Системное христианство. Как пасхальные селфи отгородили украинцев от мира
Украинский народ готовится к Пасхе. Постит пасхальные корзинки, писанки и селфи в процессе их изготовления. Делится рецептами паск и куличей, ведет холивары по поводу самого вражеского слова "кулич", снова цитирует рецепты — теперь уже в качестве аргумента, и снова постит корзины, шинки, колбасы, пикники, репортажи и селфи с праздничных богослужений (в лучшем случае).
Если я напишу теперь "в это время в мире умирают люди", это будет выглядеть страшной банальностью. Люди все время где-то умирают — такова их природа. Их все время где-то убивают — такова природа мира, населенного людьми. Смерть обыденна, если она чужая. До нас она доходит преимущественно в виде статистики.
Взрыв в коптских церквях в Вербное воскресенье, например, никого особенно не потряс. Это же копты, их все время взрывают. Это "все время" оказывает на нас странное воздействие — мы не ужасаемся, а наоборот, принимаем как должное. Собственно, принимать как должное чужое мученичество — это довольно простой способ избежать травмы. Коптов все время взрывают, христиан в исламских странах постоянно то режут, то казнят, то затаптывают ногами прямо на улицах "за богохульство", то опять-таки взрывают — в храмах, на улицах, на детских площадках. Эти взрывы и мученические смерти для нас — факты статистики.
Христианство римляне высокомерно считали религией черни. С чернью можно спорить, хоть и не нужно — какой смысл спорить с высокомерием? Но нет смысла спорить с тем, что в Священной истории изрядная доля горечи и лишений. Молодая девушка едва избежала угрозы экзекуции — за неведомо откуда взявшуюся беременность ее вполне могли забить камнями. Рожать пришлось в хлеву — в целом Вифлееме не нашлось более подходящего места. Сразу после родов — бегство. Сейчас такие люди называются мигрантами, и остается только пожалеть, что ни одно из канонических Евангелий не описывает подробности бегства Святого семейства в Египет. Впрочем, в этом нет нужды — разве мало репортажей из жизни мигрантов в наших СМИ? Наверное, все было примерно так же. Минус ООН и спутниковая связь.
А потом семья вернулась из изгнания, и пришлось — который раз — начинать жизнь сначала, зарабатывая на скромный хлеб тяжелым трудом. Иосиф был плотником. И Иисус до того, как стал Учителем, плотничал. В том, что смерть он принял на кресте, который смастерил какой-то другой плотник, мы не видим ничего особенного. Плотник сколотил крест "по госзаказу", получил за это плату, накормил семью. Ничего личного. Евангелие милосердно умалчивает о том, не получал ли подобных "госзаказов" Иосиф, — крест в то время был популярным средством казни. Однако есть в этом какая-то горькая гримаса судьбы. Как и в том, что человека, которому стелили под ноги пальмовые ветви и приветствовали как царя, всего через несколько дней отправляют на лютую смерть, подталкивая в плечо и издеваясь вслед. Собственно, для нас тут снова нет ничего особенного. Мало ли прошло перед нашими глазами людей, которых вчера носили на руках и ловили каждое их слово, а уже завтра втаптывали в грязь? Высокомерие высокомерием, но римляне кое-что знали о черни.
Погибшие в Вербное воскресенье копты — те люди, которые стелили пальмовые ветви под ноги своего Царя и не только не отказались о Него — они прошли с ним Его путь до конца. Но мы этого не заметили — это случилось на другом континенте и стало для нас всего лишь статистикой.
Год назад мы так же не заметили "пасхального" взрыва в пакистанском Лахоре. Еще годом ранее — массовые убийства христиан в Кении. Список можно продолжать и продолжать, но чем длиннее он будет, тем вернее это окажется просто статистикой.
В нашей повально христианской стране, если верить статистике, чуть не половина населения посещает пасхальные службы. Эта живая и непрерывная история страданий, мученичества и смерти не интересует ровным счетом никого. Убийства христиан любителей постить корзинки как-то не трогают. Соболезнования высших представителей светской и церковной власти если и высказываются, то под сурдинку, на официальных сайтах и слуха широкой публики не достигают. Ведь мы уверены, что у нас и своих проблем по горло. Как родные Иосифа в Вифлееме были уверены, что им "и так тесно". Как подавляющее большинство жителей Иерусалима не подняло головы от своих дел, когда Христа распяли на Голгофе. А что? Там постоянно кого-то распинают. Разбойников, надо думать, казнят. Или мятежников. Из своих писанок, вышитых рушников, корзин со снедью мы сделали что-то вроде башни, в которой отсиживаемся, пока в мире вершится Священная история. Ведь она-то не прекратилась ни на Пасху, ни даже после Вознесения.
Это касается, конечно, не только нас. Судьба сирийских и африканских беженцев интересует Европу и США, потому что они штурмуют границы их ойкумены. Те, кто молча умирают на своей земле, удостаиваются в лучшем случае строк в новостных лентах и соболезнований, в которых меняются только даты и географические названия. Для страдающих христиан не предусмотрены никакие возможности "бегства в Египет". Копты не могут претендовать на статус беженцев — ни политических, поскольку их не преследует режим, ни военных, поскольку войны как бы нет. Они просто живут на пороховой бочке и, возможно, уже привыкли к мысли о том, что рвануть может в любой момент, в любом месте. Правительствам "первых" стран невыгодно муссировать проблему страдающих христиан Востока, ведь это может помешать "развивать диалог с исламским миром".
Братьев во Христе никто нигде не ждет. Ни на государственном уровне, ни на уровне церковных общин и приходов нет миграционных квот, нет программ помощи для христиан, живущих под постоянной угрозой физического уничтожения.
Папа Франциск призвал своих верных в Германии принять сирийских беженцев — преимущественно мусульман — как братьев. Но подобных призывов касательно гонимых христиан не слышно. Не только со стороны Ватикана. Например, в России, где вмешательство в Сирию оправдывали, в частности, необходимостью "защитить православных от исламистов", программ переселения либо поддержки сирийских братьев по вере православной тоже нет - ни светских, ни церковных. В смысле Антиохийскому патриарху убежище, конечно, дадут. А всем прочим Бог подаст. "Христос терпел и нам велел". В жизни всегда есть место подвигу. Хорошо, когда этот подвиг совершает кто-то другой.
Можно одолеть смерть, иначе не было бы Пасхи. А статистику — нет, не одолеешь. Чтобы одолеть смерть, нужно оказаться на ее территории, пропустить ее через себя. Страстная неделя по идее этому и посвящена — переживанию той одной смерти, которая ведет к победе. Той смерти, которая не является фактом статистики, потому что это смерть Единственного. Каждый год подбрасывает нам мучеников за Христа, этакую сомнительную возможность увидеть воочию эту смерть, пережить ее, преодолеть и с чувством полной причастности пропеть в Светлое воскресенье строки тропаря. Для этого смерть должна стать конкретной, личной, ощутимой. Поэтому главный и самый сложный шаг к преодолению — увидеть и принять ее именно как смерть, а не цифры статистики.
Нужна смелость и сила духа, чтобы принять это испытание. Зато, возможно, личное переживание подскажет и какие-то личные, конкретные шаги в преодолении смерти. Если не в божественном смысле слова, то хотя бы в человеческом. Мы не можем спасти всех для жизни вечной, для этого нужно быть Богом. Но мы можем попытаться сохранить хотя бы кого-то для жизни земной — это вполне в человеческих силах.
Но мы отгородились от мира своими проблемами, от Христа — обрядами, от веры — политикой. Вопрос создания "единой поместной" и "московских попов" почти так же важен, как вопрос о том, что есть в пост, кошерно ли слово "кулич" в условиях войны с Россией. Иерархии, канонические территории и канонические подчинения, автокефалия и "система мирового православия" — все эти побочные продукты христианства, его обстоятельства и дополнения оказываются для нас подлежащим и сказуемым, целью и смыслом, альфой и омегой. Не только у нас, повторюсь. Тенденция мировая. Мы тут вполне в мейнстриме. Это вот копты особняком стоят. И христиане Пакистана. И Кении с Нигерией. За что, надо думать, и платят подвигами мученичества. За нас за всех платят, за системных христиан. Само системное христианство, возможно, искупают.
Вас никогда не мучил вопрос, как солдаты Ирода могли собственными руками убивать маленьких детей? Вырывать их из материнских рук, разбивать головы о камень, перерезать горла? У меня, признаюсь, долго были сложности с пониманием этого сюжета. Но ведь ничего сложного нет. Возьмите хоть химатаку в Идлибе. Пилоты наверняка знали, что под ними — город, а в бомбах — зарин, что их ракеты направлены на больницу. Знали, но бестрепетно жали на гашетки. А что? У них приказ.
Мы участники Священной истории, которая продолжается уже двадцать первый век после Христа. Который и есть весь мир. Отказываясь от мира, не замечая его боли, отгораживаясь от его горестей и проблем, мы отворачиваемся от Христа. А Его Лица нам не заменят ни праздничные корзинки, ни селфи со всенощной.
