и критичные СМИ. Что получится в Польше, сказать трудно, но действия нынешнего консервативного правительства не направлены на конфликт с этническими меньшинствами или на поиск компромиссов с РФ - во втором случае как раз все наоборот. Что касается самого сложного случая, Венгрии, то Виктор Орбан всегда знает, когда нужно отступить - а следующие выборы у него аж в 2018 году. Победа либералов - а так или иначе они встанут во главе новой коалиции в Словакии - доказывает, что вал национал-эгоистического популизма, в котором читаются нотки склонности к "северному ветру коррупции" все-таки может быть остановлен.
