Ущербные гении. Почему нашим доцентам с кандидатами далеко до Аси Казанцевой
В потоке школьных "зачем" - зачем физика? химия? интегральное счисление? - предмет родного языка занимает особое место. На самом деле все знают зачем: чтобы научиться грамотно писать. В этом самая большая проблема предмета "украинский язык" в школе. Я повторю эти два слова, потому что на самом деле они чудовищны: "грамотно" и "писать". Почему - чудовищны? Потому что то, что делают эти два слова с предметом "украинский язык", - афера века.
Приведу пример. Не так давно у меня в ленте ФБ мелькнуло охвостье бурной, переходящей на личности (это же ФБ!) дискуссии на тему "кто такая Ася Казанцева". Кто она такая, все участники, конечно, знают. Но возмущение вызывает вот что: на научно-популярные лекции какой-то журналистки публика валом валит, а на аналогичные популярные лекции "наших замечательных ученых" - нет. Ася – при всем уважении дискутантов – "даже не кандидат наук", а у нас среди лекторов-популяризаторов целые доктора имеются.
Напряжение требует разрешения, и оно находится в самом популярном объяснении – "раскрученности бренда". Такое объяснение имеет полное право на существование – кто бы спорил. Проблема в том, что оно не исчерпывающее и вторичное. Дань соблазну все объяснить несовершенством мира, в котором важны не реальные заслуги, а чье-то умение продать себя.
Кто и почему "раскрутил" именно этот бренд? В случае с Асей Казанцевой я могу ответить, по крайней мере, на вопрос "почему". Это будет простой ответ. Ася хорошо пишет. И это оказывается особенно фатально-ярко именно на фоне нашего постсоветского научного истеблишмента – поскольку у наших ученых, особенно представителей естественных наук, обнаруживается непроходимая дремучесть леса слов. Но ладно бы только ученые-естественники – эти люди думают формулами и терминами, понятными двум десяткам людей на целой планете, имеют место трудности перевода "на человеческий" и т. д. Но то же самое происходит и в менее герметических областях, чем квантовая физика или биоинформатика. Для эксперимента почитайте, например, статьи психологов в наших популярных СМИ – благо, психологов теперь полно, и многие из них охотно публикуются в популярных медиа.
Что поражает больше всего – не только у психологов, справедливости ради, но и у общественных активистов, юристов, экономистов, специалистов по сельскому хозяйству и прочих, кто пробивается со своими текстами в популярные медиа – неумение писать. По прочтении большинства текстов, даже весьма интересных, в сухом остатке обнаруживается изрядная доля досады. Кажется, люди, знающие, как пишется "не" с глаголами, имеющие наверняка высшее образование, о текстах в целом знают только одно – что они состоят из слов. Поэтому они берут все известные им слова, выставляют их в произвольном порядке и отправляют это в редакцию.
В редакции, конечно, есть редактор. Но он человек занятый, закаленный и, как правило, не капризный - если он может прорваться через буквы и приблизительно понять, для чего они тут рассыпаны, он пускает текст в номер. Но, повторю, редактор – человек бывалый. В словесных дебрях он – Чингачгук. Чего, увы, не скажешь о большинстве читателей.
Главный бич нашей с вами современности – плохое владение языком. Не украинским языком, не "великим и могучим" и не любым другим конкретным - на любом языке у нас одни и те же проблемы, выливающиеся в неспособность изложить свои мысли. Как устно, так и письменно. Причем проблема говорения совершенно гармонично согласуется с проблемой понимания. Сакраментальное "ниасилил многабукфф" - только отчасти "падонский" выпендреж. Эта фраза в очень емкой, экономной форме передает суть проблемы текста, в котором за словами теряется смысл, а тяжеловесность конструкций почему-то должна ассоциироваться у читателя с "умностью" автора.
Я не утверждаю, что тот, кто ясно мыслит, – обязательно ясно излагает. Хотя ясность мышления, несомненно, связана со способностью ясно же и изложить. Проблема в том, что большинство выпускников постсоветской школы имеет изуродованное представление о том, как нужно излагать свои мысли. Откуда оно берется, это изуродованное представление? О, школьные источники в этом смысле просто неисчерпаемы.
Вот самый простой эксперимент. Возьмите любой учебник за любой класс средней школы. Рекомендую в первую очередь учебники по естественным наукам и математике – ведь здесь царствует логика и ясность, не так ли? Тут нет места разночтениям, метафорам и прочим литературным тропам, апеллирующим к свободным ассоциациям и личной интуиции. Но именно здесь через тексты пробиться бывает труднее, чем через "Улисса". Запутанный синтаксис – огромная проблема "научных" текстов - присутствует и здесь. Но она, увы, не единственная и даже не главная. В стремлении сделать текст учебника "наукообразным" авторы пускаются иногда в словотворчество, сравнимое с поэзией Хлебникова. В результате дипломированный химик долго смотрит сначала в учебник по природоведению для 5 класса, а потом спрашивает: "А що це – гідроген? Водень – знаю. Hydrogenium – теж знаю. А "гідроген" – вперше чую..." И это цветочки. Дальше по тексту его поджидает "Феррум". Да, кириллицей. Да, с прописной буквы. Какой смысл для пятиклассников подменять украинские слова, обозначающие химические элементы, корявой латынью? Я согласна с химиком, можно писать "водень", можно – hydrogenium, можно даже английское hydrogen (хоть и непонятно – зачем), но "гідроген" - это просто вредительство в отношении языка и сознания школьника.
Представление о "наукообразности" текста или даже шире – "умности" - оказывается не просто искаженным. Оно оказывается вывернутым наизнанку: чем хуже твой текст стилистически (да и лексически) – тем он "умнее". Чем он менее читабелен – тем он более "научен". Если твои слова понятны каждому обывателю, значит в них содержатся посредственные мысли. Если непонятны никому, значит ты просто умнее всех.
Привычка дурно относиться к языку, намеренное запутывание школьника в трех словах приводит к тому, что из школы выходит человек, у которого слова в горле становятся колом. Он с содроганием думает о том, что нужно что-то изложить. В языке он видит стихию, хоть и не совсем чуждую, но и неестественную – вроде воды, в которой главное - не утонуть. А ведь когда-то, в раннем детстве, он был в этом деле весьма хорош. Прямо скажем – талантлив. Но школа его от этого "вылечила".
Повторю, самая большая афера школьного курса изучения родного языка – формула "писать грамотно". Первая из "убийц" сути предмета – ориентация на письмо. С первой недели обучения в школе письмо становится основным видом школьной деятельности. Писать - скучно, трудно, плохо получается. Сидеть-корпеть полчаса над одной буквой в шесть лет – сущее издевательство. Но заниматься приходится в основном этим. То, что язык – это в первую очередь живая речь, способность передавать смыслы по каналу "рот – ухо", мощный способ кооперации внутри вида Homo sapiens, громадный конструктор с конечным набором деталей, но бесконечными творческими возможностями, – все это проходит мимо, протекает между пальцами, скрюченными на ручке, и уходит в песок.
Вторая проблема – догматизм, воплощенный в слове "грамотно". Грамотность – несомненно, необходимое требование к любой форме языковой деятельности. Но можно ли сформировать ее набором догм? Можно было бы отметить, что догматизм - это проблема школьной науки в принципе, но я не стану этого делать – я плохо ориентируюсь в методике преподавания большинства естественных и точных наук. Но догматический подход к изучению живой системы родного языка ставит меня в тупик.
Как уже говорилось выше, почти все дети – если только у них нет существенных мозговых расстройств – имеют ярко выраженный талант к родному языку. Все дети - от рождения до поступления в школу - интуитивно овладевают языком, на ходу шлифуют языковые навыки, изобретают языки, понятные только в их детских группах. Все дети – если только это не Маугли – проявляют языковой инстинкт и языковую интуицию в раннем возрасте, методом проб и ошибок постигают грамматику и синтаксис, чудесным образом осваивают на практике морфологию, и только борьба с фонетикой иногда приводит их в кабинеты логопедов. По логике вещей, грамотность также может сформироваться способами более естественными, чем заучивание правил и списков исключений.
Но как только детишки попадают в школу, инстинкт и интуиция перечеркиваются – начинается догматика. То, что раньше – как раз в самый активный период овладения языком – постигалось само собой, упирается в своды правил. То, что раньше было результатом игры и свободного творчества, заковывается в инструкцию (которая должна быть выучена наизусть) о том, как именно деталь "А" должна стыковаться с деталью "В". Филологическая шутка о том, что заповедей не десять, а всего одна: "не с глаголами пишется раздельно" – в перспективе школьного обучения родному языку теряет шутливую интонацию.
Язык невозможно преподавать и изучать так, как преподают и изучают физику или даже математику. Которая тоже своего рода язык – метаязык, - и если бы эта природа математики учитывалась при обучении, возможно, это пошло бы на пользу и ученикам, и предмету. Язык – это не совсем "предмет". Он неотделим от носителя. А потому ему не нужно "обучать" (обучать можно иностранному языку) - его нужно развивать. В этом плане родной язык схож скорее с физкультурой, чем с химией. А развитие языка – это в первую очередь развитие речи. Формирование коммуникативных навыков, навыков изложения, дискуссии, публичного выступления, выработка собственного стиля.
Конечно, подход к обучению языку как искусству – как игре на музыкальном инструменте или рисованию – не исчерпывающий. Здесь есть место и время правилам правописания и синтаксиса, есть место основам лингвистики. Скажу по секрету: и морфология, и фонология, и прочие засушенные школой разделы языкознания – это очень интересно. Если вам не нравится фонетика – то только потому, что вы не ели настоящей.
Проблема изучения языка как предмета – то, чем занимается лингвистика, – на самом деле та же, что и при изучении всех прочих предметов: вы не понимаете, "зачем вам это надо". Вернее, с языком все еще хуже – вы не понимаете, о чем это все. Вы уходите из школы в полной уверенности, что изучали родной язык только для того, чтобы так и не научиться расставлять запятые в правильном порядке. Вы так и не поняли толком, какой порядок правильный и почему – даже если правила отлетали у вас от зубов и с кончика пера. Если бы вы это поняли, с запятыми не стало бы проблем - вас просто перестали бы тревожить запятые.
С гуманитаристикой в школах все плохо именно поэтому – ученики не знают, что именно они изучают и, соответственно, для чего. О чем все это? Каково содержание школьного предмета родного языка? Например, о чем физика, можно хотя бы догадаться – да этого никто и не скрывает. Физика - это о том, как устроен материальный мир и как (и почему) в нем работают вещи. Но цель и содержание всех прочих предметов не менее постижимы. Общественные науки – включая историю – о том, как устроено человеческое общество и как (и почему) происходят те или иные социальные процессы. Гуманитарные науки – в первую очередь родной язык – о том, как устроено человеческое сознание и как (и почему) мы видим мир и себя в нем такими, какими видим. Невозможно сказать, какая из этих трех составляющих – трех блоков знаний и пониманий, "компетентностей", если хотите, – важнее и нужнее. Не стоит мерить и спорить. На уровне школьной науки это все равно только пропедевтика, с которой нужно быть по крайней мере ознакомленным. Не для того, чтобы стать эрудитом или "культурным человеком" (почему-то у нас до сих пор любят такой аргумент), а для того, чтобы полноценно жить.
Но каков бы ни был выбор, центральным предметом школьной науки должен быть родной язык. Не в ущерб математике, ни Боже мой! – я не настолько еретик, чтобы усомниться в ее королевском величестве. Развитие языковых навыков и не может быть чему-то "в ущерб". Просто нужно перестать изучать язык для того, чтобы "писать грамотно" (это производная), и начать развивать язык для того, чтобы понимать и быть понятым. Я далека от того, чтобы отождествлять мысль и высказывание, язык и мышление, но в одном у меня сомнений нет: учиться хорошо мыслить невозможно без того, чтобы научиться хорошо говорить.
