Бегущий интернационал

У же почти год, как я живу в Центре для беженцев на окраине Кишинева. Это один из двух Центров, финансируемых по программе ООН. Он открытого типа, то есть со свободным входом и выходом. Правда, есть режим: явка в Центр не позднее 22.00, выход в город - не ранее шести утра. В остальном никаких ограничений. Хотя, да, есть еще проблемы с допуском посетителей. Но в целом все более или менее решается по договоренности. Как правило... В общих чертах такой распорядок несколько напоминает студенческую общагу советских времен.

Второй Центр - закрытый. Там режим почти тюремный - своего рода тюрьма люкс. О ней мы тоже поговорим.

С пособием и без

Беженцы-иностранцы получают ежемесячное пособие в размере $45. Внутренние беженцы, с гражданством Молдовы вроде меня, строго говоря, никакие не беженцы: в молдавских законах мы попросту не прописаны, хотя и существуем. Нас поселили сюда благодаря стараниям правозащитных организаций. Пособия нам не положены, но мы можем работать, поскольку мы местные, знаем язык, имеем местные дипломы, в общем, находимся почти что дома. Бежать же нам пришлось из Левобережья, из "Приднестровской Молдавской Республики", ПМР - аналога украинских ДНР и ЛНР. Эта застарелая рана на теле Молдовы существует с 1991 г. ПМР сейчас накрывает волна политических репрессий. Местный режим, демонстрируя лояльность Москве, метет всех несогласных с ним, всех, кто недостаточно любит Путина, и всех, кто поддерживает Украину.

Лично я попал во все три категории, к тому же был последним на всю ПМР независимым журналистом. Нам - а нас, убежавших из ПМР, в Центре трое - повезло: мы сумели уйти на правый берег. Но так везет далеко не всем: только за последний год около сотни человек получили в ПМР реальные сроки по стандартной "экстремистской" статье, слепленной по образу и подобию российской. Впрочем, ПМР - отдельная тема, и мы, политические беженцы из нее, здесь довольно редкое явление. Мы нетипичны. Погоды не делаем.

Довольно много беженцев с украинского Донбасса. Впрочем, и они в меньшинстве.

Не могу сказать определенно, по какой причине, но явно сложнее.

Официальный язык в Молдове - румынский, но Центр, а точнее, оба Центра, по факту общаются на русском. Второй по востребованности язык - английский. Но курсы румынского есть, и большинство обитателей Центра старательно на них ходят.

Отношения с местным населением у нас довольно спокойные. Старожилы могут даже рассчитывать на небольшой кредит в ближайших магазинах и барах. Единственный неприятный эпизод был зимой, когда какие-то типы написали на заборе "Смерть черным", а в полицию поступил звонок о заложенной в Центре бомбе. Но вряд ли это были местные жители.

Именно тогда нас отселили на сутки в закрытый Центр, пока взрывотехники перетряхивали все здание. Ничего, конечно, не нашли, зато представился случай посмотреть, как живут беженцы там.

В закрытом Центре находятся те, кто ожидает решения суда по поводу депортации. Там чисто, светло, вполне комфортно, нормально кормят. Но комната, которая закрывается снаружи, это уже камера. К тому же там нет интернета, а значит, нет и связи с внешним миром, кроме картофона в коридоре. И, разумеется, нет выхода наружу, что для курящего человека вдвойне ужасно. В открытом Центре есть вполне приличный быстрый интернет, компьютерная комната, по всему зданию разведен вайфай. Вокруг Центра - красивый зеленый двор, где вайфай местами тоже есть и есть удобные беседки.

С беженцами из бывшего СССР все более-менее понятно. Но они, даже с учетом украинского потока, составляют, повторюсь, незначительный процент. Есть единичные экзотические случаи, вроде левака-японца. Но политических эмигрантов - тех, кого действительно преследовали за их взгляды и убеждения, все-таки меньшинство. Может быть, десятая часть. От силы процентов пятнадцать. Секреты тут особо не держатся, все быстро узнают друг о друге все.

Большинство беженцев - выходцы из Африки и Азии, бегущие от бедности за лучшей долей. Почти все они рвутся в Европу - это транзит в чистом виде. Исключения бывают, но редко. Из запомнившихся - сисадмины-африканцы. Те, кто твердо решает остаться в Молдове, ищут работу и налегают на оба языка: русский и румынский. В департаменте висит список курсов по рабочим специальностям. Не берусь судить, насколько эти курсы хороши, поговорить с теми, кто на них учился, не было случая.

Чужим тут не рады

Быть лучше России по отношению к беженцам несложно, и это скорее факт, чем субъективное мнение. В середине мая Amnesty International опубликовала доклад по результатам социологических исследований в 27 странах, согласно которому лучше всего относятся к беженцам жители Китая, Германии и Великобритании. Так, в Германии, занявшей в опросе второе место, 96% опрошенных были готовы принимать бегущих от конфликтов и политического преследования людей, и лишь 3% выступали за то, чтобы закрыть для них границу. Это при том, что Германия только в 2015 г. приняла более миллиона беженцев. В первую десятку самых доброжелательных к беженцам стран вошли также Канада, Австралия, Испания, США и Чили.

В среднем по всем 27 странам, где проводился опрос, около 80% респондентов были согласны принять беженцев, причем 10% были готовы принять их даже в своем доме. Негативно относились к беженцам лишь 17% опрошенных. 66% участников опроса полагали, что их правительства должны сделать больше, чтобы помочь беженцам. Причем в Германии доля граждан, считающих так, составила 76%, в Греции - 74%, в Китае - 86%, в Иордании - 84%.

Зато РФ уверенно возглавила список мировых аутсайдеров. 61% опрошенных россиян заявили, что будь их воля, они никогда не позволили бы беженцам приехать в страну. Впрочем, ксенофобия - обычный спутник имперской болезни. А если ее еще и стимулируют...

Транзитники

Но абсолютное большинство беженцев - процентов так девяносто, по моим наблюдениям, - составляют транзитники. Молдова для них - перевалочный пункт. Она привлекает их только из-за близости к Румынии, имеющей весьма открытую границу с Шенгенской зоной и слабо охраняемую границу с Молдовой. Практически все такие транзитники попадают сюда из Украины, откуда они тоже пробовали пробиваться в ЕС, но безуспешно.

Понятно, что предусмотренный законами путь для них закрыт, речь идет о нелегальном переходе границы. Это требует предварительного плана, связей и денег. Даже при самом что ни на есть открыто нелегальном, с минимальной коррупционной составляющей варианте перехода затраты неизбежны. Причем затраты немалые. Такие беженцы обычно держатся группой по 5-7-10 человек, бывает и до полутора десятков, вместе планируют переход - интернет с советами бывалых и Google Maps в помощь, и вместе уходят, никого не предупредив. Все подобные операции рассчитаны на внезапность. И, разумеется, везение.

В случае провала и возвращения в Молдову неудачливым беглецам грозят неприятности: от лишения пособия до помещения в закрытый Центр. Но это их не останавливает. Немного выждав, собравшись с силами и поднакопив денег, они предпринимают новую попытку.
В рейтинге стран пребывания Украина - бесспорный лидер. Главные преимущества - терпимое и человечное отношение к мигрантам и возможность работать. Молдова, по общему мнению, хоть и имеет более прозрачные границы, в этом плане хуже Украины. Но гораздо лучше России.

У тех, кто прорвался в Румынию, приключения не кончаются: поскольку Румыния пока не стала полноправным членом Шенгена, пограничный контроль там все-таки довольно серьезен. Но в Румынии можно найти работу (как и в Украине), поднакопить денег и прорываться дальше.

Те из выходцев из Африки и Азии, кто решает все-таки взять курс на интеграцию в Молдове, как правило, и относятся к таким закоренелым неудачникам, просто уставшим от безуспешных попыток.

Утверждения о том, что, мол, в Европу в основной массе бежит относительно состоятельный средний класс, не вполне подтверждаются моими наблюдениями. Не в случае с Молдовой, по крайней мере. Есть, конечно, и средний класс, но в целом люди очень разные, разных профессий и уровня образования. Большинство транзитников относительно молоды, среди них редко встретишь человека старше 35. Но в любом случае это энергичные, подвижные и решительные люди, готовые, к примеру, при необходимости форсировать вплавь Дунай, и не только в летнее время.

Что касается географии стран их исхода, то здесь мой личный опыт расходится с телевизионным. Сирия практически не представлена. Афганистан встречается, но редко. А вот шриланкийцев очень много. Во всяком случае, много в масштабах центра. Хотя Шри-Ланка вроде бы и не в центре теленовостей, и война там давно закончилась, но проигравшая сторона, тамилы, потихоньку текут в Европу. Впрочем, жалуются они не столько на репрессии в отношении бывших повстанцев, хотя и они случаются, сколько на безработицу и отсутствие перспектив.

Те, кому повезло прорваться, делятся по интернету опытом и рассказывают о житье-бытье. Характерно, что процент плотно сидящих на соцпособии и не предпринимающих попыток устроиться на работу, даже если пособия хватает на минимум расходов, исчезающе мал. Достигнув "счастливых берегов", большинство тех, с кем мне пришлось столкнуться за год, не сидят на новом месте сложа руки, а активно пытаются интегрироваться в новую жизнь.

Иммиграция? Инвестиция

Мои личные наблюдения относительно стремления подавляющего большинства беженцев к интеграции в принявшее их общество совпадают с выводами тех, кто изучает вопрос "с большой высоты", анализируя статистические данные. Отмечу здесь недавнее исследование экономиста Филипа Легрена. Согласно его расчетам при правильно выстроенных программах адаптации и интеграции беженцы способны не только окупить затраты на их обустройство, но и удвоить сделанные вложения в течение примерно пяти лет. Вопрос лишь в том, чтобы, с одной стороны, не создавать им искусственных препятствий в трудоустройстве, а с другой - не давать засиживаться на пособии, быстро снижая его и побуждая тем самым к деловой активности и социальной интеграции. Здесь, впрочем, нужно отметить, что и само принимающее общество должно быть готово принимать чужаков - этот момент, кстати, тоже никак нельзя недооценивать, ведь дистанция между появлением изолированного и стигматизированного гетто и превращением его в рассадник экстремизма исчезающе мала.

В качестве успешного примера работы с беженцами Легрен приводит США, в качестве не очень успешного - Швецию. Беженцы из Сомали в Соединенных Штатах активно трудоустраиваются и создают собственный бизнес, а значит, и дополнительные рабочие места. Беженцы из Сомали в Швеции, поставленные в положение аутсайдеров на рынке труда и одновременно имеющие возможность прожить на пособие, живут на пособие.

Опубликовано в ежемесячнике "Власть денег" № 6 (443) за июнь 2016 г.