Фишки роста. Чему Турция, Мексика и Аргентина могли бы научить Украину

Наиболее сильная динамика ожидается в Китае (рост на 8,5%). На втором месте Индия (8,3%), на третьем — США (6,8%). Далее идут Аргентина (6,4%), Турция и Мексика (обе по 5%). Между тем Аргентиной "реформаторы" в Украине пугают детей, говоря о дефолте. Турцией любят пугать монетарщики из НБУ, говоря об утрате самостоятельности центробанка и низкой кредитной ставке. У Китая свой путь, построенный на принципах, которые принято называть "Пекинским консенсусом". Свой путь и у Индии. Даже США сейчас — пример "нового социализма". А вот Украине ВБ прогнозирует прирост ВВП лишь на 3,8% по итогам 2021 г. Но как нашей стране выйти на крутую траекторию роста, у кого поучиться эконмическим фишкам?

Новая реальность

Возможные модели восстановления мировой экономики фигурируют в статьях ведущих экономистов: U (глубокое падение и пологий выход), V (глубокое падение и стремительное восстановление), W (падение–рост–падение–рост), I (продолжающийся кризис), L (падение и боковой тренд в виде нулевого роста). На данный момент мы можем наблюдать первую и вторую модели. U — в Украине, где правительство не может создать пакет стимулов для ускорения выхода из кризиса, и V — в основных экономиках мира, где восстановление идет опережающими темпами, провоцируя ценовые шоки практически на всех сегментах сырьевых товаров — комодитис.

Но какие основные тенденции можно выделить сейчас в мировой экономике, которые пока трудно различимы за показателями стремительного роста сырьевых котировок? Резкий дисбаланс между потребительской инфляцией (в ключевых экономиках мира она удерживается на приемлемом уровне 2-3%) и промышленной инфляцией, которая как раз и зависит напрямую от цен на сырье и полуфабрикаты (ее темпы в 3-4 раза выше). Что это означает? Прежде всего — начало формирования ценовых ножниц для производителей: сырье, из которого ты изготавливаешь товары, дорожает в среднем на 8-10%, а цена, по которой ты продаешь товар, всего на 2% при очень ограниченном спросе. Зачем в таком случае выпускать товар, если завтра он вновь подешевеет и даже при сниженной цене продать его будет проблематично. Иными словами, настоящий кризис предложения у нас еще впереди, и модель посткарантинного поведения мировой экономики в целом, либо ее отдельных сегментов, будет больше походить на знак молнии: падение – резкий рост – затем опять падение.

В принципе, об этом же говорит и "пророк по кризисам" — американский экономист Нуриэль Рубини, который к пакету триггеров добавляет еще и вновь возникшие финансовые пузыри на фондовых рынках, а также проблему гиперэмиссионного навеса, когда любые действия мировых регуляторов по обузданию инфляции (повышение базовых ставок и сворачивание программ количественного расширения), в первую очередь ФРС и ЕЦБ, с коротким лагом приведут к резкому обвалу сперва рынков развивающихся стран, а затем и к новому глобальному кризису. Рубини говорит о стагфляции. В контексте нулевых процентных ставок мировые монетарные центры стали заложниками политики отсрочки финального акта кризиса, сузив ширину стимулирующего монетарного маневра (диапазон движения процентных ставок вниз) до нуля, после которого – неизведанный континуум отрицательных ставок, которые глобально еще не применялись (а лишь локально).

Но даже в контексте неоднозначных перспектив мировой экономики уже есть шорт-лист стран, которые могут показать динамичный рост, превышающий средние показатели по мировой экономике. Эту пятерку, выделенную в прогнозе Всемирного банка, мы назвали выше. В ней лишь США относятся к высокоразвитым экономикам. Все остальные – это примеры пусть и динамично развивающихся, но все же emerging markets.

Рецепт Турции

Итак, Турцию, по нелепому стечению обстоятельств, в Украине любят приводить в качестве примера "неправильной" монетарной политики. Почему это выглядит нелепо? Да потому, что, отдыхая в турецких отелях, а не в родном Железном порту, украинцы своими сбережениями и ногами делают выбор в пользу "неправильной страны". Но это не мешает все ужасы инфляционного таргетирования в Украине и издержки политики НБУ, включая и весьма спорный тезис о его независимости, оправдывать страшилками: "будет как в Турции", подразумевая под этим некие якобы глубоко ошибочные действия турецких властей в монетарной политике. Только почему-то, осуществляя эти "ошибочные действия", Турция добилась подушевого ВВП на уровне более $10 тыс. (в Украине – менее $4 тыс.), достраивает крупнейший мост в мире через пролив Дарданеллы, приступает к строительству крупнейшего обводного канала, дублирующего Босфор, с нуля создает авиакосмическое агентство, выпускающее ракеты и самолеты, в том числе готовится к запуску ракеты на Луну. А еще — проводит активное кредитное стимулирование малого и среднего бизнеса, в том числе и ориентированного на экспорт. И это Турция выпускает беспилотники, которые мы хотим приобрести, а не наоборот. Выходит, что "неправильная" политика турецкого центробанка и его "зависимость" от центральной власти приводит к эффективному развитию и усложнению экономического профиля страны, а "правильная политика" НБУ – к сырьевой специализации и экспорту рабочей силы с уплощением и упрощением экономического профиля до уровня "дубовой доски". К глубокому сожалению, пока нынешним "реформаторам" из НБУ удается убедить в правильности происходящего — нет, не общество (которое голосует турами в Кемер), а, — как это модно нынче говорить, стейкхолдеров, то есть заинтересованных лиц, принимающих кадровые решения.

В чем же рецепт роста Турции? Как раз в ее монетарной политике. В этой стране отказались от иллюзии независимости центрального банка. Кстати, в недавнем исследовании аналитики ВБ признали, что так называемая независимость центробанков вредит развивающимся странам: они теряют эмиссионный ресурс для проведения эффективной промышленной и социальной политики, политики занятости населения, развития медицины, науки и образования, а также формируют крен в сторону избыточной капитализации финансового сектора. В общем, все тот же токсикоз, который наблюдается и в Украине: отсутствие промполитики, десоциализация, устранение государства из сферы медицины и образования, недофинансирование науки, "либерализация" рынка труда в пользу работодателя. Зато мегаприбыль банков и финансовых спекулянтов на фоне убытков реального сектора экономики.

В Турции президент Реджеп Тайип Эрдоган за последнее время уже уволил трех руководителей центробанка (последнего за решение повысить базовую ставку). Возможно, с его точки зрения само понятие "независимости регулятора" надумано, ведь на самом деле он всегда зависит от внешних нормативных центров управления, формирующих его монетарную повестку. Вопрос только — от каких? Это может быть МВФ, финансовое лобби или национальное правительство. Каждая страна делает свой выбор. К условно независимым монетарным центрам можно отнести разве что ФРС, но ее независимость – производная от высокого уровня ответственности за достижение не только монетарных целей (низкая инфляция), но и экономических (уровень занятости).

Центральный банк Турции проводит достаточно радикальную монетарную политику, которую можно было бы назвать таргетированием размера валового внутреннего продукта (ВВП), когда экономика сама должна подобрать для себя комфортный уровень ценовой динамики (инфляционные ключи). Это приводит к существенной ценовой амплитуде и риску девальвации нацвалюты, но тот же инфляционно-монетарный импульс обеспечивает рост экономики за счет высокого дефлятора ВВП. А валютные дисбалансы со временем выравниваются за счет роста экспорта и притока прямых иностранных инвестиций (ПИИ). При этом кредитное стимулирование малого и среднего бизнеса осуществляется через сеть специальных банков, которые с помощью компенсации процентной ставки за счет государства обеспечивают массовую выдачу кредитов под развитие новых проектов.

Механизм компенсации процентной ставки (но не такой ущербный, как в Украине, где 40% выданных по госпрограмме кредитов пошло на погашение старых займов, то есть государство просто заплатило банкам по старым задолженностям) в Турции носит системный и массовый характер и выполняет роль своеобразного "финансового аспирина", который локально в сегменте МСБ снижает процентную "температуру" на общем фоне инфляции выше среднего уровня. В результате чего МСБ получает и дополнительный доход, и эффект финансового рычага. По сути, монетарная политика Турции – это когда на фоне условной инфляции в 10% твои доходы увеличиваются на 15%. В Украине же навязывается модель, при которой при инфляции в 5% твои доходы не вырастут или даже сократятся.

Резюмируем: нынешний успех Турции – это "зависимость" центрального банка от целей экономического развития страны, суверенная монетарная политика, направленная на рост ВВП и экспортного потенциала, использование инфляционного импульса на фоне механизма компенсации процентной ставки для МСБ.

Мексиканские макиладора

Пример Мексики – это в первую очередь модель относительно эффективного использования близости к крупнейшей экономике мира (США) и действия соглашения о зоне свободной торговли с ней. В свое время Мексика после вступления в Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА) создала целый пояс сборочных предприятий вдоль мексикано-американской границы, так называемые макиладора. Их конкурентное преимущество определялось полным отсутствием экологических требований, правил охраны труда и соцзащиты работников. Один час работы мексиканского рабочего стоил один доллар по сравнению с шестью-семью в Штатах. На эти заводы потянулись тысячи внутренних мигрантов, в основном из бедных южных и центральных мексиканских районов. Готовая продукция шла на рынки Канады и США, которые также являлись участниками НАФТА. В 1995-2000 гг. макиладора генерировали 25% ВВП Мексики и давали работу 17% экономически активного населения.

Сегодня пояс макиладора активно критикуют, и вполне заслуженно, ведь стартовый импульс, получаемый от ЗСТ и СЭЗ, дает максимальный экономический эффект на временной дистанции в 10-15 лет. Затем факторы конкурентного преимущества исчерпываются: льготный налоговый режим заканчивается, зарплаты растут, и рабочая сила уже не такая дешевая, а ресурсы в стране базирования (земля, недвижимость) капитализируются ускоренными темпами. Тем не менее в настоящее время экспорт Мексики на 90% – это промышленная продукция, а не сельскохозяйственная или сырье в виде нефти. На мексиканский автопром приходится 20% ВВП и 16% занятого населения. В то же время трудовые мигранты формируют трансферты на родину в размере 3% ВВП, и это в два раза меньше, чем в Украине (при сравнении относительных значений).

Таким образом, рост Мексики – это производная от роста США, усиленная на фактор внутреннего мультипликатора в 1,5-2 раза. Мексика – это несостоявшаяся модель развития Украины, с тем отличием, что мы являемся спутником другой крупной экономики – Евросоюза. "Зародыш" мексиканских макиладора в Западной Украине в виде одно-двуцеховых производств, появившихся в 2016-2018 гг., был уничтожен политикой НБУ по укреплению гривни на 15% в 2019 г. и действиями правительства Алексея Гончарука. То, что мексиканская модель в нашем формате не сработала, возможно, объясняется также и тем фактом, что между Мексикой и США не возник в XIX в. независимый Техас, а между Украиной и ЕС существует ряд центрально-европейских стран, например, Польша. В сухом остатке: рецепт Мексики – это стать страной, инвестиционно интересной для большой экономики, для которой ты выполняешь роль спутника.

Смелость Аргентины

При всех страшилках, которые рассказывают об Аргентине наши финансовые спекулянты, ВВП страны в несколько раз превышает показатель Украины и сопоставим с польским при относительном равенстве численности населения. Страхи финансовых спекулянтов понять можно – им нужен не экономический рост государства, а бесперебойное погашение госдолга.

В июле 2020 г. Аргентина воспользовалась историческим окном возможностей (кризис, пандемия) и провела успешную реструктуризацию своих долгов на $65 млрд, списав 37,7% займов и добившись снижения процентной ставки с 7 до 3%. Сравните это с действиями украинского Минфина, который в этот же период досрочно погасил кредиторам долги 2021-2022 гг. на сумму около $800 млн и в августе прошлого года выкупил на $330 млн 10% находящихся в обращении ВВП-варрантов. То есть в кредиторов было суммарно влив более миллиарда долларов на фоне падения экономики и проблем в секторе медицины и МСБ. Таким образом, пример Аргентины – это уменьшение долговой нагрузки на страну посредством реструктуризации госдолга и снижение уровня процентных затрат на него с направлением высвободившихся финансовых ресурсов на стимулирование экономики и социального сектора.

Обобщая, можно сказать, что восстановление монетарного суверенитета и новое целеполагание монетарной политики, направленное на экономический рост, вкупе с системной программой компенсации процентной ставки, а также создание инвестиционно привлекательных кластеров развития с одновременной реструктуризацией внешнего долга и направлением бюджетных ресурсов на стимулирование МСБ и социальных программ, смогло бы сформировать в Украине тренд роста на уровне свыше 5%. Но для этого нужно обладать политической субъектностью и геополитической гордостью Турции или Аргентины. Или уметь быть правильным спутником у большой экономики, как Мексика.