Возвращение The Cure. Удастся ли Роберту Смиту достучаться до призраков прошлого

Не будет преувеличением назвать "The Cure" одной из самых влиятельных групп в истории. В самом деле, если говорить об "альтернативной" сцене двадцать первого века, о коллективах, возникших через двадцать, тридцать или сорок лет после группы Роберта Смита — от "The Smashing Pumpkins", "Interpol" и "Beach House" до "Foals" и "Alvvays" — то все они в той или ной степени являются порождением пульсирующей и разукрашенной меланхолии лидера "The Cure".

Смит и его постоянно меняющиеся коллеги были ярчайшими представителями постпанка на британских островах – направления, которое все еще, уже далеко не первый год, переживает настоящее возрождение. Это возрождение оказалось настолько явным и вездесущим, что многие уже даже успели забыть, что вообще-то "постпанк" появился в конце семидесятых годов прошлого века, когда панкам и их поклонникам стало скучно играть и слушать агрессивную музыку, яростно выплевывающую свои три честных аккорда. Тогда ритмы несколько замедлились, аранжировки усложнились, а к гневу и раздражению в эмоциональной палитре исполнителя, теперь склонного к самокопанию, добавились растерянность, отчаяние, и паталогическая грусть.

Первым очевидным гением постпанка был лидер "Joy Division" Иэн Кертис – но он покончил жизнь самоубийством весной 1980-го, после того как группа записала свой второй шедевр "Closer". На альбомах "Кьюр" начала восьмидесятых Смит бесстрашно и с увлечением продолжил начатое Кертисом – и у поклонников группы были серьезные опасения ( а у некоторых – и вовсе тайные надежды) насчет того, что Роберт тоже полезет в петлю вслед за вокалистом "Joy Division". Но Смит оказался не таким предсказуемым – он вообще никогда не оправдывал ожиданий, надежд, а иногда и страхов публики. На самом деле Роберт всегда твердо стоял ногами на земле – даже в самые мрачные и хаотичные времена "The Cure", а еще его всегда спасало истинно английское чувство юмора и любовь Мэри Пул, единственной женщины в жизни Смита, с которой он познакомился еще в раннем подростковом возрасте.

Роберт, один из четверых детей, рос в городе Кроли в Западном Суссексе – в музыкальной семье. Рита и Джеймс Смиты не только приглашали педагогов, чтобы те занимались с детьми, но и поощряли их увлечение современной поп-музыкой. В семье было заведено подолгу обсуждать со взрозлыми те пластинки, которые по-настоящему нравились – хорошо выражать свои чувства в словах у Смита получалось с детства, а музыка и самоанализ прекрасно сочетались друг с другом. Роберт еще в младших классах начал осваивать пианино, но по-настоящему впечатляющие результаты показывала его младшая сестра Дженет – и Роберт решил переключиться на гитару. В 9-тилетнем возрасте он стал брать уроки игры на классической гитаре – и успел научиться многому у своего педагога. Однако потом занятия превратились в скучную рутину, и Роберт решил продолжить осваивать инструмент самостоятельно, слушая записи из коллекции старшего брата Ричарда.

В 10-12 лет Роберт уже любил музыку не только "Битлз", но и Джими Хендрикса (выступление Хендрикса на английском острове Уайт в 1970-м году, за несколько недель до смерти легендарного музыканта, было первым рок-концертом, на который попал Смит). Чуть позже он начал внимательно слушать еще и гениального интроверта и блестящего мастера игры на акустической гитаре, Ника Дрейка. Тогда, в семидесятых, до всемирной посмертной славы Дрейка было еще далеко – и тихие, сумрачные пластинки музыканта покупали и слушали единицы. Роберт и его старший брат были одними из этих первых преданных слушателей, хотя первой пластинкой Смита, которую он купил на свои сэкономленные карманные деньги, была "The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars" Дэвида Боуи.

Интеллигентный глэм-рок Боуи, "Roxy Music", Марка Болана и "T.Rex" ( а также глэмовые группы попроще, вроде "Slade" и "Sweet") оказал огромное влияние на Роберта, как и последующий панк – вся эта музыка идеально совпадала с этапами его взросления. А еще юный Смит был по-настоящему преданным фанатом шотландского эксцентрика Алекса Харви и его "Sensational Alex Harvey Band" — случалось, он колесил по стране, стараясь не пропустить ни одного концерта Харви. Сам Роберт стал играть в школьных группах еще в первой половине семидесятых, причем играл на клавишных и старался не петь. Потом он переключился на электрическую гитару (дешевый инструмент, купленный в универмаге "Вулворт"), играя в коллективе под названием "Malice" ("Злоба") — здесь уже пианино не требовалось. "Malice" репетировали, играя песни Боуи, Хендрикса и Алекса Харви в помещении местной церкви – Смита воспитывали католиком, но уже в школе он считал себя атеистом.

Школа, которую Смит посещал в Кроли была крайне прогрессивной, со свободными нравами – настолько свободными, что Смит, вырядившись однажды в черное бархатное платье, проходил в таком виде в школе целый день, а сочувствующие учителя отнеслись к этому как к "кризису", выход из которого, по их мнению, нужно было искать совместными усилиями. Очередная школьная группа Роберта теперь называлась "Easy Cure" — название взяли из песни, которую сочинил барабанщик Лол Толхерст. Они играли не только на школьных дискотеках, но и в огромном количестве пабов на Юго-Востоке Англии – при этом Смит все еще был просто гитаристом (правда, сочиняющим львиную долю весьма странного авторского материала группы), чаще всего нетрезвым и довольным своей ролью в группе. Тем не менее, Роберта все чаще посещали мысли о том, что с ролью вокалиста он мог бы справиться не хуже, чем очередной фронтмен, которые постоянно менялись.

В конце концов, после того, как еще один вокалист покинул группу и уехал в Израиль, Смит взял на себя роль вокалиста – тогда же, в 1977-м году, на музыкантов обратил внимание немецкий лейбл "Ariola-Hansa". Группа записала для лейбла демо, несколько песен Роберта – но очень скоро Смиту стало ясно, что руководство фирмы собирается сделать из "Easy Cure" подростковую группу, которая бы с задором исполняла каверы. Участникам группы, как и самому Смиту, и в самом деле еще не было и двадцати – но исполнять одни только чужие песни никак не входило в планы Роберта, который всегда чувствовал себя не в своей тарелке, играя материал, написанный не им самим.

В марте 1978-го контракт с немцами был расторгнут. Смит с горем пополам окончил в школу (показав неплохие результаты только на экзаменах по английскому и французскому), какое-то время получал пособие, но потом, когда деньги перестали выплачивать, решил окончательно связать жизнь с музыкой – к которой и так относился все серьезнее в последние годы. Смит изменил название коллектива на "The Cure", выгнал из группы второго гитариста Порла Томпсона ( поскольку того не устраивал новый, предельно минималистский подход Роберта к написанию песен и аранжировкам) – и записал вместе с Лолом Толхерстом за ударной установкой и басистом Майклом Демпси новую серию демо. Пленки попали к охотнику за талантами с лейбла "Polydor" Крису Парри – он как раз задумал создать свой собственный независимый лейбл "Fiction", и довольно быстро подписал "Кьюр", не сомневаясь в потенциале Смита.

Первый же сингл группы, блестящая двухминутная песня с провокационным названием "Killing an Arab", наделал много шума – "The Cure" обвинили в пропаганде насилия и расизме. Смиту пришлось оправдываться, объясняя, что он вдохновлялся повестью экзистенциалиста Альбера Камю "Посторонний", вышедшей из печати в 1942-м году. В самом деле, главный герой книги, француз по фамилии Мерсо, убивает в Алжире мужчину, местного жителя – как он утверждает на суде, курок был спущен потому, что ему в глаза ударило солнце. Мерсо приговаривают к смертной казни. Тираж сингла был допечатан в 1979-м – и на новых экземплярах красовалась этикетка, сообщающая о том, что песня ни в коем случае не является расистской.

Первый сингл Смита и коллег был хорош сам по себе – песня казалась удивительно свежей и интригующей даже на фоне остальной новаторской продукции молодых британских групп тех лет, сдувавших с рок-н-ролла накопившуюся на нем за последнее десятилетие пыль. Дебютный альбом "The Cure", пластинка "Three Imaginary Boys", призводила такое же бодрое впечатление свежести – с ее вызывающим юношеским максимализмом и даже несколькими комичными моментами (чего только стоит кавер на "Foxy Lady" Хендрикса, спетый басистом Демпси). Не в восторге от альбома был только сам Роберт Смит – во время записи он еще ровным счетом ничего не смыслил в премудростях студийной работы, поэтому делал то, что ему велели звукоинженеры и продюсер, упомянутый Крис Парри. Но это был первый и последний раз, когда Робертом Смитом командовали в студии.

"Вера" и "Порнография"

Второй альбом "The Cure" оказался настоящим шоком. Обычно на пластинке, следующей за дебютом, группа или исполнитель развивают уже заявленные идеи, но пластинка "Seventeen Seconds" разительно отлилась от всего, что предлагал слушателю первый альбом "Кьюр". Игривость и резвость "Three Imaginary Boys" исчезли за облаками – вторая пластинка Смита и коллег (среди которых – новый басист Саймон Гэллап и клавишник Мэттью Хартли) представляла собой идеальный саундтрек для бесконечного дождливого дня, в том случае, если слушателя вполне устраивает его пасмурная беспросветность и обреченность. Атмосферность – одно из достоинств пластинки, и пусть Смит делал только первые шаги в этом направлении, это были шаги гиганта.

Тексты для следующего альбома, пластинки "Faith" ("Вера"), Смит сочинял, сидя на церковной скамье и наблюдая за лицами прихожан – он оставался атеистом, но это не мешало ему вдохновляться атмосферой. Альбом был еще более вдумчивой работой, чем "Seventeen Seconds" — эти треки были родом из неподвижного, застывшего в оцепенении мира, и легко уносили слушателя туда же. Что забавно – чем депрессивнее становилась музыка "The Cure", тем охотнее покупала ее публика, таким образом "Faith" попал в первую двадцатку хит-парада. Эту музыку стали называть не только "постпанком" и "новой волной", но еще и "готическим роком", хотя сам Смит всячески открещивался от этого термина.

Тем не менее, даже оцепеневшая атмосфера "Веры" не подготовила поклонников "The Cure" к тому, чем являлась следующая работа группы, альбом 1982-го года под названием "Pornography". Музыка "Порнографии" была не просто депрессивной, это была депрессия и отчаяние, умноженные на хаос и разрушение. Смит действительно весной 1982-го года переживал самую острую депрессию в своей жизни – он устал от бесконечных туров, злоупотреблял химическими веществами и алкоголем, и всерьез задумывался о самоубийстве. В итоге между суицидом и записью новой пластинки Роберт выбрал последнее – но это должен был быть финальный альбом "The Cure" и средний палец в лицо миру. Смит собрал всех своих демонов в одной упряжке – и заставил работать над пластинкой вместе с ним.

У группы была договоренность с магазином неподалеку от студии, торгующим алкоголем – посыльный регулярно доставлял ящики спиртного, а музыканты, между тем, решили не убирать пустые бутылки, а складывать их в углу помещений. Очень скоро пройти по комнатам было невозможно, не задев еще одну бутылку из-под пива, бренди или виски. По словам Смита, в период записи "Pornography", продолжавшейся долгих четыре месяца, он потерял всех близких друзей – потому что был невыносим и омерзительно эгоистичен. Пластинка была чудом завершена, оказалась одной из самых деструктивных записей в истории поп-музыки – и оказалась самой успешной работой группы в коммерческом смысле, заняв место в первой десятке хит-парада.

Роберт на самом деле был настроен решительно насчет будущего группы – но Крис Парри уговорил его все-таки не распускать "The Cure". Вместо этого в течении 1983-го года Смит в компании Лола Толхерста записал несколько шокирующе "попсовых", дискотечных синглов, выпущенных под вывеской "The Cure" — "Let’s Go To Bed", "The Walk" и "The Lovecats". Публика к тому времени уже почти забыла про "Three Imaginary Boys" и про то, каким превосходным сочинителем простых и доходчивых песен может быть Смит. В 1984-м появилась пластинка "The Top", на которой отчаяние начала десятилетия смешивалось с вновь обретенной любовью к поп-мотивам, но настоящий "попсовый" шедевр Смит явил миру в 1985-м году, когда вышел прекрасный во всех отношениях альбом "Head On the Door".

К этому времени Роберт, который вплоть до начала восьмидесятых был ярым противником самого понятия "имидж", стал красить губы вишнево-красной помадой, а его прическа стала являть собою взлохмаченную копну жгуче-черных волос – обычно в кино так изображают тех, кого только что сильно ударило электрическим током. Хиты из новой пластинки – "In Between Days" и "Close to Me", одна из самых трогательных, чувственных и непосредственных песен о любви в истории, не исчезали из радиоэфира, а сам альбом активно покупали не только в Европе, но и в Штатах. "Head on the Door" стал первой "золотой" пластинкой "Кьюр" в Америке, следующий альбом, двойной "Kiss Me, Kiss Me, Kiss Me" пользовался там еще большей популярностью – всем, в том числе и самому Смиту, казалось, что группа достигла пика и идеального баланса между тоской и романтической легкостью в музыке.

В 1988-м Роберт наконец женился на своей давней школьной подружке Мэри, ему вот-вот должно было исполниться тридцать – и Смит задумал интроспективный и вдумчивый сольный альбом. В итоге пластинка "Disintegration" все-таки вышла как новый релиз "The Cure" — и стала едва ли не лучшей в истории группы. Роберт не собирался записывать еще один хитовый альбом – и действительно, получилось эпическое звуковое полотно, которое должно было будить в слушателях самые сильные чувства, но совсем не обязательно при этом еще и развлекать или просто нравиться. Тем не менее, "Disintegration" стал самым популярным релизом группы на тот момент – и безукоризненные хиты, от "Pictures of You" и "Lullaby" до "Fascination Street" и "Love Song", на семидесятиминутном альбоме следовали один за другим.

Потом наступили девяностые, альбом "Wish" с хитом "Friday I’m in Love" ( эта песня звучала отовсюду) стал еще популярнее, заняв первое место в Англии и второе в Штатах, где было продано более миллиона экземпляров диска. Но! Этот альбом стал последней по-настоящему великолепной работой Роберта Смита и его группы. Пластинки начали выходить все реже – и все они, начиная с "Wild Mood Swings" 1996-го оставляли странное впечатление. Вокал Смита оставался таким же звонким и гибким, длинные гитарные соло во вступлениях – такими же гипнотичными, но волшебство из музыки "The Cure" стало исчезать. Роберт мог попытаться воссоздать атмосферу "Disintegration" — как это было в случае с альбомом "Bloodflowers" 2000-го года, но он строил декорации, а не дома, в которых снова могла поселиться муза.

Последняя пластинка "The Cure" выходила в далеком 2008-м (она была еще одной попыткой вызвать старых духов), но о Смите никто не собирался забывать – в 2019-м группу приняли в "Зал славы рок-ролла", а старые записи "Кьюр" удивительным образом становились все актуальнее с течением времени и прекрасно вписывались в современный звуковой пейзаж. Но в последние годы Роберт стал исполнять новый материал на концертах и, судя по свежему синглу "Alone", 65-тилений Смит снова взывает к призракам времен "Disintegration". Новый альбом под названием "Songs of a Lost World", "Песни потерянного мира", должен материализоваться 1 ноября. Мир действительно потерялся – так может Смиту на этот раз все-таки удастся достучаться до призраков прошлого?