В погоне за стариной. После Майдана вырос интерес к искусству советского периода

Аукционные дома в Украине в последнее время перестроились на работу в новых форматах. Их суть состоит в совмещении разных моделей продаж - традиционных живых и тихих торгов, длящихся все время, пока идет предаукционная выставка, а также ставок в режиме онлайн и офлайн, многократном занижении стартовых цен. С 8 по 14 декабря в аукционном доме "Дукат" прошли тихие торги, соединившие большинство упомянутых элементов. О том, почему участники рынка экспериментируют с моделями продаж, где находят новых клиентов и в каком направлении будет развиваться отечественная арт-индустрия, "ДС" рассказал владелец "Дуката" Леонид Комский.

ДС: Последние два с половиной года рынок украинского искусства пребывал в анабиозном состоянии. Как обстоят дела сегодня?

Л.К: Рынок погрузился в анабиоз в феврале 2015-го, когда доллар пару дней стоил под сорок гривен, шли бои под Дебальцево. После этого в течение месяца все то, что мы привыкли называть нашей арт-индустрией, обрушилось. Спрос и, соответственно, цены на некоторые направления упали в два, три и даже пять раз. Больше остальных повезло современному искусству, отчасти позднесоветскому. Хуже всех пришлось соцреализму - тут полный штиль и вряд ли что-то поменяется в ближайшее время.

В такой яме рынок пребывал почти восемь месяцев. Потом зашевелился. Назвать это ростом или возрождением я пока не могу. Но одно могу сказать точно: произошла трансформация рынка. Он стал другим, и в этой своей инаковости сегодня продолжает оформляться.

ДС: Какие тенденции в этом процессе вы можете выделить?

Л.К: У общества изменились интересы и приоритеты. Одним из "постреволюционных" трендов я назвал бы интерес к советскому "неофициальному" искусству послевоенного периода. Мы в очередной раз убедились в этом, когда делали осенью выставку "Другая история: искусство Киева от оттепели к перестройке" в Национальном художественном музее Украины. Речь идет о живописи и графике, которые не принадлежат к канону соцреализма, хотя были созданы во времена СССР. Эти работы создавались вопреки идеологическому давлению, вопреки системе, которая не признавала ничего кроме жестких норм соцреализма. В Украине были авторы (А.Горская, В.Зарецкий, А. Лимарев, В.Реунов, З. Лерман и т.д. - ред.), которые пытались выбраться из его рамок. Работали "для себя", подпольно. Искали другой образности, других форм и смыслов, другого пластического языка.

История украинского искусства советского периода сегодня пересматривается заново. В ней на первый план вышел не "официоз", а нонконформизм, андерграунд, альтернатиное искусство. До последнего времени этот пласт не был оформлен в отдельное художественное направление. Но сегодня это тренд, который на подъеме. Он в числе тех немногих, где наблюдается рост цен и покупательской активности в целом.

ДС: Кто сегодня покупает предметы искусства?

Л.К: Политические и экономические потрясения 2014-2015-х привели к тому, что контингент наших покупателей кардинально поменялся. Ранее предметы искусства приобретали чиновники, силовики и им подобные. Им на смену пришли совсем другие люди. Это молодые владельцы собственных бизнесов, стартаперы, топ-менеджеры крупных компаний. Они не могут тратить столько, сколько выкладывали их предшественники. Но с ними гораздо интереснее и приятнее работать. Это интеллектуалы, которые активно интересуются искусством, изучают его, путешествуя по миру. То, что сейчас у них нет больших денег - поправимо. Парадоксальным образом, нынешний "больной" и "коматозный" рынок является более здоровым, чем тот, что у нас был раньше. Раньше был ограниченный круг людей, которые могли тратить любые деньги. Но, за редкими исключениями, они не интересовались, что покупают и зачем. Зато легко поддавались моде.

ДС: Когда начнется восстановление индустрии?

Л.К: Коллекционеры со стажем понимают, что таких цен, как сейчас, больше не будет. Через 1,5-2 года они будут на порядок выше. Но прогнозировать в связи с этим бешенный рост цен уже весной - как делают в последнее время - я бы не стал. Скачка не будет.
Увеличение числа покупок - логично. Цены упали, а, значит, больше людей способны купить. К нам стало приезжать больше иностранцев.

Они смотрят, что уровень работ высокий, а цены - нет. По зарубежным меркам и не цены даже. И покупают. Глядя на них, зашевелились наши клиенты. Процесс пошел. Но настоящий подъем будет заметен не раньше, чем следующей осенью.

ДС: За время кризиса аукционные дома успели попробовать разные форматы продаж: совмещение тихих и традиционных живых торгов ("Золотое Сечение"), "голландские аукционы" или сильное занижение стартовых цен ("Корнерс"). Почему вы остановились на тихих торгах?

Л.К: Для нас оптимальной оказалась модель гибридного аукциона. За основу взяли классический silent auction ("тихий аукцион" - когда участник не знает, кто сделал ставку, но может узнать, какова текущая - ред.) и внесли несколько структурных изменений. В частности, наши аукционы проходят одновременно офлайн и онлайн. Плюс они многодневные - длятся не полтора-два часа, как живые торги, а 7 дней. Покупатель может приехать, когда ему удобно, причем не раз. Или может торговаться удаленно - по телефону, Skype, Viber, через соцсети.

Стартовые цены на наших аукционах не просто в два, а в три-пять раз ниже рыночных. Причем нет резервной цены (наименьшая сумма, по которой продавец готов продать лот - ред.) как у некоторых других аукционистов. Но это необходимая мера для реанимации рынка. Таким образом, мы вызываем у людей желание сделать первую ставку. А потом они уже сами не знают, когда остановятся. Тут вступают в игру эмоции, азарт. Хотя некоторым счастливчикам удавалось купить лоты почти по стартовой цене - за 30% от заявленных эстимейтов. Да, для нас это риск. Но эта модель хорошо показала себя в качестве антикризисной меры.

Что касается "голландских" или деноминационных аукционов (вначале объявляется самая высокая цена на продаваемый товар, а затем ставки снижаются до той, на которую согласится первый покупатель - ред.), то его опробовали наши коллеги из "Корнерс". На мой взгляд, их главный недостаток в том, что на торги уходит много времени. Сначала мелкими шагами идет игра на понижение, а потом, когда появляется первая ставка, на повышение. Все вместе отнимает много времени.

ДС: Удается ли превышать эстимейты в ходе торгов, несмотря на низкие стартовые цены?

Л.К: Такие примеры есть. Например, работа Марка Гейко при старте $2-2,5 тыс. ушла за более чем $6 тыс. Гораздо выше эстимейта ($600-800) была продана работа Павла Бедзира, ужгородского художника-нонконформиста. Она стартовала с цены $200 и была продана за $1,8 тыс. Точно также картина Льва Маркосяна при старте всего в $300 ушла за $1,8 тыс.

За каждый лот на наших торгах велась борьба. Даже тогда, когда стартовые цены были высокими. Как в случае с работами Анатолия Криволапа или Олега Голосия. При стартовой цене $5 тыс. картина последнего ушла более чем за $8 тыс.

ДС: Как публика относится к "демократичным" торгам - без сурового регламента, дорогих каталогов и прочей помпы?

Л.К: Лучше мы сэкономим на своих процентах, не будем печатать большие роскошные каталоги, зато клиенты смогут приобрести работы. Пафос сегодня не нужен. Скромный каталог, зато удобный и информативный, воспринимается ничуть не хуже. Да и глупо, тратиться на дорогую печать, если самая высокая стартовая цена составляет $7 тыс. Другое дело, когда в "тучные" годы ценовая планка держалась на уровне десятков тысяч долларов.

ДС: Заметно, что недорогих лотов заметно больше. Встречаются даже позиции со стартом в $50-100. Коллекционеры и галеристы придерживают дорогие активы до лучших времен?

Л.К: Нет смысла ставить дорогие лоты. Потенциальных покупателей, у которых есть на это деньги, пока нет. Зато есть возможность привлечь более широкую аудиторию, которую высокие цены и пафосные форматы торгов могут отпугнуть.

В последнее время украинцы вообще стали больше интересоваться искусством. Посмотрите, что сегодня делается на открытии выставок в музеях, сколько людей приходит в галереи. Да, у большинства нет денег на покупку. Но они набираются знаний, вырабатывают вкус. Мне кажется, нам нужно популяризировать идею приобретения и коллекционирования предметов искусства. Когда экономическая ситуация в стране изменится, у нас появится новый пласт покупателей. Сродни тому, который существует на Западе, где коллекционирование искусства - это не удел узкого круга власть имущих.

ДС: С точки зрения ежегодных отчетов Artprice по рынку современного искусства (Artprice's Global Art Market Annual Report) или ТОП-500 современных художников, украинского рынка как такого для западного инвестора не существует. В то же время вы упоминали, что именно иностранные покупатели дали толчок возрождению.

Л.К: Примерно 95% покупателей - это те, кто покупают ушами и головой, а не глазами. Они изучают материалы, прислушиваются к экспертному мнению. Но есть те, кто "видят". Когда им попадается работа высокого уровня, продающаяся за копейки, они не лезут на Artpriсe. А просто покупают "на глаз". И, как правило, не проигрывают. Это не системные, не просчитанные покупки. Одно дело, когда работа стоит $10 тыс. и дороже. Тогда, конечно, коллекционеры сначала наводят справки, почему столько стоит, что за автор, как он котируется на локальном рынке. И совсем другое дело, когда речь идет о $1-2 тыс., а то и в два раза меньше. Такие вопросы просто не встают. Вкратце интересуются художником, внутренним спросом на его работы.

Иностранцы расшевелили рынок, покупая недорогие работы - стоимостью до $5 тыс. К сожалению, зарубежных коллекционеров, которые покупают дорогие предметы украинского искусства, у нас нет.

ДС: Растет ли интерес за рубежом к украинским современным художникам?

Л.К: Можно сказать, что интерес к украинскому искусству на Западе растет, но это справедливо лишь отчасти. Он растет, потому что украинских художников лет пять назад там практически не знали. По сравнению с этим, да, узнаваемость наших авторов растет.

Вообще я не сторонник идеи - надо раскрутить "там", а потом уже здесь дела пойдут. Если такое удается, то крайне редко. Сначала надо реанимировать внутренний рынок. Мы не пытаемся сейчас выводить своих художников на международный рынок. Хотя ездим с выставками за границу - были в Лондоне и Берлине с Матвеем Вайсбергом. Его там знают. Но пока не оформился внутренний рынок, делать упор на продвижение за рубежом, мне кажется преждевременно.

Иначе будет как в случае с Василем Куриликом. Это яркий необычный художник, ярый украинский националист. Я хотел сделать его выставку. Оказалось, как украинца его категорически не воспринимают. Только как канадца. Он входит в тройку самых востребованных и дорогих в Канаде - там он жил и умер в семидесятых годах. И сделался "национальным" достоянием. Его именем там названы улицы, а наследие изучают в школах.

Поэтому, надо организовать внутреннюю арт-среду, внутренний спрос. Чтобы наши коллекционеры охотились за "своими" на зарубежных площадках. Отчасти это уже происходит. Украинские лоты регулярно попадаются на Philips (аукционный дом в Лондоне, отличается особой любовью к украинскому арту - ред.) или даже Sotheby's. Но отечественные коллекционеры за них не сильно борются. Потому украинские позиции на аукционах не уходят дорого. Это показатель для западных инвесторов. Когда ситуация изменится, они это тут же заметят. Вот тогда будет самое время продвигать наших художников на международной арене.