Турция и Россия на Южном Кавказе. При каких условиях Армению ждет судьба Крыма

Очередное, но на этот раз фундаментальное обострение ситуации в зоне карабахского конфликта, ставит на повестку дня более широкий вопрос о состоянии региональной безопасности на Южном Кавказе и "международном положении" в целом.

Геополитическое неудобство

Сегодня уже можно говорить о нескольких приближениях и плоскостях, в которых имеет смысл рассматривать кавказские события, их непосредственные и долгосрочные последствия, тем более что параллельно происходит еще несколько крайне симптоматических процессов, касающихся, далеко не в последнюю очередь, и Украины.

Прежде всего неизбежным представляется обсуждение геополитического компонента кавказского кризиса. Кавказский перешеек тысячелетиями занимает ключевое, стратегическое положение в политической и экономической географии Евразии и перманентно становится ареной кровопролитных войн могущественных империй – термин, который, похоже, вновь вошел в период реабилитации в силу очевидного примера Турции Эрдогана. Легенда это или нет, но на одной из крупных дипломатических встреч Реджеп Эрдоган якобы заявил европейцам, что, пока они беспокоятся о последствиях Второй мировой, его и Турцию все еще волнуют последствия Первой. То есть потеря Турцией ее империи.

При этом турецкий президент отнюдь не ретроград (об этом свидетельствует история успеха БПЛА "Байрактар") или исламский фундаменталист (он крайне редко прибегает к подобной риторике). Скорее он мечтает несколько отредактировать тот сценарий, в котором его страна совершила модернизационный рывок, заплатив за это территориальной империей и попав в столетнюю интеллектуальную и военно-политическую зависимость от "коллективного Запада". Задача, несомненно, не из простых, но ветер истории продолжает дуть в паруса Эрдогана.

Иран и Россия ослаблены как, пожалуй, никогда за последние 50–100 лет. Более того, эти обе традиционно влиятельные на Кавказе страны продолжают саморазрушение, оказавшись, в основном по собственной вине, в углубляющейся изоляции от Запада. В то же время в военном смысле не только Армения, но и Грузия не являются серьезными игроками без прямой поддержки своих все более равнодушных патронов — России и США соответственно. Между тем Соединенные Штаты давно исчерпали свой инструментарий давления на Турцию, чему способствовала хаотическая и непоследовательная внешнеполитическая линия как Дональда Трампа (среди прочего отказ от поддержки курдов в Сирии и Ираке), так отчасти и его предшественника Барака Обамы. При этом ЕС заинтересован в бесперебойных поставках нефти и газа из Азербайджана, чем и мотивируется его сравнительно беззубая реакция на начало новой фазы карабахского конфликта.

Сам по себе Азербайджан – несмотря на то что с конфессиональной точки зрения большинство его населения принадлежит к шиитам, то есть Баку мог бы теоретически ориентироваться и на Тегеран – за прошедшие десятилетия установил с Турцией отношения, которые осторожно можно назвать еще одним, казалось бы, устаревшим термином. А именно – унией. Таким образом, невзирая на существование Армении, российские военные базы на ее территории, ее реформистское, прозападное правительство, кое-как сожительствующее при этом с фактами членства в ОДКБ и ЕАЭС, Баку вырос до статуса субрегионального лидера, разумно вложив свои ресурсные сверхдоходы прошлых лет в опору на лидера регионального — Турцию.

Что касается современной роли Ирана в регионе, то ее демонстрируют довольно резкие заявления в адрес Еревана. Тегеран, погруженный в собственные проблемы, получивший тяжелый удар от американцев в Ираке (ликвидация генерала Сулеймани и кризис внешних операций КСИР) и обрабатывающий последствия сшивания американцами экзотических альянсов на Ближнем Востоке, не собирается вмешиваться в кавказский процесс.

ЕС дрейфует к новому обострению собственного кризиса — британского. США в начале обострения конфликта находились в режиме избирательной кампании, и активность на Южном Кавказе ничего не принесла бы ни одной из сторон нынешнего внутриамериканского противостояния.

Поэтому в игре остаются только два участника — Турция, демонстрирующая едва ли не полный контроль над ситуацией, и Россия, выглядящая застигнутой "без штанов". Недавняя локальная заварушка в Чечне и внезапное назначение этнического лезгина, генерала Меликова, главой Дагестана (опустим подробности вроде этнического баланса в Дагестане и разделения лезгинского ареала между российским Дагестаном и Азербайджаном) указывают на отступление России в регионе и попытку укрепить собственную границу.

Вместе с тем Москве все еще "неудобно" предоставить армян их собственной судьбе, несмотря на то, что с точки зрения гибридных информационно-политических технологий в принципе можно было бы "спрятать" это новое поражение в нарастающем вале отступлений в Европе и Центральной Азии.

Слить суверенитет

Поэтому за геополитическим компонентом следует дискуссия о том, как и почему нынешняя ситуация выкристаллизовалась подобным образом, а это тематика "мягкой" силы и ее прямого продолжения, силы "липкой".

Так, недавние сливы данных о системе влияния российской внешней разведки в Грузии, Армении и Азербайджане более чем красноречивы. Эта система существует как бы на двоих — деятельность СВР сопряжена с работой внешнеполитических управлений Администрации президента РФ. А сами сливы осуществлялись через курируемый неофициальным лидером российской политической эмиграции Михаилом Ходорковским центр "Досье". Преимущественно они свидетельствуют о разбазаривании средств и сделанных негодных политических ставках. Однако примечательно, что в случае с Арменией становится ясно — американская и французская диаспоры армян сильно утратили влияние в пользу диаспоры российской, что во многом завело армяно-российские отношения в тупик.

Получилось, что, с одной стороны, Путин с опасливым отвращением относится к приведенному к власти классической "цветной революцией" премьеру Армении Николу Пашиняну. А с другой — у Пашиняна, пытающегося (отчасти небезуспешно) наследовать Михеилу Саакашвили во внутренней политике, нет поддержки со стороны армянских деловых кругов, слишком тесно связанных с Москвой.

Не в последнюю очередь именно поэтому Пашиняну пришлось опираться в своей политике на относительно радикальные группы, "сообщавшие" ему курс на обострение в карабахском вопросе в качестве костылей для сохранения общенациональной политической популярности.

Для контраста: в Грузии российские деньги и "валюта информации" расходовались на откровенных маргиналов, в Азербайджане Кремлю удалось как максимум найти разве что горсть "вибрирующих" бизнесменов в среде СМИ при всей глубине опускания вербовочного невода. Более того, по результатам этого ползучего скандала можно констатировать, что откровенный паралич армянских спецслужб в отношении российской деятельности с лихвой компенсировался агрессивной политикой соответствующих ведомств Грузии и Азербайджана, невзирая на общую диспозицию допустимости "ограниченного диалога" с Россией.

В итоге всей этой дорогостоящей, как на такую отрасль, деятельности россиян ни Грузия, ни Азербайджан не стали более дружественными России, в то время как и без того изолированная Армения оказалась в положении многоуровневых неразрешимых противоречий.

В условиях развернувшейся полномасштабной войны с многократно превосходящим в военном, экономическом и дипломатическом отношении Азербайджаном Армения осталась не просто одна, но и оказалась перед вполне реальной угрозой утраты суверенитета. Но эта вероятная утрата суверенитета способна произойти вовсе не в пользу Турции и Азербайджана, которые изящно действуют на грани существующих международно-правовых соглашений. А в пользу России.

Но и тут неувязка. По целому ряду причин при всей далеко зашедшей клоунаде московского истеблишмента, пытающегося изображать из себя отморозков, стоящих у дверей Европы, никакая Армения России не нужна. Притом что влияние армянской и азербайджанской диаспор на Кремль вполне сбалансировано. Ведь крупнейший столичный бизнес в сумрачной империи Путина, несомненно, под азербайджанцами. В то время как традиция, вкупе с этническим происхождением действующего министра иностранных дел (и, говорят, премьера), вроде бы диктует Москве линию поведения, дружественную Еревану.

Но Кремлю выгодно сохранение Карабаха в его нынешнем статусе, как и подталкивание Армении к официальному признанию НКР (сама марать руки Россия, как минимум поначалу, не собирается). Выбора у армян может и не остаться, ведь НКР — едва ли не половина всей контролируемой Арменией территории, с его потерей она превращается в карликовое государство.

Это тот риск для Баку, который азербайджанцы и стараются нивелировать, стремясь к полной деоккупации региона. Турции же, с тактической точки зрения, необходимо устранить постоянную угрозу трубопроводной инфраструктуре из Азербайджана. А со стратегической — создать для себя ситуацию полного доминирования на Южном Кавказе, показательно проигнорировав окрики и всхлипы ЕС, России, да и США.

Непристойное предложение

У России еще остаются, кроме интриги вокруг признания НКР, два возможных шага. Это отправка "ихтамнетов", в которых можно просто переодеть российских военнослужащих с баз в Армении, на оккупированных территориях Грузии, в Чечне и Северной Осетии, – и какие-то учения на Каспии уже даже начинались, но у всего этого сценария теперь есть серьезные ограничения.

В частности, это растянутость фронтов российского неоимпериализма. Дешево воевать больше не выходит, ВПК развален, санкции нагромождаются, экономическая ситуация нырнула к показателям двадцатилетней давности. Наиболее экономная модель поведения для России — ничего не делать, дожидаясь падения Пашиняна (в более острой версии того сценария, который был реализован в Грузии — устранение нежелательного лидера через военный конфликт).

Но если в Кремле — хотя представить это трудно — превозмогут подлинные ревизионисты, то они могут сделать Армении "непристойное предложение". С потерей Карабаха страна территориально и инфраструктурно съежится до масштабов северокавказских провинций России. И раз уж сам Никол Пашинян на одной из коллективных дипломатических встреч заикнулся о том, что границы, мол, не священная корова, то превращение Армении в офшор для капитала армянской диаспоры в России после устранения премьера-реформиста, а затем и инкорпорации страны в состав РФ вполне возможно. Да, выглядит несколько фантастически, но до 2014 г. так же оценивалась и аннексия Крыма.

В то же время путь к диалогу все еще не утерян. Другое дело, что он потребует от Еревана, в первую очередь, и от Баку, в несколько меньшей степени, тяжелых решений и внутриполитических усилий. Способен ли Пашинян (организационно — несомненно, ведь его партия контролирует парламент) провернуть отказ от НКР с одновременным выходом из пророссийских структур, чтобы оперативно возложить на них ответственность за проигранную войну?

Притом что влияние западных армянских диаспор за последнее десятилетие явно уступило влиянию армянской диаспоры в России, Ереван был бы быстро подхвачен на крыло как европейцами, так и американцами, ведь мы помним, что под давлением Москвы Серж Саргсян съехал с повестки ассоциации едва ли не в последний момент.

То же и с американской администрацией — в чьих бы руках она ни оказалась в грядущем году, Армению точно не оставили бы на произвол судьбы. Более того, как раз Азербайджан мировому либеральному сообществу удалось бы в таком случае выставить в дурном свете.

От Азербайджана же в таком алгоритме требовалось бы лишь доказать, что он способен соблюсти права крупного армянского меньшинства в границах собственного государства (в конце концов, с другими меньшинствами ему это как-то удается, при всем неомонархизме, а может, и благодаря ему). К слову, 22 октября, заявив о переходе под азербайджанский контроль двух десятков населенных пунктов в трех районах вокруг Карабаха и восстановлении полного контроля над азербайджано-иранской границей, Ильхам Алиев публично выступил с такими гарантиями и обещанием культурной автономии.

Но пока что дорога для конструктивных альтернатив заблокирована — возвышением Турции, токсичным разложением российского влияния, непоследовательной политикой США и беззубостью ЕС. Если же с лидерством на Кавказе не справится и Турция, а регион продолжит представлять собой клубок тлеющих конфликтов, то рано или поздно из-за Каспия и через Иран на Кавказ придет Китай.