Тень намерений. Нужен ли Украине музей современного искусства
В январе министр культуры, молодежи и спорта Владимир Бородянский в своем Telegram-канале объявил о создании в 2020 г. музея современного искусства Украины. За месяц до этого в государственном бюджете 2020 г. под учредительство этого музея выделили 54 млн.
Казалось бы: ситуация выглядит почти так же обнадеживающе, как в 2002 г., когда под культуртрегерским влиянием Марата Гельмана Виктор Пинчук загорелся целью создать свой центр современного искусства. Для понимания того, что происходит сейчас, сделаем небольшую ретроспективу "намерений".
В музейной ситуации уровень надежд периода 2017-2019 гг. даже рядом не стоит с 2002-2004 гг., которые были просто пиковыми по уровню реальной готовности создать новую институцию. В 2002 г. украинское арт-сообщество возложило на Пинчука ответственную, историческую роль учредителя первого музея украинского совриска. Экспертная группа во главе с художником Александром Ройтбурдом и арт-критиком Александром Соловьевым подготовила концепцию нового музея и сформулировала логику основной коллекции. В ноябре 2003 в Доме художника даже состоялась выставка-эскиз экспозиции будущего музея, которая бодро и обнадеживающе называлась "Первой коллекцией".
Еще не отреставрированное здание "Арсенала" казалось совершенно идеальной локацией, цены на работы художников были еще более демократичными, чем сейчас, готова концепция, готовы художники, готов меценат, готовы даже выставки-презентации музея.
Но не сложилось: началась Оранжевая революция в 2004 г., и проект Виктора Пинчука, который кратковременно попав в опалу из-за неудобной политической позиции, исчез вместе со всеми наработками. Затем Пинчук уверенно вынырнул через два года, создав PinchukArtCentre, и занялся экспонированием таких западных хедлайнеров, как Дэмьен Херст.
Музей, который должен был стать визитной карточкой нового европейского государства, превратился на имиджевый инструмент олигарха, а "Арсенал" Виктор Ющенко решил превратить в "Украинский Эрмитаж", уже не рассматривая необходимости разместить там актуальное искусство. Единственное, что оставалось делать, - писать совместные обращения "Что не создано сегодня, не сохранишь завтра", уже ясно понимая, что готовность к диалогу и работе со стороны украинских художников и кураторов ничего не стоит в условиях постсоветского государства, которому явно не до насущных потребностей современного искусства Украины.
Создание музея в 2002-2004 гг. могло бы стать самым логичным завершением первого, очень активного десятилетия искусства независимой Украины. Все сорвалось, пространство музейной идеи осталось пустым, а сам музей - недостижимой утопией. Настолько недостижимой, что в 2005 г. возникла комичная симуляция такого "музея", а именно институции мецената Сергея Цюпко, который решил назвать свою неупорядоченную коллекцию из Айвазовского, икон 16 столетия вместе с Сильваши, Ралко, Животковым и Будниковым Музеем современного искусства Украины. Никакой концепции, кроме "купил-показал", уже не было, а действительного культурного влияния либо хотя бы минимальной обсуждаемости этот музей не имеет по сей день.
В 2008 г. возник Музей современного искусства Одессы, вариант куда более удачный, ведь эта институция сформулировала и концепцию, и внятную экспозиционную политику, пытаясь создать на базе своей институции живую историю современного искусства Одессы. Но МСИО с самого начала позиционировал себя камерным и узкорегиональным, поэтому тоже особых информационных оборотов не набирал.
В 2018 г. в развлекательном центре "Адреналин-сити" в Луцке открылся еще один музей украинского совриска "Корсаков". Здесь тоже была разработана концепция, и к тому же - первая музейная история украинского современного искусства, разбитая на региональные школы. Но вместе с этим - размещение на окраине Луцка и невнятный искусствоведческий нарратив под эгидой "відродження духовності нації і подолання корупції" сыграли с этим местом злую шутку, несмотря на все его очевидные плюсы и достоинства, такие как отлично сделанное пространство и наличие большой коллекции.
Параллельно с рандомно возникающими музеями, как будто бы не замечая всех этих процессов, обрастала все новыми и новыми тезисами дискуссия об еще несуществующей "институции мечты" - настоящего и "правильного" музея современного искусства. А так как без него вести конкурентный диалог с западным миром смысла не имеет, тема все проявляла и проявляла себя в разных заявлениях. Вот последние из них.
В январе 2017 г. на участке, отведенном под строительство музея Революции достоинства на Институтской, планировали открывать целых два музея - Революции и музей современного искусства. А уже в июне 2017 г. с инициативой создания такого музея выступил НХМУ (сейчас NAMU). Такое решение рассматривалось многими как самое что ни на есть удачное: с 2000 г. этот музей начал очень активно разрабатывать сектор украинского современного искусства, чего только стоили выставки "Новая волна" и ретроспектива Олега Голосия.
В 2004 г. художники Игорь Подольчак и Игорь Дюрич объявили о создании Общественной коллекции современного искусства, а уже в 2013 г. музей создал новую категорию хранения mixed media для видео, инсталляций и фотографий.
Предполагалось функционирование рабочей исследовательской группы, которая разрабатывала бы визию, законодательную базу и механизм функционирования своего нового подразделения. Была также создана рабочая группа из искусствоведов, музейщиков, кураторов, художников и критиков: Оксаны Баршиновой, Ольги Балашовой, Лизаветы Герман, Марии Ланько, Константина Дорошенко, Алевтины Кахидзе, Лады Наконечной, Тиберия Сильваши, Елены Червонык, Михаила Рашковецкого, Татьяны Кочубинской, Александра Соловьева и других.
Завершает этот "гайд несбывшихся надежд" заявление Владимира Зеленского о переезде Администрации президента в Украинский дом на Европейской площади с обещанием передать здание на Банковой Национальному художественному музею. Тогда это рассматривалось как очень эффектный жест возвращения исторической справедливости: переезд Офиса президента в бывший музей Ленина. Но, опять-таки, заявление только осталось заявлением.
А теперь вернемся к словам Владимира Бородянского и проанализируем их, учитывая все вышесказанное.
Не надо забывать, что выделенные 54 млн грн на учредительство музея в государственном бюджете - это реально существующий факт. Для сравнения: МоМА потратил только на реконструкцию в 2019 (!) $450 млн, это чтобы представить, что такое 54 млн грн на создание (!) музея. К слову, почти такую же сумму (50 млн) выделили на создание архива Днепровской психбольницы (сравнение не для осуждения намерения исследовать историю советских пыток, но скорее для того, чтобы проследить культурные приоритеты страны).
Это заявление выглядит так, как будто бы всей этой истории с музеем периода независимости не было и вовсе, и вот в 2020 г. мы наконец набрались смелости заявить, что "создание музея - это очень актуальная задача".
Самое интересное, что главная проблема с точки зрения Бородянского - в "физическом отсутствии такого музея, который бы аккумулировал работы художников". Возникает впечатление, что министр культуры, как и министерство, живет в какой-то очень "своей" Украине, в которой всего этого опыта последних 20 лет и в помине не было. Предположение на грани фола, но это единственно возможные условия, в которых была возможна реплика министра о том, что "под таких художников, как Иван Марчук, нужно отводить целые залы".
Сведение понятия "современного искусства" к художнику, который к современности не имеет совершенно никакого отношения, - это полбеды. Гораздо хуже то, что в 2020 г. Министерство культуры, молодежи и спорта позволяет себе делать заявления, которые иначе как о полной их невключенности в украинскую культурную историю последних 30 лет не свидетельствуют. Нет чувства сопряженности с традицией и понимания, что даже музей современного искусства - часть этой традиции. А своеобразная "политика палимпестов", писание поверх стертого, как и короткая культурная память, заставляют низвести даже столь убедительное намерение создания музея до уровня очередного громогласного заявления, только уже в 2020 г. И самый большой риск в том, что этот образ прошлого грозит исчезнуть с каждый настоящим, которое не осознает своей связи с ним.
