Новый ближневосточный кризис. На что готовы Израиль и Иран

Любое обсуждение ближневосточных событий, обычно представляющих собой хайп вокруг очередного кризиса, из которого состоят арабо-израильские отношения в периметре Израиля и шире, должно исходить из понимания ключевого обстоятельства. Того, что этот кризис начался с первого дня существования Израиля и не закончится еще много десятилетий, невзирая на любые действия Иерусалима и даже Вашингтона. Он давно приобрел экзистенциональные черты, а внешние участники, как правило, сознательно или неосознанно (из лучших побуждений), лишь подливают масла в огонь.

Кто во что играет

История этого конфликта занимает десятки томов, поэтому есть смысл посмотреть на текущую политическую сторону вопроса – сложившийся расклад в регионе и мире. А в этом раскладе проглядываются в качестве локомотива эскалации — усиление Турции, новая или ожидаемая эмансипация Ирана, крайне запутанная политика США в регионе, проиранская позиция Франции, а также стремление России сеять хаос, позволяющий имитировать арбитраж.

В публичном пространстве команды сочувствующих Израилю и палестинским арабам давно определились, их изучение представляет сравнительно малый интерес. Так, кризис левого движения в Европе (искажения интернационализма) и трансформация его в США предполагает "антисионизм", под которым прячется классовая и расовая ненависть. На стороне Израиля, в свою очередь, одновременно вынуждены находиться правоконсервативные и правые прогрессистские политические клубы, рассматривающие его как родину христиан, крепость Гроба Господня или "бастион цивилизации на Ближнем Востоке" (как и тысячу лет назад). Таким образом, рассмотрение сложившейся ситуации сквозь эти призмы неизбежно ангажирует в одну или другую сторону.

Приквелом очередного витка кровавого противостояния стали, разумеется, не мелкие провокации вокруг Храмовой горы, а попытки новой американской администрации пересмотреть свою позицию в отношении Ирана. Который – и здесь единственный минус политики администрации Дональда Трампа на Ближнем Востоке – предшественники не смогли, не успели или не захотели сломать.

В рамках этой политики Иран не только получил перспективу возвращения за стол переговоров – также были разблокированы некоторые каналы помощи правительственным структурам сектора Газа. Что, с обеих сторон, неизбежно привело к наращиванию террористическими группировками арсенала средств поражения, так как ни на что другое эти деньги больше никогда и не расходовались.

Да, в истории этой войны были периоды относительного затишья, даже появлялись зажиточные палестинские районы (например, ныне вновь разрушенный Риммаль, под которым проходило "метро" террористов), но это всего лишь небольшие девиации.

Несомненно, очередное обострение в какой-то степени играет на руку нынешнему израильскому премьеру Нетаньяху, который функционирует в условиях перманентного парламентско-правительственного кризиса. Но это соображение скорее второстепенное, так как израильские избиратели по-разному, почти полярно относятся к его фигуре, связанным с ним историям, в Израиле независима судебная власть, и поэтому происходящее на эту систему влияет мало. Более того, внутренняя политика Израиля состоит из постоянных скандалов, так что Биби, скорее всего, еще и обвинят в том, что он проморгал наращивание ракетного потенциала террористов.

Примечательными в контексте реакций Запада являются две тенденции – некий испуг в США и нюансы риторики европейцев. США сначала заявили о праве Израиля на оборону, а затем перешли к традиционной линии демократов, призывая прекратить обстрелы Газы. В Европе происходит примерно то же самое, но в другом направлении. Осуждение действий ХАМАС скорее связано с повышением удельного веса правых и новых правых партий в национальных и союзной политических системах. Впрочем, Европа и ближе, а страны вроде Франции отнюдь не избавились от синдрома патрона по отношению к своим бывшим ближневосточным протекторатам. Голос Лондона на этот раз звучит гораздо тише – у Великобритании полно своих забот.

Новый элемент

Россия, не считающая ХАМАС террористической организацией, ведет себя, как и всегда, лицемерно. На словах поддерживая Израиль (следует, впрочем, учитывать, какая огромная доля российского истеблишмента рассматривает Израиль как спокойную гавань для себя и своих капиталов), но не переставая служить верным союзником Ирана и его прокси – невзирая даже на довольно брезгливое отношение Тегерана к такому союзнику.

Цели Москвы, в отличие от других игроков в регионе, довольно прозрачны. Она удерживает Израиль от присоединения к общезападной политике сдерживания РФ, не дает слишком усилиться Ирану в Сирии, старается испортить настроение туркам, поддерживает накал всей системы противостояний в регионе, пытаясь продать свой арбитраж. Наконец, просто берет, что плохо лежит, тестирует свое оружие и торгует им.

Этого могут не понимать гуманисты в Вашингтоне или Париже, но для Лондона, восточноевропейских столиц и Анкары российская политика представляется очевидной. Что касается Берлина, то забота у него одна – собственные мусульманские диаспоры и, вероятно, неизбежные новые упреки со стороны Израиля в адрес германского руководства, которое, впрочем, бессильно всерьез влиять на ситуацию, имея в качестве собеседника лишь Анкару.

В этом как раз и состоит, вероятно, новый элемент ближневосточного пазла.

Если Египет выступает в привычной роли миротворца (география обязывает), то Турция внезапно (хотя и ожидаемо, после инцидента с "флотилией свободы" 2009 г. курс этот для Анкары в порядке вещей) заняла резкую антиизраильскую позицию. Вплоть до намеков оказания силового влияния на ее разрешение. Однако Эрдоган – явно не новый "меч ислама", он игрок и прагматик. Очередное обострение в Газе – повод ущучить Израиль, который вместе с Кипром пытается выдавить Турцию из газовых раскладов в Средиземном море. Турции нужны свои трубы, а не чужие, и месторождения на потенциально спорном морском дне. Ведь параллельно, в тени впечатляющих картин из Газы, происходят новые стычки на азербайджанско-армянской границе, явно согласованные с Анкарой.

Баку проверяет на крепость Пашиняна и Путина, за которого вновь уцепился армянский премьер, только что рассыпавшийся в комплиментах Байдену за признание геноцида армян. Идеологически происходящее в области Сюник – это "ответ-намек", да и Пашиняну не позавидуешь, ведь почти обреченный вновь выиграть выборы, он продолжит тянуть эту арбу на себе. Арбу, в которой едет Путин: он еще не раз использует армянского премьера, когда-то ошибочно посчитавшего, что можно совместить демократию и союз с имперцем — фанатом исторической реконструкции.

Без надежды на мир

В то же время Азербайджану и Турции необходим безопасный коридор на Нахичевань, выход на важную границу с одной стороны, на Каспий с другой, и далее – доступ к газу Центральной Азии. Если для этого надо будет отхватить какой-нибудь кусок Армении, это будет сделано, невзирая на лицемерные всхлипы Москвы, продающей нефть Украине через Азербайджан, и обращения в беспомощную ОДКБ.

Отвлечение внимания от вопросов контроля над логистикой как на Каспии, так и на Средиземном море – как энергетической, так и политической – смысл грозных заявлений турецкого президента в адрес Израиля. Да и в конце концов можно устроить какую-нибудь демонстрацию силы в Сирии, предварительно договорившись с непосредственно контролирующим наиболее лакомые ее куски Ираном, с которым Турция связывает свои планы превращения в глобальный газовый хаб.

Попутно можно поживиться влиянием в палестинских кругах, в особенности когда Израиль преимущественно подавит террористов, да и окажется, что Иран и Россия не имеют достаточного потенциала (а возможно, и особого желания), чтобы адекватно их поддерживать. Вскоре, небось, услышим от турецкого лидера еще что-нибудь вроде замечания о том, что все это старые земли Османской империи и он видит их во сне. Эрдоган – один из наиболее способных политиков нашего времени, и он выигрывает от любых происходящих кризисов в регионе. По большому счету, у него лишь две уязвимости – экономика и необходимость не пересекать границу в отношениях с Америкой и Германией. А так – что угодно.

О планах Ирана спорить излишне: невзирая на особенности бизнеса КСИР, несколько потрепанное Трампом и Нетаньяху огромное государство находится в полном распоряжении престарелых фанатиков, для которых возможность ослабления Израиля и "стран-предателей" в регионе является наиважнейшей внешней политикой. В какой-то степени Иран сегодня сдерживается лишь Китаем, старающимся превратить Персию в свой экономический, логистический и отчасти военный протекторат. В условиях иранской нищеты это вполне реально, но процесс идет тихой сапой из-за режима санкций.

Война Ирана с Израилем или с соседями-арабами китайцам не нужна, и, вероятно, им удастся убедить Тегеран снизить градус напряжения. Сам по себе сектор Газа и его судьба Пекин не интересует – собственно, и для Тегерана это лишь пушечное мясо. (Для Анкары – повод и обманное движение, для Москвы – отверстие для запуска отравляющих веществ.)

В довольно глупой ситуации оказываются в итоге как раз американцы с европейцами, которые сами не очень понимают, чего хотят. США – как союзник Израиля и краеугольный камень режима нераспространения – обязаны подавлять Иран. Западные европейцы мечтают прорваться на рынок Ирана. Переговорами эти цели достигнуты быть не могут, поскольку переговоры с подобными задачами можно вести только с позиций силы. Такой позиции пока нет ни у США, ни у Франции, ни у самого Ирана. А значит, пока такая позиция не сформирована, не будет и мира.

Украина же, к счастью для себя, старается придерживаться довольно верной линии в этом конфликте. Новые украинские партнеры – арабские государства Залива – заключили или заключают мир с Израилем. В то же время Киев с уважением относится к позиции Турции, не переходя никаких границ. Это – в процессе – привело к отсутствию обвинений или критики со всех вовлеченных сторон. Что касается Ирана, то наши отношения с ним по известным причинам, последняя из которых – сбитый "Боинг", на дне, поэтому и терять нечего. Общезападная и скорее восточноевропейская позиция Киева со временем принесет хорошие плоды. Тем более что Украина сама находится в ситуации, в которой мир является задачей совершенно недостижимой.