Война глазами школьников Донбасса. Зачем смотреть "Школу №3"
В феврале в Берлине "Школа №3" — совместный проект немецкого режиссера Георга Жено и украинки Елизаветы Смит — вместе с 15 картинами из разных стран участвовала в конкурсе молодежного кино Generation 14plus и победила, получив Гран-при секции. Жюри отметило, что фильм "находит выражение в широком диапазоне нежности, травмы и даже банальности и юмора... имеет деликатный подход и снят в форме, свободной от идеологии или предвзятых суждений. Этот фильм не дает сюжету войны взять верх над эмоциональным миром своих молодых героев, которые позволили нам соединиться с самыми дорогими и самыми интимными подробностями их жизней".
Фильм снят по мотивам документального спектакля "Моя Николаевка". В июле 2014-го за городок Николаевку Славянского района Донецкой области шли бои украинской армии с боевиками "Новороссии". Снаряды попали и в школу №3. Волонтеры вместе с местными жителями отстроили школу, а вместе с этим запустили несколько культурных и социальных проектов. Так появился спектакль "Моя Николаевка" — проект Георга Жено, киевского драматурга Наталии Ворожбит и Елизаветы Смит (сняла несколько видеофрагментов специально для спектакля). Спектакль играют в Театре переселенца — старшеклассники рассказывают о войне, первых влюбленностях и планах на будущее.
"Школа №3" — частные хроники без главного героя. Отправная точка всех монологов, снятых, как правило, наиболее интимным, крупным фронтальным планом, — предмет, сувенир, связанный с особыми воспоминаниями. Подростки говорят неумело, запинаясь, но уровень искренности таков, что любое красноречие кажется неуместным. Война проходит второстепенным мотивом, уступая интимным, но от того не менее драматичным ситуациям. Эти исповеди — иногда смешные, иногда потрясающе взрослые — прерываются колоритными сценками, где молодежь валяет дурака или с комичным преувеличением эмоций выясняет отношения.
"Школа №3" — послание, обращенное ко всем, независимо от страны проживания. Ко всем, кто боролся за свою правду, кто переживал потери, ко всем, кто когда-то любил.
— Какова предыстория создания фильма?
— Это ряд больших неожиданностей. Я изначально планировал приехать на 10 дней в Киев, чтобы подготовить для фестиваля NEDRAma в Софии (Болгария) небольшой репортажный спектакль о Майдане. Киевская драматург Наталия Ворожбит, которую я знаю уже более 20 лет, должна была мне помочь. Но она сказала: "Я завтра еду на восток, в Николаевку, помогать волонтерам восстанавливать школу, разрушенную во время боевых действий. Если хочешь, поехали со мной". Я поехал. Приближался день Святого Николая, и много молодых волонтеров, почти все с Майдана, работали круглосуточно, чтобы устроить школьникам праздник, чтобы создать что-то красивое. Таким образом мы познакомились и сблизились с детьми. После этого встал вопрос: что дальше? Мы с Наташей решили, что лучше всего поможем тем, что умеем, — театром. Предложили детям сделать спектакль о своем городе. В какой-то момент попросили их приходить на репетиции с предметами, без которых они не уехали бы из Николаевки. Это и послужило катализатором. Они принесли эти вещи и не могли остановиться — стали рассказывать и о городе, и о войне, хотя об этом мы их не спрашивали.
— Их откровенность стала для вас внезапной?
— Мы очень волновались, что никто не захочет участвовать. Но они пришли, и мы сделали спектакль с их монологами, ездили с ним по Украине и Германии. Тем не менее было очевидно, что дети взрослеют, а ведь это монологи о том, что они поняли здесь и сейчас. Они много говорили о том, что случилось во время войны, о потерях — такое нельзя играть бесконечно. Кроме того, видео, специально снятое Елизаветой Смит и Кристиной Лизогуб, стало настолько важной частью спектакля, что я в любом случае хотел использовать его для реального кино.
Так что стало понятно: надо из этого делать фильм. Тем более дети показали нам самые сокровенные места в городе, пригласили нас в свои дома.
— Сложно было работать с подростками?
— Вы знаете, я сам был очень сложным подростком, создавал проблемы учителям, одноклассникам, родителям, не мог понять, чего хочет мир от меня. До сих пор об этом думаю. Я и до "Школы №3" работал с тинейджерами, понимаю, что с ними происходит, и мне кажется, они понимают меня. Потому сложностей не было. Кроме того, я полюбил юмор украинских подростков, особенно с Донбасса. Мы получили и получаем большое удовольствие от контакта друг с другом.
— Чем отличалась работа над спектаклем и над фильмом?
— Я достаточно опытный человек в театре — более 80 проектов. А вот "Школа №3" — только моя вторая попытка снимать кино. Новый вызов. Впрочем, на первом месте все равно стояла та же цель, что и в спектакле: что дети от этого получают? Не сам результат даже, а процесс, в котором они участвуют. Технологически это выглядело так: мы вдруг, вместо того чтобы репетировать, приехали с камерой. Мы не говорили, что планируем снимать кино. Отличие в том, что спектакль — это диалог со зрителями, а при съемке непосредственного зрителя нет. Но вошедшее в картину — только малая часть того, чем мы занимались. Мы вовлекли ребят в очень глубокий диалог. Монологи в фильме повторяют монологи в спектакле, но, кроме того, мы поставили и новые вопросы, по-новому проработали. С момента включения камеры начался новый этап, новое осмысление. И это, наверное, самое главное отличие от спектакля.
— Ваши театральные проекты в первую очередь являются арт-терапией для их участников. А при создании фильма вы ставили перед собой терапевтические или все-таки кинематографические задачи?
— Однозначно терапевтические. Это на самом деле серьезный философский разговор. В контексте происходящего в мире я не вижу другого выхода — искусство должно помогать нам прорабатывать то, что с нами происходит. Не думаю, что получится хороший фильм, если не ставишь себе терапию как самый главный вопрос. Тут начинается старый спор: либо искусство, либо социальная работа. Я принципиально против такого различения. Напротив, искусство как раз и рождается в попытках менять мир. Пусть это несколько и самоуверенно прозвучит, но я считаю, что в случае со "Школой №3" победил терапевтический эффект. Этот фильм дал нам всем, в первую очередь детям, возможность посмотреть на себя со стороны. Я понял, что в будущем мои театральные проекты также будут иметь и воплощение в кино. Театр — более эмоциональный процесс, а кино служит для рефлексии о том, что мы делаем.
— Приз Берлинского фестиваля вас удивил?
— Начну с того, что это совершенно потрясающий момент. Я до сих пор счастлив, что мы получили приз, это чудо. Вы себе просто представьте, что мы каких-то три года назад сидели в маленькой комнате в Николаевке, рассказывали детям о документальном театре, а они смотрели на нас как на сумасшедших. И ведь они сделали очень смелый выбор — рефлексировать насчет того, что происходит с ними. Никогда не забуду, как Влад Чумак — ему на тот момент было 14 лет — с игрушечным барашком в руках рассказал перед классом о своей любви к волонтерке Гале, на пять лет его старшей. Это потрясающий поступок.
Приз на фестивале для меня, как сказка. Но он меня не удивил, потому что я увидел, как немецкие зрители приняли этот фильм, как отнеслись с участием и уважением к тому, что с этими ребятами происходит, к их смелой готовности поделиться своими чувствами. Кремлевская пропаганда пытается подать украинцев на Западе очень агрессивным народом. А наш фильм не агрессивный, он не о мести, он о том, насколько сильно в героях желание жить.
— Как этот фильм изменил и вас, и ваших героев?
— Они уже взрослые люди, учатся в институтах. Благодаря "Школе №3" они стали свидетелями собственного взросления. Они были подростками со сложностями, которым очень тяжело найти смысл в мире, охваченном войной. А сейчас я общаюсь с очень смелыми, уверенными в себе личностями, добрыми людьми, на которых можно положиться. В современном мире это встречается нечасто. Я чувствую в них силу, и это чертовски приятно.
А я благодаря встрече с Николаевкой заново нашел смысл в том, чем занимаюсь. Скажу больше: возможно, впервые я чувствую, что это именно то искусство, которым я хочу заниматься. Мы очень помогли друг другу. И вот как наши дети перебороли страх говорить о своих чувствах, я, в свою очередь, поборол страх делать то, что я хочу, в театре. Мы все нашли смысл в том, чем мы занимаемся.